Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2 - Александр Тамоников

Во внешней политике мировых держав тоже происходили изменения.

Несмотря на недавнюю победу, Япония всеми силами старалась наладить сотрудничество с Россией, дабы не допустить возобновления войны, которая в новых условиях обернулась бы для Токио полным и несомненным поражением. Тогда Страна восходящего солнца утратила бы все, что приобрела в 1904–1905 годах.

Соединенные Штаты Америки заняли позицию, резко враждебную по отношению к политике Токио в Китае. Уже в то время Америка пыталась протянуть свои щупальца куда только можно. Казалось бы, какое Штатам дело до Дальнего Востока? Ан нет. У Вашингтона повсюду свои национальные интересы.

Англия в быстро меняющейся обстановке прилагала все возможные усилия, дабы сохранить союз с Россией. В Лондоне понимали, что единство Петербурга и Берлина будет иметь весьма плачевные последствия для британского льва.

Россия совместно с Японией была заинтересована в недопущении новых конкурентов в Маньчжурию. Когда из США поступило предложение продать маньчжурские железные дороги международной компании, обе державы ответили решительным отказом.

Думская оппозиция выступала против какого-либо сотрудничества с Японией. Однако государь и правительство Столыпина вели иную политику. Летом 1910 года между Россией и Японией было подписано соглашение о сотрудничестве. По сути, это был договор о совместном противодействии другим державам в Китае, основанный на негласном разделении сфер влияния в регионе.

Япония устанавливала контроль над Кореей и Южной Маньчжурией, Россия – над Северной Маньчжурией, Внешней Монголией и даже китайской частью Туркестана, но это уже, как говорится, по возможности.

7 ноября 1910 года скончался Лев Николаевич Толстой. Ему было восемьдесят два года. Произошло это на станции Астапово Рязанской губернии.

Писатель с мировым именем, гордость русской литературы, покинул Ясную Поляну, свою родовую усадьбу. Слишком сильны стали противоречия между учением и личной жизнью гения.

Лев Николаевич не участвовал в политической борьбе, не занимал чью-либо сторону, не стал своим ни для государства, ни для оппозиции. Толстой был отлучен от церкви за богохульство.

Перед властью встала непростая задача: как отнестись к чествованию памяти Толстого? Клерикалы и правые идеологи считали, что православное государство не может воздавать посмертные почести человеку, отлученному от церкви. В то же время смерть такой личности стала тяжелой утратой не только для русского народа.

Государь разрешил эту сложную ситуацию, заявив о том, что он душевно сожалеет о кончине великого писателя, воплотившего в своих творениях образы славных годов русской жизни.

Государственная власть не приняла участия в гражданских похоронах писателя, но и не препятствовала им, хотя это противоречило русским обычаям. Лев Николаевич Толстой был погребен на холме около Ясной Поляны при стечении нескольких тысяч человек, большую часть которых составляла молодежь.

Государственная дума в знак траура, несмотря на протесты правых, прервала заседания.

Смерть Толстого вызвала волнения среди студентов. Впервые с 1905 года в Санкт-Петербурге в течение трех дней проходили уличные демонстрации. Молодежь поддержали рабочие. Революционеры гадали, не начало ли это новых потрясений?

Накануне Рождества волнения пошли на убыль и прекратились сами собой. На провинцию данные события практически не распространились.

В 1910 году возник конфликт между Петербургом и Финляндией по поводу общеимперского законодательства. Столыпину пришлось вернуться на путь 1905 года и провести законопроект об отношениях между конфликтующими сторонами в обход финского сейма. Это вызвало недовольство в Финляндии.

Не оставалась в стороне и Польша. Еще осенью 1909 года П. А. Столыпин поднимал вопросы, касающиеся работы земства в западных губерниях. Эти проблемы встали с новой силой в начале 1911 года. Суть их, если коротко, сводилась к тому, что премьер хотел максимально ослабить польское влияние в этом регионе и увеличить русское.

1 февраля к обсуждению предложений Столыпина приступил Государственный совет. Голосование там прошло 4 марта. Неожиданно для председателя Совета министров решающие моменты были отвергнуты. За такое решение активно агитировали П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов.

Сразу же после голосования Столыпин покинул заседание Государственного совета.

Следующим утром премьер прибыл к императору.

