Битва королей - Джордж Мартин

У стены часовые вытаскивали колья из промерзшей земли, освобождая проход. Вскоре на склоне показались первые братья из Сумеречной Башни. Среди кожи и мехов там и сям поблескивала сталь или бронза, косматые бороды скрывали исхудалые лица, придавая новоприбывшим сходство с их лохматыми лошадьми. Джон с удивлением заметил, что на некоторых конях едет по двое всадников, а присмотревшись получше, он разглядел, что многие братья ранены. Видно, в пути у них не обошлось без стычки.

Куорена Полурукого Джон узнал сразу, хотя никогда его прежде не видел. Этот легендарный разведчик слыл в Дозоре скупым на слова, но быстрым в деле. Высокий и прямой, как копье, длинноногий, длиннорукий и сумрачный. В отличие от своих людей он был чисто выбрит. Из-под его шлема спускалась тяжелая коса, тронутая инеем, а черная одежда так выцвела, что казалась серой. На руке, держащей поводья, остались только большой палец и мизинец — остальные пальцы отсек топор одичалого, который иначе бы раздробил Куорену череп. Рассказывали, что он ткнул изувеченной рукой в лицо врагу, залив ему глаза кровью, и убил его. С того дня у одичалых за Стеной не было недруга более беспощадного.

— Лорд-командующий хочет вас видеть, — обратился к нему Джон. — Я провожу вас к его палатке.

Куорен слез с седла.

— Мои люди голодны, и лошади нуждаются в уходе.

— О них обо всех позаботятся.

Полурукий отдал коня одному из своих и пошел за Джоном.

— Ты Джон Сноу. У тебя отцовский взгляд.

— Вы знали его, милорд?

— Я не лорд, просто брат Ночного Дозора. Да, я знал лорда Эддарда — и отца его тоже.

Джону приходилось шагать пошире, чтобы Куорен его не обгонял.

— Лорд Рикард умер, когда я еще не родился.

— Он был другом Дозора. — Куорен оглянулся. — Говорят, ты приручил лютоволка?

— Призрак вернется сюда на рассвете. Ночью он охотится.

Скорбный Эдд поджаривал на костре Старого Медведя ломтики ветчины, и в котелке варилась дюжина яиц. Мормонт сидел на походном стуле из кожи и дерева.

— Я уж начал за вас бояться. Случилось что-нибудь?

— Мы встретились с Альфином Убийцей Ворон. Манс послал его произвести разведку вдоль Стены, и мы напоролись на него, когда он возвращался. — Куорен снял шлем. — Он уж больше не будет беспокоить страну, но часть его шайки от нас ушла. Мы преследовали их, сколько могли, но малое число все-таки вернется в горы.

— И чего вам это стоило?

— Четверо братьев убиты, дюжина ранены. У врага потерь втрое больше, и мы взяли пленных. Один сразу же умер от ран, но второй дотянул до допроса.

— Об этом лучше поговорим в палатке. Джон принесет вам эля — или ты предпочитаешь подогретое вино?

— С меня и горячей еды будет довольно — еще яйцо и ломтик ветчины.

— Как скажешь. — Мормонт приподнял входное полотнище, и Куорен, пригнувшись, вошел внутрь.

Эдд стоял над котелком, поворачивая яйца ложкой.

— Завидую этим яйцам. Будь котелок побольше, я бы сам залез в кипяток. Только лучше бы вместо воды было вино. Есть худшие способы умереть — а тут тебе и тепло, и пьяно. У нас один брат утонул в вине. Пойло было так себе, и утопленник его не улучшил.

— Ты что, пробовал?!

— Если б ты нашел одного из братьев мертвым, Джон Сноу, тебе тоже захотелось бы выпить с горя. — Эдд добавил в котелок щепотку мускатного ореха.

Джон присел у огня, вороша костер палкой. В палатке слышался голос Старого Медведя, перемежаемый карканьем ворона и тихим говором Куорена, но слов Джон не разбирал. Хорошо, что Альфин Убийца Ворон убит. Он был одним из самых кровожадных вожаков одичалых и заслужил свое прозвище, убив немало черных братьев. Почему же Куорен так мрачен, если он одержал победу?

Джон надеялся, что приход отряда из Сумеречной Башни взбодрит братьев в лагере. Прошлой ночью, выйдя справить нужду, он услышал, как пять или шесть человек тихо разговаривают у догоревшего костра. Четт заявил, что давно пора повернуть назад, и Джон остановился послушать.

«Старикан дурачится, а мы терпим. В этих горах мы найдем себе могилу, вот и весь сказ». «В Клыках Мороза живут великаны, оборотни и еще худшие твари», — сказал Ларк Сестринец. «Я туда не пойду, так и знайте». «Не больно-то Старый Медведь тебя спросит». «А может, мы сами его не спросим», — буркнул Четт.

Тут одна из собак зарычала, и пришлось Джону убираться, пока его не заметили. Этот разговор явно не предназначался для его ушей. Джон думал, не пересказать ли слышанное Мормонту, но ему претило доносить на своих братьев, даже таких, как Четт и Сестринец. «Все это пустые слова, — сказал он себе. — Им просто холодно и страшно, как всем нам. Тяжело это — ждать, сидя на каменном бугре над лесом, не зная, что принесет тебе завтрашний день. Невидимый враг — самый ужасный».

Джон вытащил из ножен свой новый кинжал, глядя, как отражается пламя в его блестящем черном лезвии. Он сам выстрогал к нему деревянную рукоять и обмотал ее веревкой, чтобы легче было держать. Не больно красиво, зато удобно. Эдд говорил, что от стеклянного ножа проку как от сосков на рыцарском панцире, но Джон не был в этом так уверен. Драконово стекло острее стали, хотя гораздо более хрупкое. И все эти вещи зарыли в лесу не зря.

Он и для Гренна сделал кинжал, и для лорда-командующего, а боевой рог подарил Сэму. Рог при ближайшем рассмотрении оказался надтреснутым, и Джон, даже вычистив из него всю грязь, не смог выдуть ни единой ноты, а обод был весь щербатый, но Сэм любит старинные вещи, даже бесполезные. «Будешь из него пить, — сказал ему Джон, — и вспоминать, как ходил в поход за Стену, до самого Кулака Первых Людей». Еще он дал Сэму наконечник копья и дюжину наконечников стрел, а остальное роздал другим своим друзьям на счастье.

Старому Медведю кинжал вроде бы понравился, но на поясе он по-прежнему носил стальной. Мормонт понятия не имел, кто мог зарыть этот клад и что это означало. Может быть, Куорен знает? Полурукий заходил в эту глушь дальше, чем любой из ныне живущих.

— Сам им подашь или мне пойти?

Джон убрал кинжал в ножны.

— Давай я. — Ему хотелось послушать, о чем они говорят.

Эдд отрезал три толстых ломтя от черствой ковриги овсяного хлеба, положил на них ветчину, накапал сала и выложил в миску сваренные вкрутую яйца. Джон взял миску в одну руку, деревянное блюдо с хлебом в другую и, пятясь задом, вошел в палатку.

Куорен сидел, скрестив ноги, на полу, с прямой как копье спиной. Огонь свечей обрисовывал его скулы.

— Гремучая Рубашка, Плакальщик и прочие главари, большие и малые, — говорил он. — Еще оборотни, мамонты, а людей видимо-невидимо. Если, конечно, верить его речам, за истинность которых не могу поручиться. Эббен полагает, он плел нам эти басни, чтобы продлить свою жизнь.