Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

Василий Михайлович и Еремей Константинович хотели захватить город Городок (Старицу) на Волге, бывший одним из предметов их распри с великим тверским князем, и двинули к нему войска, в том числе пришедшие из Москвы («московскую рать князя великого»). Взят город не был, но местные жители страшна пострадали от нападения (князья «възвратилися назадь, извоевав люди, и мнози тогды в полон поведени быша»). «Рать московьскаа» и волочане (войска из Волоколамска), действовавшие по приказу московского правительства, «извоевали» Тверские «волости», в Верхнем Поволжье и причинили много бед горожанам и крестьянам («великоу изгыбель сотворили Христианом»)[1808].

Осенью 1367 г. великий тверской князь Михаил Александрович вернулся на Русь из Литвы с вооруженными силами («с литовьскою ратию»). Он взял в Твери под стражу жену князя Еремея и бояр и слуг своего дяди Василия Михайловича кашинского («…княгиню Еремееву и Семена Ямоу, иных бояр и слуг дяди своего изнимал…»). Затем Михаил Александрович двинул войска на Кашин, чтобы расправиться со своими противниками. Очевидно, приведенная им из Литвы рать была достаточно внушительной. Василий Михайлович кашинский предпочел не доводить дело до сражения. На пути к Кашину, в селе Андреевском, великого тверского князя встретили послы князя Василия Михайловича и епископа Василия. Михаил Александрович согласился на мир, ибо со своей стороны также, по-видимому, не чувствовал уверенности в благоприятном отношении к нему неселения Тверской земли, на которое он навел чужеземные войска. Поэтому он повернул обратно. А затем в Тверь приехали один за другим князь Еремей и сын Василия Михайловича кашинского Михаил и заключили мир с великим тверским князем. Последний оформил мирные отношения и с великим князем московским Дмитрием Ивановичем[1809].

Но мир продолжался недолго. Князь Еремей (возможно, по собственной инициативе, а возможно, подстрекаемый московским правительством) снова расторгнул соглашение с Михаилом Александровичем и отправился в Москву, где готовилось новое наступление на великого тверского князя.

По рассказу Рогожского летописца, в 1368 г. великий московский князь Дмитрий Иванович и митрополит Алексей пригласили из Твери князя Михаила Александровича в Москву. Рогожский летописец говорит, что внешне это приглашение было проведено в соответствующих дипломатических формах. Визит Михаила Александровича расценивался как визит дружбы. Его безопасность гарантировалась недавно состоявшимся московско-тверским договором, закрепленным авторитетом главы русской церкви — митрополита. Но в Москве великому тверскому князю грозила западня. Его решили там захватить и арестовать. «Того же лета князь великии Дмитреи Ивановичь да Олексеи митрополит позвали князя великаго Михаила Александровича на Москву, по целованию, любовию, а съдумав на него съвет зол».

Как только Михаил Александрович (по выражению Рогожского летописца, полагаясь «на крестное целование» со стороны Дмитрия Ивановича) явился в Москву, он и приехавшие с ним вместе бояре были задержаны и посажены под стражу. По словам летописи, великого тверского князя «…яша и да дръжали в-ыстоме…», «а что были бояре около его, тех всех поимали и разно разведоша, и быша вси в нятьи и дръжаша их в истоме». Городком и «частью отчины княжи Семеновы» завладело московское правительство.

Михаил Александрович просидел под арестом в Москве до тех пор, пока туда не пришла весть об ожидающемся вскоре приходе татарских послов. Не желая, очевидно, вмешивать в московско-тверские отношения Орду, московские власти поспешили освободить из заключения и отпустить в Тверь Михаила Александровича[1810], «опять покончив с ним», т. е. снова заключив с ним мирное соглашение. Очевидно, московское правительство признало права тверского великого князя на наследство, оставшееся после князя Семена Константиновича, и согласилось вернуть ему Городок. Но это обещание не было выполнено, и скоро Городок был отдан в управление (под контролем московского наместника) князю Еремего. Другой политический соперник Михаила Александровича — кашинский князь Василий Михайлович в середине 1368 г. умер.