– Что привело вас ко мне? – осведомился государь. – Насколько я помню, на сегодня у нас встреча не была запланирована.

– Я приехал, ваше величество, чтобы сообщить вам о своем решении подать в отставку!

Император изумленно посмотрел на Столыпина:

– Что случилось, Петр Аркадьевич?

– Я вчера был на заседании Государственного совета, который обсуждал вопросы западного земства. Несмотря на ваше ходатайство, решающая статья была отклонена. Инициаторами голосования явились господа Дурново и Трепов. Насколько мне известно, один из главных противников проекта перед этим был принят вами. Следовательно, Трепов получил от вас согласие на подобные действия.

– Вы в чем-то обвиняете меня, Петр Аркадьевич?

– Как можно, ваше величество? Я просто выстраиваю логическую цепь поступков противников проекта.

– Это вам не удается. Да, я встречался с Владимиром Федоровичем. Он изложил мне свои соображения по поводу обсуждаемого вопроса и спросил, следует ли понимать мое пожелание как прямой приказ? Что я мог ответить? Естественно, сказал, что члены Государственного совета могут голосовать по совести.

Столыпин покачал головой:

– Правые так и поступили.

– Не думаю, что в данном случае ведется какая-то интрига против правительства или вас лично, – сказал государь. – Скорее члены Совета голосовали так, как было выгодно им в политическом плане. Одни из них, и это известно, противостоят национальным движениям, исходя из общеимперских соображений, другие не желают распространения земства на новые губернии.

– Это так, но Трепов использовал аудиенцию с вами. Он сослался на высочайшую волю для отклонения проекта.

– Но это же частный пример. Я понимаю, что решение Государственного совета задело ваше личное самолюбие, но вам, Столыпину, так реагировать на столь незначительное происшествие, право, не к лицу.

– Да, ваше величество, это частный пример, но он показывает, как Государственный совет может встать между правительством и Государственной думой, сделаться тормозом для реформ. Вчера Совет отклонил один вопрос, завтра зарежет другой, послезавтра третий. Что в итоге? Не берем личности. Во-первых, это удар по престижу председателя Совета министров, всего правительства. Во-вторых, подобная практика может внести такой раздор между ветвями власти, что мы окажемся вновь в ситуации, когда управление государством сильно осложнится из-за чьих-то капризов и гордыни. Вспомните, каково нам приходилось работать с думами первого и второго созывов.

Император улыбнулся:

– Но ведь справились! А сейчас куда проще. Но заявлять об уходе по такому незначительному поводу? Нет, я не могу лишиться Столыпина. И потом, Петр Аркадьевич, чем станет правительство, зависящее от меня, если из-за конфликта с Думой или с Советом будут меняться министры, а главы правительств подавать прошения об отставке? Нет, ничего подобного, Петр Аркадьевич. Успокойтесь, сосредоточьтесь, отбросьте самолюбие и продолжайте работу. Моя поддержка вам обеспечена. Так было всегда.

– Но тогда необходимо пойти на непопулярные меры. Я бы сказал, авантюрные.

Николай с интересом посмотрел на Столыпина:

– Что вы имеете в виду, Петр Аркадьевич?

– Нам надо иметь свободные руки. Предлагаю на несколько дней распустить обе палаты и провести закон о западном земстве именным указом.

Император прошелся по кабинету.

– А вы продумали последствия столь авантюрного предложения? Ведь именно вас Дума осудит за то, что вы склонили меня на подобный шаг.

– Некоторые депутаты, конечно, изобразят возмущение, но в душе все будут довольны. Конфронтация никому не нужна. Тем более когда памятны те события, при которых своих мандатов лишились депутаты Первой и Второй Государственных дум.

Николай обворожительно улыбнулся:

– Хорошо. Я готов согласиться на ваше предложение, но мне надо продумать его. Вот видите, как я ценю вас, Петр Аркадьевич!

– Благодарю, государь, но в таком случае позвольте высказать еще одну мысль.

– Пожалуйста, я слушаю вас.

Столыпин дал оценку действиям членов Государственного совета Трепова и Дурново и попросил государя не только публично осудить их, но и подвергнуть взысканию, которое стало бы уроком на будущее для других.

Император задумался, меряя шагами кабинет, затем повернулся к главе правительства:

– И что же, по-вашему, мог бы сделать я? Какое вы предлагаете взыскание?