Люди против нелюдей - Сергей Юрьевич Катканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1918 году генерал Алексеев писал: «Руководящие деятели армии осознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии, конечно с теми оговорками, кои необходимы для облегчения гиганской работы по управлению одного лица. Как показал продолжительный опыт пережитых событий, ни какая другая форма правления не может обеспечить целость, единство, величие государства, объединить в одно целое разные народы, населяющие его территорию. Так думают почти все офицерские элементы, входящие в состав Добровольческой армии».
Удивительно, но среди белогвардейских офицеров, не все и знали, что Алексеев – монархист. Например, подполковник Эраст Гиацинтов писал, что Алексеев «ни когда монархистом не был и монархия для него была чужда». Ошибался подполковник, а Михаил Васильевич о своих монархических убеждениях хоть и говорил открыто, но не кричал на каждом углу.
Кто же в Белой Гвардии принадлежал к противоположному, антимонархическому лагерю? Бесспорно – генерал Корнилов. Лавр Георгиевич открыто заявлял: «Я республиканец, если в России будет монархия, мне в России места нет». А некоторые белогвардейцы высказывались о нем ещё более радикально. Тот же подполковник Гиацинтов писал: «Корнилов был в полном смысле слова красный. Он в своих речах уже во время революции неоднократно подчеркивал свое пролетарское происхождение, что он сын землероба, казака Сибирского казачьего войска. Он же, надев громадный красный бант арестовал императрицу и детей…» «У корниловцев, так как и сам Корнилов был красным, были погоны пополам – красные и черные…» Но надо сказать, что Корнилов был единственным патентованным республиканцем среди белых генералов, к тому же он погиб в самом начале Гражданской войны и не оказал сколько-нибудь заметного влияния на формирование политического лица Белой Гвардии.
Был ещё генерал Шкуро, который и до революции имел репутацию социалиста, монархию ненавидел и заявлял: «Я хочу свободы для всех граждан России». Но Шкуро вообще очень трудно считать белогвардейцем, это был казак-партизан, он даже генеральский чин сам себе присвоил.
Антон Иванович Деникин – одна из ключевых и наиболее политически сложных фигур Белой Гвардии. Безжалостный Гиацинтов писал о нем: «Деникин был яркий представитель нашей либеральной розовой интеллигенции». Увы, это так. Сам Антон Иванович писал: «Я принял российский либерализм в его сущности без какого-либо партийного догматизма».
Но здесь надо сделать одну существенную оговорку: те старые русские либералы ни сколько не были похожи на нынешних. Современный либерал безошибочно опознается по двум признакам. Первый – брезгливое отношение к России с одновременным преклонением перед всем западным. Второе – радикальная антицерковность. А Деникин был горячим патриотом и человеком глубоко верующим, по-настоящему церковным. В наше время его считали бы ярким представителем антилиберального лагеря, а по тем временам он считался либералом. И означало это лишь то, что он полагал необходимым дать обществу больше гражданских свобод, чем давало ему самодержавие. Деникин называл себя сторонником конституционной монархии, то есть на монархию, как таковую, у него не было аллергии. В отличии от Корнилова, он ни когда не был республиканцем. Деникин отказался поднять монархическое знамя, но мало кто знает, что республиканское знамя он так же отказался поднять: «Из Парижа нам писали: для приобретения симпатий союзников необходимо сказать два слова: республика и федерация. Этих слов мы не сказали».
Наши «союзники» были редкостными негодяями. Ведь ни Британия, ни Франция не были федерациями, а Британия не была и республикой, но Россию они обязательно хотели видеть республикой и федерацией. Заморские умники прекрасно понимали, что эти два принципа погубят Россию, то есть именно погибели России они и добивались. Но от честного русского патриота Деникина они не смогли ни чего добиться.
В мировоззрении Антона Ивановича совмещалось несовместимое. После февральской революции он говорил: «Революцию приемлю всецело и безоговорочно». Это плохо сочетается с его приверженностью пусть и к конституционной, но всё-таки монархии. И ведь у него же сердце кровью обливалось, когда он видел, что «безоговорочно» принятая им революция развалила армию. Ещё он говорил: «С наших старых знамен – не бойтесь – стерто имя самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его больше нет. Но есть Россия». А уж он ли не видел, что после устранения самодержца Россия рухнула в грязь.
Шмелев в эмиграции писал, что Деникин имел своим девизом три слова: «Бог. Россия. Свобода». Антон Иванович не смог понять того, что свобода в её либеральном понимании направлена против Бога и против России. Его политическая наивность была вызвана тем, что на самом деле он был человеком совершенно аполитичным.
Итак, большинство белогвардейцев, включая вождей, были монархистами. Даже либеральное меньшинство в Белой Гвардии было либеральным совершенно не в том смысле, на который мы можем подумать, исходя из нашего опыта. Так почему же белогвардейцы открыто не заявили, что они «снова готовят нам царский трон»? Деникин говорил об этом так:
«Наша единственная задача – борьба с большевиками и освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленно поднять монархический флаг. Для чего? Чтобы тот час же разделиться на два лагеря и вступить в междоусобную войну? Чтобы те круги, которые теперь если и не помогают армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас? Чтобы 30-тысячное ставропольское ополчение, с которым теперь идут переговоры и которое вовсе не желает монархии, ушло в Красную Армию?.. Хорошо – монархический флаг. Но за этим последует естественное требование имени. И теперь уже политические группы называют десяток имен… Что же, и этот вопрос будем решать поротно или разделимся на партии и вступим в бой? Что касается меня, я за форму правления бороться не буду. Я веду борьбу только за Россию… Ни сколько не насилуя совесть, я считаю возможным честно служить России и при монархии, и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский в массе желает той или другой власти. И, поверьте, все наши предрешения праздны. Народ сам скажет, чего он хочет».
Я мог бы много что возразить Антону Ивановичу на эту его зажигательную речь. Мог бы сказать, что большевизм – это тоже форма правления, и если за форму правления он бороться не желает, тогда и с большевиками сражаться нет смысла. Мог бы сказать, что разница между монархией и республикой не декоративная, а сущностная, и что православный человек не может с одинаково
