Битва королей - Джордж Мартин

— Да. Этой ночью?

Станнис коротко кивнул:

— Маленькую лодку, не «Черную Бету». Никто не должен знать об этом.

Давос хотел возразить. Он теперь рыцарь, не контрабандист, а наемным убийцей и вовсе никогда не был. Но слова застряли у него в горле. Это ведь Станнис, его господин и повелитель, которому он обязан всем, что имеет. Да и о сыновьях надо подумать. Боги праведные, что она сделала с ним?

— Ты молчишь, — заметил Станнис.

«И правильно делаю», — подумал Давос, однако сказал:

— Государь, замок должен стать вашим, теперь я это понимаю, но ведь есть же другие способы. Более чистые. Позвольте сиру Кортни оставить бастарда при себе, и он наверняка сдастся.

— Этот мальчик нужен мне, Давос. Нужен. Мелисандра и это видела в пламени.

Давос лихорадочно подыскивал другой выход.

— В Штормовом Пределе нет рыцаря, который способен справиться с сиром Гюйардом, лордом Кароном и сотней других, присягнувших вам. Этот поединок… быть может, сир Кортни просто ищет способа сдаться с честью? Даже если это будет стоить ему жизни?

Тревожная мысль прошла по лицу короля, как облако.

— Скорее всего тут кроется какое-то вероломство. Поединка не будет. Сир Кортни умер еще до того, как бросил свою перчатку. Пламя не лжет, Давос.

«Однако для того, чтобы его правда подтвердилась, нужен я». Давно уже Давос Сиворт не чувствовал такой печали.

Это чувство не прошло и тогда, когда он снова пустился через залив Губительные Валы на утлой лодчонке с черным парусом. Небо осталось прежним, и море тоже. Та же соль висела в воздухе, и волны плескались у борта так же, как ему помнилось. Тысяча костров мерцала у стен замка, как костры Тирелла и Редвина шестнадцать лет назад, но все остальное переменилось.

«В прошлый раз я вез в Штормовой Предел жизнь, принявшую вид луковиц, — теперь везу смерть в виде Мелисандры из Асшая». Шестнадцать лет назад паруса скрипели и щелкали при каждом порыве ветра, пока он не опустил их и не перешел на обмотанные тряпками весла, — но и тогда сердце у него трепыхалось. Однако люди на галеях Редвина за долгий срок утратили бдительность, и Давос прошел через их кордон, как по черному шелку. Теперь все корабли на море принадлежали Станнису, и опасность исходила только от часовых на стенах замка, но Давос все равно был напряжен, как тетива лука.

Мелисандра съежилась на скамейке в темно-красном плаще, окутывающем ее с головы до пят, лицо бледным пятном маячило под капюшоном. Давос любил море. Ему лучше спалось, когда палуба покачивалась под ним, и пение ветра в снастях было для него слаще звуков самого искусного арфиста. Но в эту ночь даже море не приносило ему утешения.

— От вас пахнет страхом, сир рыцарь, — тихо молвила красная женщина.

— Кто-то сказал мне, что ночь темна и полна ужасов. Нынче ночью я не рыцарь — я снова Давос-контрабандист. Жаль только, что вы не луковица.

— Так это меня вы боитесь? — засмеялась она. — Или того, что нам предстоит?

— Вам, а не нам. Я в этом деле не участник.

— Но парус поставила ваша рука, и она держит руль.

Давос молча держался своего курса. Берег здесь щерился скалами, поэтому он взял мористее, ожидая прилива, чтобы повернуть. Штормовой Предел остался далеко позади, но красную женщину это, видимо, не беспокоило.

— Скажите, Давос Сиворт, — вы хороший человек?

«Разве стал бы хороший человек заниматься таким делом?»

— Человек, как все прочие, — ответил он. — Я добр к своей жене, но знавал и других женщин. Стараюсь быть хорошим отцом своим сыновьям, помочь им обрести место в этом мире. Да, я нарушал законы, но до этой ночи ни разу не чувствовал, что делаю зло. Пожалуй, во мне всего намешано поровну, миледи, — и хорошего, и плохого.

— Серый человек. Не белый и не черный, того и другого понемногу. Так, сир Давос?

«А если и так, то что? Мне сдается, большинство людей и есть серые».

— Если половина лука почернела от гнили, мы говорим, что лук гнилой. Человек либо хорош, либо плох.

Костры позади превратились в тусклое зарево на черном небе, и земля почти скрылась из виду. Пришло время поворачивать назад.

— Поберегите голову, миледи. — Давос налег на руль, и лодка сделала поворот, взрезая черную воду. Мелисандра пригнулась под реем, держась рукой за планшир, спокойная, как всегда. Казалось, что в замке непременно должны услышать шум, производимый треском дерева, хлопаньем паруса и плеском воды, — но Давос знал, что это не так. Рокот волн, бьющих о скалы, — вот и все, что проникает за массивную морскую стену Штормового Предела, да и то слабо.

Рябь потянулась за ними, когда они двинулись к берегу.

— Мы говорили о мужчинах, — сказал Давос. — С луком тоже все ясно. Ну а женщины как же? Это и к ним относится? Вот вы, миледи, хорошая или плохая?

— Ну что ж, — усмехнулась она, — я тоже рыцарь своего рода, достойный сир. Рыцарь света и жизни.

— Однако нынче собираетесь убить человека — как убили мейстера Крессена.

— Ваш мейстер сам отравился. Он хотел отравить меня, но меня охраняла высшая сила, а его — нет.

— А Ренли Баратеона кто убил?

Она повернула голову. Ее глаза в тени капюшона светились, как тусклые красные свечи.

— Не я.

— Лжете. — Теперь Давос был в этом уверен.

Мелисандра засмеялась снова.

— Вы блуждаете во мраке, сир Давос.

— Оно и к лучшему. — Давос указал на далекие огни Штормового Предела. — Чувствуете, какой ветер холодный? Часовые на стенах будут жаться поближе к своим факелам. Немного тепла, немного света — это утешительно в столь бурную ночь. Но свет ослепит их, и они нас не заметят. — (Надеюсь.) — Сейчас нас защищает бог тьмы, миледи, — даже и вас.

Ее глаза вспыхнули чуть ярче.

— Не произносите этого имени, сир, и да не глянет на нас его черное око. Он никого не может защитить, ручаюсь вам. Он враг всего живого. Вы сами сказали: нас скрывают факелы, то есть огонь — сияющий дар Владыки Света.

— Будь по-вашему.

— Не по-моему, но так, как хочет Он.

Ветер переменился — Давос видел это по колебаниям черного паруса. Он взялся за фалы.

— Помогите мне спустить парус. Остаток пути пройдем на веслах.

Вместе они убрали парус, стоя в раскачивающейся лодке, и Давос, опустив весла в бурную черную воду, спросил:

— А кто вез вас к Ренли?

— В этом не было нужды. Его ничто не защищало. Но Штормовой Предел — древняя крепость, и его камни напитаны чарами. Сквозь эти темные стены не пройдет ни одна тень — старые чары давно забыты, но действуют до сих пор.

— Тень? — По телу Давоса прошли мурашки. — Но тень — порождение тьмы.