Последний звездолет с Земли - Джон Бойд

Баллады были сентиментальными и тоскливыми - даже неприлично сентиментальными, а в их тоске чувствовалась чуть ли не болезненность. Чаще других встречался сюжет о разлуке и смерти. В одной из них, "Барби Аллен", повествовалось о двух влюбленных, которые умерли от любви; и розовые кусты, росшие на их могилах, протянули свои ветви над крышей часовни и сплелись в сердечном объятии - история малоправдоподобная, но не лишенная прелести. Другая баллада рассказывала о джентльмене по имени Том Доули, который убил любимую и был приговорен к казни. Толпа, собравшаяся у виселицы, с редким чувством юмора увещевала его склонить голову и покаяться.

Глядя на Хиликс и слушая ее голос, Халдан с трудом мог поверить, что эта девушка всего несколько минут назад в запале и бешенстве била его кулаками в грудь. Ее муж будет жить среди постоянных контрастов, но, измученный волнами обаяния и блистательного ума, всегда сможет свернуть к тихой пристани ее ласковой поэтической души.

В тот же миг перед Халданом забрезжила идея, которая, как он понимал, могла стать концом для них обоих и их династий. Но, поскольку эта идея проторила дорожку в его сознании, он не мог просто так отбросить ее. Пока он размышлял, идея переросла в решение.

Он станет легальным претендентом на ее сердце, Даже если придется обмануть социологов, сбить с толку генетиков и выступить против государства. Халдан найдет способ, как законно жениться на Хиликс.

Он торжественно поднес к губам биографию Файрватера и поцеловал картонный переплет.

5

В этом году то ли Рождество наступило раньше, то ли так показалось студенту, изыскивающему пути претворения в жизнь своего проекта. Он очень удивился, узнав, что соседи украдкой уже заготовили приличный запас спиртного, для конспирации приправленного яичным желтком. Чтобы не выделяться из общей массы Халдан время от времени рассеянно напевал себе под нос рождественские песенки, но сознание его было всецело поглощено проблемой, к которой юноша испытывал уважение осьминога, наблюдающего приближение кита-убийцы.

Преодоление генетического барьера было немыслимым подвигом. Перескочить его и приземлиться в заранее намеченной точке, единственной из пятисот миллионов на североамериканском континенте, казалось трижды невозможным. Простая попытка обмана государства и личных целях могла закончиться Стерилизацией по Государственному Указу или, в лучшем случае, ссылкой на планету Ад.

Безумство наступает незаметно, однако Халдан отдавал себе отчет, что сходит с ума. Правда кое-что говорило в его пользу: сведения отца и собственная растущая уверенность, что всеведущее государство было не абстракцией, а определенным конгломератом социологов, психологов и священников, уровень которых значительно ниже уровня математика-теоретика по Шкале Интеллекта Крафта и Стэнфорда.

Озарение пришло к нему во время очередной пирушки с сокурсниками в последний день сочельника.

Целый день кто-то приходил и уходил: студенты пили грог, сыпали анекдотами и пускались в азартные дискуссии. Халдан, замкнувшись в себе, листал "Жития Пап", только что подаренные Малькольму, в то время как сам получил в подарок купальный халат. Его внимание привлекли строки, где говорилось, что именно Папа Леон, последний человек, занимавший этот пост, основал орден монахов-пролетариев "Серые братья", в который можно было вступать без университетского теологического образования. Это был чисто человеческий поступок, трудно совместимый с попыткой отлучения Файрватера от Церкви. Заинтересовавшись этим фактом, Халдан попросил:

- Старик, одолжи книжку на каникулы!

- Бери, только не забудь вернуть, все-таки рождественский подарок!

Запасы бренди кончились, и почти в тот же момент куда-то пропали все гости. Малькольм пригласил Халдана на каникулы в Сьерра-Неваду покататься на нартах.

- Отличное развлечение! Холодный ветер в лицо, скрип снега под полозьями, и вдруг хруст сломанной ноги! Мы найдем лачугу в Бишопе. А если будет скучно, слетаем в Апостольскую Столицу. Раз ты решил пребывать в воздержании, тебе легко будет найти общий язык с монахами. Может, тебе даже позволят покопаться в контурах Папы.

Халдану стало любопытно, приглашает Малькольм просто по-дружески или, памятуя антигосударственные взгляды товарища, беспокоится о его душевном состоянии.

- Спасибо за приглашение, но у меня много работы.

- Да, конечно... твоя эстетика математики... или, скорее, математика эстетики? У меня все время путается исходное и конечное.

Бреясь перед возвращением домой, Халдан вспомнил, как Хиликс еще раньше советовала поменять в его изобретении вход и выход, и понял, что работает над проектом, который переведет его в совершенно новую категорию - класс, где Хиликс будет незаменима, как шестерня в зубчатой передаче.

Он спроектирует и создаст электронного Шекспира, а это в свою очередь вызовет необходимость развития кибер-литературы.

Хиликс придется факультативно изучать кибернетику. Добриваясь, он принялся напевать под нос. Слова песенки долетали до Малькольма, и тот поинтересовался:

- Что за чушь ты поешь?

- Это песня наших предков.

- Хороши были наши предки!

Юноша пел вот такой незатейливый куплетик:

Лиза Борден, взяв топор,

Мать на сорок частей порубила,

А, увидев свой позор,

На сорок одну отца раскроила.

Его пение было неосознанным отражением внутренней тревоги. Халдан боялся субботней встречи и ответа Хиликс.

Как можно без содрогания вручить девушке топор, которым она должна убить своих духовных предков?

Вечером того же дня за шахматами Халдан, пытаясь вытянуть из отца нужную информацию, вместо притворства использовал искренность.

- В "Биографии Файрватера" меня больше всего удивило, как ему разрешили жениться на простолюдинке?

- Любое положение имеет свои привилегии.

- А ты - скольких кандидаток прослушал, когда собрался жениться?

- Шесть. Это нормально для математика моей области. Мне всегда нравились женщины с Востока, и будь у меня средства на полет до Пекина, ты был бы евроазиатом.

- А почему ты выбрал маму?

- Она сказала, что умеет играть в шахматы... Не пытайся меня бесить. Все равно получишь мат!

Суббота принесла в Сан-Франциско неистовство шторма. Рашн Хилл, Ноб Хилл и Телеграф Хилл вонзались в брюхо тяжелых туч, словно лемехи в чернозем. Резкие струи дождя секли воды залива, а Алькатраз совсем скрылся за пеленой влаги.

Хиликс вплыла в комнату как воплощение гимна красоте человеческой мысли, с книгами под мышкой и блеском в глазах.