К. Р. - Элла Матонина

Отпевали Великого князя Сергея Александровича в храме Святителя Алексия в Чудовом монастыре. Заупокойную литургию совершил митрополит Московский и Коломенский Владимир в сослужении двух епископов и многочисленного духовенства. После отпевания дубовый гроб с серебряными государственными гербами по бокам перенесут в храм Святого Апостола Андрея Первозванного в этом же монастыре. Там прах Великого князя будет покоиться до сооружения специального храма-усыпальницы в честь преподобного Сергия Радонежского — Небесного покровителя Сергея Александровича. В этом храме он и будет погребен.

А пока К. Р. вернулся в Петербург, где вскоре его ждала радость: 10 марта родилась дочка. Они с Лизой были счастливы: в кругу мальчишеского войска Константиновичей будет расти еще одна милая и нежная девочка Наталья. Константин пишет Анатолию Федоровичу Кони, с которым дружба становилась всё душевнее: «Сердечно благодарю Вас, многоуважаемый Анатолий Федорович, как от имени жены, так и своего, за доброе Ваше сочувствие нашей радости по поводу появления восьмого ребенка и второй дочери. В эти невыразимо грустные дни тяжких испытаний, разочарований, смуты, брожения и всеобщей и повсеместной расшатанности и бестолочи отрадно найти хотя б в родной семье покой и забвение. Надо быть бодрым, нельзя падать духом, должно верить в лучшее будущее, не поддаваясь малодушным сомнениям. Но все же тяжело, и стыдно, и больно».

Этот год действительно не скупился на утраты. В мае они с Лизой были в Осташеве, куда пришло известие, что Натуся заболела. Решили тут же ехать в Петербург. Доктор остановил, успокаивая крепостью детей в младенчестве. Сидели на холме над Рузой за круглым, крытым берестой столом и ждали телеграммы с хорошими новостями. Она пришла с известием, что Натуся умерла. Константин будто застыл в горе. Десять месяцев спустя он напишет стихотворное прощание: «Угасло дитя наше бедное / В расцвете младенческих дней; / Все грезится личико бледное / Мне милой малютки моей…»

На погребении Сергея 4 июля 1906 года кроме Константина были Великие князья Алексей Александрович и Борис Владимирович. В Кремль, в Николаевский дворец, где Элла предложила остановиться, Константин приехал с Ольгой, Лизой, дочерью Татьяной и сыном Оли Христофором. Москва словно ощетинилась — всюду городовые с винтовками. У часовых в Кремле винтовки были заряжены, поэтому чести Великим князьям они не отдавали.

Элла повела всех в Андреевскую церковь Чудова монастыря к гробу Сергея, а потом во вновь построенную церковь преподобного Сергия Радонежского. «Она устроена под высоким, синим с золотыми и разноцветными звездами сводом, склон которого начинается немного выше старого, с красноватой каймой мраморного пола. Иконостас весь из чисто-белого мрамора исполнен по рисункам Павла Жуковского в византийском стиле… По стенам тянется кайма синего цвета по золоту, с белыми и малиновыми обрамленьями. В северной стене полукруглая выемка под пологим золотым мозаичным полусводом. Под ним приготовлена могила Сергею. А рядом Элла устроила место и для себя. Эта церковь бесподобно хороша, в ней таинственно-укромно. Освящение ее состоялось рано утром перед нашим приездом», — записал К. Р.

В этот день Константин Константинович водил сестру и всю семью, кроме Лизы, в Архангельский собор, в Грановитую палату, в Кремлевский дворец. Потом вызвал начальника Александровского училища, где собирался провести несколько дней для инспекции. Спросил о настроении юнкеров.

— Не тревожное, но повышенное. Можно ожидать брожения и нарушения дисциплины, — хмуро ответил тот.

Потом была всенощная. После нее подняли гроб с прахом Сергея и понесли к месту вечного упокоения — в склеп храма Преподобного Сергия Радонежского.

На месте убийства мужа — у Никольских ворот Кремля — Великая княгиня решила поставить памятник: на темно-зеленом Лабрадоре — высокий бронзовый крест со словами Спасителя, сказанными на Кресте: «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят». Этот памятник, выполненный по проекту В. М. Васнецова, был установлен в 1908 году.[60]

Константин узнавал и не узнавал Эллу. Такая же красивая в своей печали, такая же женственная, но то осознание собственной силы, которое он едва уловил в ней когда-то в Ильинском, выступило вдруг на первый план.

С момента кончины Сергея она не снимала траур, держала строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. Ни на каких светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на венчаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.

Она собрала все свои драгоценности, часть отдала в казну, часть — родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия.

По природе психолог, Константин, наблюдая Эллу, понимал, что корни ее характера произрастают из детства. Внучка английской королевы Виктории, Гессен-Дармштадтская принцесса, Элла была воспитана в строгом и аскетическом английском духе. В ее доме жизнь детей проходила по строгому распорядку, установленному матерью: одежда и еда простые, старшие дочери выполняли домашнюю работу. Уже в России двадцатилетняя принцесса, когда ее хвалили, говорила: «Дома меня научили всему». Мать была очень внимательна и к наклонностям детей. Поощряла их дарования, в Элле развивала ее художественные таланты — любовь к живописи и музыке. Константин и Элла могли часами говорить на эти темы.

Многих удивляла природная щедрость отца Эллы — Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV: он потратил большую часть своего состояния на благотворительные нужды, а дети с матерью постоянно навещали госпитали, приюты, дома для инвалидов, куда привозили большие букеты цветов, разносили по больничным палатам, ставили в вазы.

Однако детство Эллы закончилось быстро. Первое горе семьи случилось тогда, когда на глазах матери погиб трехлетний сын Фридрих, брат Эллы. Потом на семью обрушилась новая беда — эпидемия дифтерии. Заболели все, кроме Эллы. Умерли четырехлетняя сестра Мария и мать в возрасте тридцати пяти лет. Трагедия отца, забота о сестрах и брате — всё легло на плечи девятнадцатилетней принцессы. Она не жаловалась, рано уяснив ту истину, что жизнь человека на земле — это крестный путь. Элла хотела походить на Елизавету Тюрингенскую, родоначальницу Гессенского Дома, в честь которой ее назвали. Жившая в XIII веке Елизавета Тюрингенская отличалась самоотверженной любовью к людям, деятельным милосердием и после смерти была причислена католической церковью к лику святых. Такой хотелось быть Элле-Елизавете.