Эликсиры Эллисона. От любви и страха - Харлан Эллисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
НАШ ГОРОД ЧАСТЬ НАС САМИХ, А МЫ ЧАСТЬ НАШЕГО ГОРОДА. ОН ОТКЛИКАЕТСЯ НА НАШИ МЫСЛИ, И МЫ КОНТРОЛИРУЕМ ЕГО. ГЕШТАЛЬТ, КОТОРЫМ МЫ СТАЛИ, ПОДВЕРГАЕТСЯ УГРОЗЕ. В НАШЕМ ГОРОДЕ ПОЯВИЛАСЬ ЧУЖДАЯ СИЛА, И МЫ НАЦЕЛЕНЫ НА ТО, ЧТОБЫ ЕЕ ЛОКАЛИЗИРОВАТЬ. НО СОЗНАНИЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА СИЛЬНО. ОНО РАЗРУШАЕТ ВСЕ ФУНКЦИИ НАШЕГО ГОРОДА. ЭТА БЕСКОНЕЧНАЯ НОЧЬ – ПРИМЕР ТОГО, ЧТО ОН СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ. МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА ЭТОМ.
МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СФОКУСИРОВАТЬ НАШИ МЫСЛИ, ЧТОБЫ ОТСТОЯТЬ НАШ ГОРОД. ЭТО ПЕРВОСТЕПЕННАЯ ЗАДАЧА. ЕСЛИ ГОРОД УМРЕТ, УМРЕМ И МЫ.
В объявлении использовались не именно эти слова, но Джек понял его так. Послание было гораздо длиннее и гораздо сложнее, но смысл был именно в этом, и он знал, что побеждает. Он ломал их систему. Социальные реформы смехотворны, говорили они. Ну так он им покажет.
И он продолжал свой безумный погром. Он калечил, убивал и резал их всюду, где только мог найти, и они уже не могли исчезать, убегать или остановить его. В коллекции сердец уже было пятьдесят, семьдесят, а потом и сто органов.
Ему надоело собирать сердца, и он стал вырезать им мозги. Коллекция росла и росла.
И это длилось в течение бесчисленных дней, и время от времени в чистом ароматизированном автоклаве города он слышал вопли. Руки его были постоянно липкими от крови.
А потом он нашел Ван Клиф, и выпрыгнул из укрытия, сбив ее с ног. Он уже занес клинок, чтобы вонзить его в ее грудь, но она исчезла…
Он вскочил на ноги и осмотрелся. Ван Клиф появилась в десяти футах от него. Он бросился к ней, но она снова исчезла. И снова появилась в десяти футах. Наконец, когда он уже бросался на нее с полдюжины раз, а она каждый раз ускользала, он остановился, тяжело дыша, опустив руки – и смотрел на нее.
А она смотрела на него без всякого интереса.
– Ты нас уже не забавляешь, – сказала она, шевеля губами.
«Забавляешь»? Его мысль погрузилась во тьму, которую он раньше не мог и представить, и сквозь мрак своей одержимости кровью он начал понимать. Все это творилось ради их развлечения. Они позволяли ему это делать. Позволяли бегать по городу, а он носился и безумствовал для них. Зло? Да он даже не подозревал, насколько всеохватно это слово. Он ринулся к ней, но она исчезла. Окончательно.
Он продолжал стоять там, пока не наступил день. Пока город не убрал всю грязь, не собрал искалеченные тела и не сделал с ними то, что должен был сделать. В морозильных камерах желатиновые капсулы вернулись в свои ниши, никого из жителей города не нужно было размораживать, чтобы предоставить Джеку-потрошителю объекты для развлечения этих пресыщенных типов. Его работа и впрямь была закончена.
Он стоял посреди улицы. Улицы, которая для него всегда будет пустой. Жители города прежде не могли убежать от него, но теперь они смогут это делать. Он однозначно и всегда был шутом, что они ему и показали. Он не был воплощением зла, он был жалок.
Он попытался ударить ножом себя, но лезвие рассыпалось блестками света, которые улетели в дуновении бриза, который подул именно для этой цели.
И он стоял в одиночестве, глядя на победное сияние этой Утопии. С их способностями они могли бы оставить его в живых, возможно, навечно, сделать бессмертным на тот случай, если когда-нибудь он снова понадобится им для развлечения. Он был раздет до самого необходимого – в мозгу, который был не более, чем желеобразной материей. Погружаться в безумие все глубже и глубже, не зная ни покоя, ни сна.
И он стоял там, дитя грязных переулков, в мире чистом как первый вздох ребенка.
– Мое имя не Джек, – мягко произнес он. Но они не узнают его настоящее имя. Да их это и не заботит.
– Мое имя не Джек, – сказал он уже громко. Никто этого не услышал.
– МОЕ ИМЯ НЕ ДЖЕК, Я БЫЛ ПЛОХИМ, ОЧЕНЬ ПЛОХИМ, Я ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК, НО МОЕ ИМЯ НЕ ДЖЕК! – он орал, и орал, и снова орал, идя без всякой цели по пустой улице, не прячась, ведь ему уже не надо было красться. Он был просто странником в большом городе.
По живописной дороге
Кроваво-красный «Меркюри» со спаренными пулеметами калибра 7,6 мм подрезал Джорджа в тот момент, когда он перестраивался на соседнюю полосу. «Мерк» подрезал его, когда между ними было три машины, и водитель пролетел мимо их всех. Рев его газотурбинного движка пробил системы звуковой защиты Джорджа без малейших проблем и врезал по ушам словно тяжелым кулаком. «Мерк» обдал машину Джорджа фонтаном воды и грязи и влетел на полосу прямо перед «Шевроле-Пираньей» Джорджа.
Джордж врезал ладонью по приборной доске. На табло высветился текст: «АХ ТЫ, ПОДОНОК! ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ? и ЧТОБ ТЫ РАЗБИЛСЯ И СГОРЕЛ, СУКИН СЫН!» Джессика заскулила от страха, но Джордж ее не слышал, изрыгая проклятия.
Он перевел машину в режим форсажа и одним нажатием кнопки выпустил вращающиеся пилы. Даллаские бритвы, как их называли в мастерских. Но красный «Мерк» удалялся на скорости в сто пятнадцать миль в час.
– Я тебе устрою, ублюдок, – прорычал Джордж.
Его «Пиранья» рванулась вперед, хотя «Мерк» был уже на расстоянии двух дюжин машин. Адреналин ударил по системе Джорджа. Джессика положила ладонь на его руку.
– Ну брось, Джордж. Это же какой-то сопляк, – сказала она убаюкивающим тоном.
– Мерзавец плюнул в мою мужскую сущность, – пробормотал он и припал к рулю. Джессика закатила глаза: ну почему молния не поразила доктора Яшмира вместе с его Фрейдом задолго до того, как Джордж набрался всех этих психо-оправданий для своей ужасной эмоциональности.
– Соедини с аварийным контролем, – прорычал он.
Джессика пожала плечами, словно говоря: ну вот, опять, и набрала АК. Улыбающееся лицо Оператора расплылось в зеленом и желтом, а потом изображение стало четким.
– В чем ваш вопрос, сэр?
– Разрешение на дуэль, в северном направлении.
– Номер вашего авто, сэр?
– XUPD88321, – отчеканил Джордж. Он ощупывал взглядом шоссе, держа в поле зрения кроваво-красный «Меркюри».
– Ваш предполагаемый противник, сэр?
– Красный «Меркюри». Модель 88.
– Номерной знак, сэр?
– Секунду. – Джордж нажал кнопку повтора, и на дисплее появилась картинка десятимильной давности.
Он прокрутил
