Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Поутру после завтрака, я отправился в путь. Сегодня всё давалось легко. Настроение было приподнятым, даже чуть озорным.

А вот погода радовать не собиралась. Через час всё скрылось в какой-то белесоватой мгле. Мелкий-мелкий снег залеплял глаза плотной стеной. В какой-то момент вдруг стало понятно, что мне просто неизвестно куда идти. И как назло место, где я находился, было открытым. Ни тебе скалы, ни холма, в общем, никакого укрытия.

— Твою мать! — тихо, но беззлобно выругался я.

Скинул лыжи, воткнул их в снег поглубже, но под сильным углом к ветру. Потом развернул шатёр и просто набросил его на получившуюся конструкцию.

Конечно, в этом укрытии мне долго не просидеть. Главное, чтобы не навалило столько снега, что меня просто раздавит под его весом. Поэтому приходилось ворочаться, периодически скидывая налипшую сверху белую массу. Но вот, слава Сарну, к полудню метель стала затихать. Сквозь мрачные тучи, беспрерывно меняющие свои очертания, стало проглядываться серое небо.

Свежевыпавший снег лежал толстым слоем, наверное, с аршин глубиной. И хоть он был недостаточно плотным, но я на своих лыжах не особо и проваливался. Дорога пошла в гору, правда уже становилась покатистей. Трещины, если они и были на моём пути, засыпало по самое не хочу, так что пока особо опасаться не приходилось.

Двигался до позднего вечера, старясь наверстать потраченное впустую во время метели время. Даже обедал на ходу. И вот, наконец, впереди появилась та самая Кривая тропа.

Это был хорошо видный широкий проход в отвесной каменной стене. Он резко вздымался вверх, петляя меж скалами, и саженей через двести круто поворачивал влево.

Я разбил лагерь у подножия тропы. Тут было затишно. Ночной ветер сейчас вовсю гулял на равнине. Он яростно кидался на ледяные пики, словно опробывая их крепость. Такова его природа…

Н-да, — я влез в шатёр, где уже потрескивала пламя на заговорённой стреле. — Такова его природа… А моя? Почему мы лучше знаем про других, но так мало о себе? Или, может, нам кажется, что мы знаем? Конечно, кажется… Как иначе?

Интересно, а сможет ли кто-то честно ответить на вопросы: «Кем я был?» и «Кем стал?» Встать перед самим собой и отчитаться о проделанном пути. Вот будет потеха! Сколько обнаружится рухнувших надежд!

Смешно тебе, Бор? — Да нет, братец! Горько!

Отчего прошлое кажется лучшим временем? Откуда эта тоска? Заглушить бы этот внутренний голос… этот странный внутренний голос… Сколько я нахожусь на этой Новой Земле и всё не могу избавиться от ощущения, что кто-то со мной говорит. Может, зовёт? Наверное, отсюда и та тоска.

От этих разговоров с самим собой можно и с ума сойти, — я устало прикрыл глаза. — Надо спать. Завтра трудное восхождение… Да и мало ещё чего попадётся на пути. Отдохни, Бор…

3

…В чём я видел своё будущее?

Вот взять гибберлингов. Весёлые, в большинстве своём добродушные, трудолюбивые и компанейские существа. Многие не чураются никакой работы — тяжёлой, нудной, грязной, изнурительной… В общем никакой работы! И здешняя земля, не смотря на свою скудость, всё же отвечает гибберлингам с лихвой.

В принципе, я тоже много чего умею. Но что греха таить — делаю это с некоторой долей отвращения. Почти всю зиму мне довелось наниматься и к купцам в лавку, где батрачил грузчиком, и к рыбакам, починяя их сети, снасти да прочее, и ходить с лесорубами, изрядно махать топором. Всё не от того, что мы со Стояной были в нужде. Таковы обычаи гибберлингов. У них все дела свершаются общинно, и лениться да бездельничать считалось дурным тоном.

Но истинное своё предназначение я в подобном образе жизни не видел. Признаюсь, что стал скучать и чуть отлынивать от работ. А ещё мне не раз вспоминалась осень на Мохнатом острове, битвы с медвеухими, трудные походы и ночёвки в шатрах. Вот было времечко! А сейчас? — Скука. Она хуже всего…

Это какой-то капкан. Ловушка.

О, Сарн! Чего мне не хватает? Что со мной?..

Всё это время мы ели молча, занятые своими собственными мыслями. У меня вдруг появилось такое ощущение, что я и Стояна просто незнакомцы, которые случайно присели за стол.

Но вот кончился обед. Было решено выйти на прогулку, затеялся лёгкий разговор ни о чём. Тоска стала сама собой развеиваться.

На дворе была уже середина месячника святого Плама Гневного, период частых метелей и сильных морозов. Зима, эта сердитая седая старуха, словно и не собиралась уходить. Она каждодневно сыпала снегом, да столько, что гибберлинги не успевали расчищать улочки.

— Знать лето будет дождливое, — бурчали всезнающие старики.

Стояна шла, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Она говорила о всяких пустяках, я только поддакивал, вертя головой по сторонам, а сам думал… даже не знаю о чём. Скорее, о всём сразу.

И тут всё внимание занял один весьма назойливый вопрос: «Люблю ли я Стояну?»

Действительно! — я даже обернулся к своей суженой. Внешне она изменилась, округлела, в чём-то чуть поплохела.

Тут мне стало стыдно, что я сужу о любви по внешней красоте своей избранницы. И в тайне сравниваю её с Заей и Рутой. Это не честно! Неправильно!

Да, пусть мы со Стояной разные во взглядах, отношениях к событиям. Но ведь было что-то же, и оно свело нас вместе! Было! Но что? Почему же не могу вспомнить?

О, Сарн, боже ж ты мой! Какая же мне в голову лезет чепуха!

Я закрыл на секунду глаза и увидел перед внутренним взором Стояну. Нежное личико, улыбающиеся губки, томный взгляд… Глаза тут же открылись, и я вновь повернул голову к друидке.

— Что? — удивлённо спросила она, прерывая свой рассказ.

Сегодня было относительно тепло. Небо затянуло тёмными тучами, которые периодически сыпали пушистым снегом, осторожно опускающимся на землю. И сейчас снежинки тихо падали на волосы Стояны, но при этом сразу не таяли, а образовывали некую белую шапочку.

Я, молча, пожирал глазами Молчанову. Та густо покраснела и потупила взор.

Надо признать, что мы с ней, как никак, близкие люди. И этого не отменить. У нас нежные, доверительные отношения. И мало того — у нас будет общий ребёнок.

Кстати, Бор! — поймал я сам себя. — Ребёнок!

— Почему ты так смотришь? — послышался голос Стояны.

Я вышел из оцепенения и улыбнулся.

— Хочу понять, — отвечал ей. — Хочу понять… отчего я так тебя люблю?

Стояна смутилась и сжалась в комок. Лицо её стало пунцовым, будто тёртая свекла. Она обхватила свой животик руками, уставилась в землю.

Тут вдруг вспомнилась недавняя встреча у Фродди дома, куда я завёл привычку частенько наведываться. Надо сказать, Старейшина пока с отправкой меня на Нордхейм не торопил. Но когда мы вновь встретились с ним, то он отчего-то тут же завел разговор на сию тему.