Карты миров. Дети Соловорана - Елена Витальевна Пономарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да, да!» – быстро воскликнул я.
«Я хоть и не умею рассчитывать так курс как ты, но все же, если верить твои картам… Вот, проверь!»-он сунул мне схему перехода из мира морской колдуньи в мир продавцов порроков. – «Видишь, мы, в первый раз спускаясь вниз в серую Безбрежность, проходили вдоль по потоковой силе основного течения, которая протащила нас сквозь еще один мир. А возвращаться мы будем против потока, поэтому нас сперва выбьет в этот промежуточный мир. Очевидно, он в группе наших миров, так что там тоже будет чем поживиться!». – от восторга у моего помощника блестели глаза. Мне почему-то сделалось неприятно. Я не хотел задерживаться в том мире. Мучимый угрызениями совести, я хотел немедля доставить девочку.
Рийто ушел. Иллюминатор постепенно начал впускать угрюмый серый свет. Я встал, надел биопротекторный комбинезон, задул свечу и вышел на капитанский мостик. Команда смотрела за борт. Парус был разложен, нас уносило на волновой силе притяжении неизвестного мира.
Мы прибыли. Берега не было. Все разочарованно смотрели по сторонам. Нам предстояло пробыть здесь не менее суток, прежде чем мы смогли бы двинуться в следующий мир – таковы были законы путешествия среди миров. Наш корабль пребывал во времени позже нас, поскольку был массивным, поэтому, для корректного его воссоединения требовалось оставаться на одном и том же месте.
И вот теперь мы смотрели на бесконечную водную гладь в надежде увидеть горизонт, но все было тщетно. Лишь отблески солнца лениво искрились на поверхности. День обещал быть скучным, и все пошли спать, оставив только часового.
Внезапно всех разбудили крики. Мы бросились наверх, полусонные. От резкого пробуждения всех трясло, как от холода. Одна вспышка, другая – это был шторм. Быстрые приказы опустить парус. Доклад, что механизм еще не перешел до конца, – его заело. Два матроса, ползущих вверх в попытке расправить его вручную – все это как мгновение проносится в моей памяти. Потом затишье… И новые раскаты в темно-фиолетовом небе. В вспышке молнии я увидел рядом с собой худое детское лицо. Через секунду огромная волна захлестнула нас, и я очутился на перилах борта. Матросов не было видно. Я с трудом поднялся по накрененному полу, влез на мачту и стал поднимать чешуйки параллельно палубе. Новый толчок – и я лежу лицом вниз. Из носа льется горячее, темное. В висках стучит кровь. Плавное покачивание корабля под бешенные вспышки, освещавшие небо как древние салюты.
Долгая темнота, длившаяся почти вечность. Сил не оставалось вовсе. Руки, изорванные в кровь от попыток удержаться за трос, снова воспалились. Но никто не приходил ко мне, и я лежал, умирая в полуосвещенном коридоре нижней палубы, куда меня забросило во время шторма. Было очень холодно, и с каждым часом холод только усиливался. Мне удалось забиться в темную коморку для припасов воды, где я проспал много часов или дней, просыпаясь лишь для того, чтобы выпить воды из бочонка, да чтоб оправиться под себя.
Рассвет. Дышалось тяжело, но я все еще был жив. С огромным трудом оторвав спину от пола, я открыл дверь коморки, прополз вверх по темной деревянной лестнице и осмотрелся. Руки были онемевшими. Ног тоже почти не чувствовал. Сквозь легкий пар, шедший от воды, были видны сиреневые облака. На смену дикому холоду пришло тепло. В горле снова пересохло. Палуба была пуста. Все. Это конец.
Один посреди чужого простора…Сомнений не было, меня спас проклятый медальон. Злоба подкатила к горлу. Я несколько раз ударил затылком о стену. Хотелось плакать. Гадкое ощущение немытого тела заставило доползти до своей каюты, вернувшись на нижнюю палубу, и привести себя в порядок. Холодная ржавая вода, которую некому было согреть, смывала грязь и кровь. После ледяного душа к конечностям вернулось тепло, и я стал оживать. Сдаваться было рано. Надо осмотреть корабль.
Первым делом я очистил коморку с питьевой водой. Затем приступил к исследованию корабля. Как ребенок во время панихиды страшится увидеть в гробу кого-то из своих близких, боялся я, заглядывая за каждый поворот. Но каждый раз испытывал лишь облегчение, которое было сродни разочарованию – я оставался абсолютно один. Общая картина начинала напоминать что-то сверхъестественное. Мне становилось не по себе.
Но реальное положение вещей оказалось гораздо менее мистическим. Во время шторма остальные выжившие тоже расползлись по нижней палубе, кто куда. Так нашлось еще пятеро живых. Все они были без сил.
Я перетащил их одного за другим по каютам. Затем я снова прилег. Транспортировка отняла почти все силы. Везде царил страшный беспорядок. Конечно, было счастьем, что почти все члены команды оказались живы. Учитывая, в каком состоянии был корабль, чудом было, что он не пошел ко дну. Еще одна удача повисла на невидимом звездном фюзеляже медальона. Я снова держал его в руках. Простой кусок металла. Как он мог усиливать удачу? В колдовство я не верил. Ведь карты работали не на колдовстве, а на законах устройства миров. Медальон тоже должен был иметь механизм. Я тщетно пытался расковырять его, найти скрытый механизм, пока глаза и пальцы не устали. Он, похоже, был цельным куском. Но ведь в тот раз он светился…
Пришла пора возвращаться к своим обязанностям капитана. Слабая надежда, что остальные могут все еще плавать на том месте, где их смыло, тревожила грудь. Мне надо было вспомнить, с какой стороны вынырнул корабль. Несмотря на то, что сознание меня покидало, путь должен был остаться в памяти.
Но прошло много часов перед тем как я действительно приступил к поискам маршрута. Теперь жара стояла невыносимая. У команды была лихорадка. К счастью, корабельный врач, Эскома, находился все время в сознании и руководил мной. В одной из кают нашлись тархе и орел. Они были слабы, но тоже помогали ухаживать за больными, как могли. На третьи сутки по большим песочным часам, расположенным у меня в каюте, ребята почти поправились.
Мы устроили диагностику корабля. Оба двигателя потеряли управление. Наводные винты были тоже повреждены. К сожалению, наше старое судно без них было обычным корытом. На восстановление системы требовалось как минимум пару дней.
Я стоял на корме и рассматривал корабль. Парус болтался вертикально на штативе наподобие парусов полуразвитых племен. Всюду валялись битые чешуйки. Поршневый подъемный механизм заело. Парус следовало