Вернувшись в Тверь, Михаил Александрович стал готовиться к войне с Московским великим княжеством(«…имеаше розмирие к князю к великому…»). Рогожский летописец считает поводом к этому отторжение от Тверского княжества Городка, расцененное великим тверским князем как акт «измены» со стороны московского правительства («…и положи то в измену»). Но великий московский князь Дмитрий Иванович предупредил Михаила Александровича и сам первый начал военные действия[1811].

В московских летописных сводах изложенные выше события получили несколько иное освещение, чем в тверском летописании. В Ермолинской, Львовской, Симеоновской, Типографской, Воскресенской летописях также рассказывается о строительстве Московского кремля (зимой 1367 г. «князь велики з братом Володимером замыслиша ставити Москву город камен и тоя же зимы и камень повезоша»; весной же 1368 г. «заложиша Москву город камен»). Но этот факт названные летописные памятники отнюдь не рассматривают как показатель стремлений московских феодалов к войне, тенденций московского правительства к расширению территории путем военных действий. Вызов великим князем Дмитрием Ивановичем и митрополитом Алексеем в Москву великого тверского князя Михаила Александровича Ермолинская и аналогичные летописи изображают как дружественный акт («зазваша на Москву любовью…»). Арест Михаила Александровича расценивается как результат решения третейского суда, т. е. вполне законное дело («…и бысть ему суд на третей…», «бысть им суд на третей день на миру, а в правде»). Все дальнейшие московско-тверские политические осложнения представляются в Ермолинской и сходных с ней летописях как следствие недоброжелательного по отношению к московскому правительству поведения тверского великого князя. Московские власти заключили с ним договор и выпустили его из заточения («…укрепивше его крестным целованием и пустиша в свою отчину»). Он же после этого «…имеяше ненависть на великаго князя»[1812]. О причинах «ненависти», т. е. завладении московскими властями Городком, данные летописи умалчивают.

Такое тенденциозное объяснение московско-тверских отношений с позиций московской великокняжеской власти затушевывает настоящую политику последней. Московское правительство в рассматриваемое время, несомненно, стремилось к ослаблению Тверского княжества и расширению за его счет территории московских владений (используя в своих интересах распри, происходившие между отдельными князьями Тверской земли).

Никоновская летопись не дает нового фактического материала для более углубленного рассмотрения борьбы Московского княжества с Тверским в 1367–1368 гг. Но в Никоновском своде есть одно чрезвычайно интересное место, проливающее свет на социальную сторону этой борьбы. После рассказа о примирении тверских князей между собой и великого князя тверского Михаила Александровича с Дмитрием Ивановичем московским (вслед за походом первого на Кашин) мы читаем: «и радовахуся [очевидно, прекращению войны] бояре их [т. е. князей], и вси велможи их, такоже гости, и купцы, и вси работнии людие, роды и племяна Адамови. Вси бо сии един род и племя Адамово, цари, и князи, и бояре, и велможи, и гости, и купцы, и ремественицы, и работнии людие, един род и племя Адамово, и забывшеся, друг на друга враждуют, и ненавидят, и грызут, и кусают, отстояще от заповедей божиих, еже любити искреиняго своего яко сам себе»[1813].

Я привел эту цитату полностью ввиду ее колоритности и эмоциональности. Автор данного текста выступает с такой длинной и яркой тирадой, чтобы убедить в ненужности и вредности тех столкновений, которые происходят между господствующими общественными слоями и зависимыми людьми в городе и деревне. Он хочет достигнуть в соответствии с евангельской заповедью социального мира. Он стремится внушить мысль, что неизбежное и непреодолимое различие общественного положения людей не должно вести к забвению о том, что все они происходят от Адама. В этом отношении люди равны. Словом, ссылками на библию и евангелие составитель разбираемого текста хотел бы заглушить социальные конфликты. Но перед нами не выступление реакционного характера. Скорее можно думать, что текст Никоновской летописи отражает идеологию горожан, страдавших от феодальных войн, во время которых росло угнетение народа, что вызывало протест с его стороны. Обострялись классовые противоречия и усиливалась классовая борьба. Автор осуждает не столько выступления рядовой массы городского торгово-ремесленного населения и крестьянства против феодалов и зажиточной части горожан, сколько наступление господствующего класса на народ. И в указанных целях он излагает свою теорию равенства людей по происхождению, не исключающую, однако, социального неравенства как нормального явления. Это идеи умеренной в своих социально-политических требованиях части бюргерства.