Исчезнувшее свидетельство - Борис Михайлович Сударушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы скоротать время, я стал перебирать книги на полках. Здесь были путеводители по городам центральной России, книги об иконах и музеях, краеведческие сборники. На самой верхней полке лежали одна на другой две книги в темных массивных переплетах. Книги были явно старинные, древние, что заинтересовало меня.
Я открыл первую из них – и вздрогнул от неожиданности. Это была Псалтырь, на обратной стороне обложки которой стояла размашистая надпись: «Напечатал Иван Федоров в Троицком монастыре». Именно эту Псалтырь видел Тучков среди книг, найденных в подклете монастырской церкви! Отправляясь на фронт, ее взял с собой тот, настоящий Веретилин, а потом она каким-то образом попала в руки лже-Веретилина, о чем явно свидетельствовала его статья об этой книге в сборнике «Тайны русских книг». Лжеверетилин покончил жизнь самоубийством – и вдруг эта книга оказалась у Тяжлова…
В доме было так тихо, что мне стало жутко, словно вдруг очутился в замурованном склепе. Однако любопытство было сильнее, и я открыл следующую книгу. Тут меня ожидал еще один удар – передо мной лежало то самое «Житие Антония Киевского», которое Пташников показывал нам на своем юбилее, а потом отдал его Окладину!
Значит, эту книгу украли у Окладина? Я вспомнил, как Марк пообещал установить в квартире историка какой-то теленаблюдатель. Выходит, так ничего и не было сделано – и вот книга здесь, в доме Тяжлова. Кто же он? Каким образом у него очутились книги, которые никак не могли здесь находиться?
Я аккуратно сложил книги так, как они лежали раньше. Желание встретиться с Тяжловым пропало – я не знал, как вести себя с ним, о чем говорить. Сделать вид, что не видел этих книг, у меня не получилось бы – слишком сильное потрясение я испытал.
В доме по-прежнему стояла мертвая тишина. Я подошел к двери, приоткрыл ее, но не уловил ни звука. Что за чертовщина! Куда же делся сын Тяжлова? Не зная его имени, я громко сказал:
– Тут кто-нибудь есть?
Ответа не последовало.
Я вышел в коридор, на ощупь открыл входную дверь, шагнув на крыльцо, прикрыл ее за собой. На щелчок замка никто в доме не откликнулся. Мне ничто не мешало тут же отправиться на вокзал, но какая-то сила задержала меня на крыльце.
Взгляд скользнул по фасаду дома. Из пяти окон было освещено угловое окно комнаты, в которой я только что находился. Сзади дома, сразу за огородом, начинался склон земляного вала, темной полосой закрывающего часть неба. В другой стороне светлела стена Ростовского кремля, над которой посверкивали в темном небе кресты церквей.
Кирпичный дом в пять окон… Земляной вал… Ростовский кремль поблизости… Где я уже слышал об этом доме? Когда?
Как всегда в таких случаях, прояснение пришло неожиданно, словно молния осветила темное небо. Мне вспомнился разговор с Анной Николаевной Окладиной о поисках здесь, в Ростове Великом, клада, описанных в воспоминаниях Артынова.
В сноске Титова сообщалось, что дом Коновалова, «у которого в заведении находится это сокровище», стоял «подле земляного вала Ростовского соборного причта; он был каменный, одноэтажный, о 5 окнах». Тогда же Анна Николаевна показала мне этот дом, уцелевший до наших дней, на карте Ростова. Только сейчас я сообразил, что стою на крыльце этого самого дома!
Но почему Анна Николаевна не сказала мне, что в этом доме живет Тяжлов? Вспомнилось, как по ее лицу словно тень промелькнула, когда в разговоре я упомянул фамилию Тяжлова. Может, она потому и не приехала на юбилей Пташникова, на который была приглашена, что среди гостей оказался Тяжлов? Но что скрывается за этим? Обычное неприятие одного человека другим или нечто большее? Может, Анна Николаевна в чем-то давно подозревает Тяжлова?
Находка в его доме книг, похищенных у Веретилина и Окладина, явно свидетельствовала, что человек он, по меньшей мере, непорядочный. Сейчас я уже пожалел, что не взял эти книги с собой. Впрочем, тут же одернул я себя, – будет лучше, если эти книги обнаружат у Тяжлова при обыске.
Спустившись с крыльца, я еще раз взглянул на освещенное окно – и вдруг увидел в комнате Тяжлова, что-то сердито выговаривавшего сыну, виновато стоящему y двери. Как Тяжлов оказался в доме, в который, пока я там находился, никто не входил?!
Обо всем случившемся надо было немедленно сообщить Марку. И я быстро направился к вокзалу, намереваясь оттуда позвонить в Москву. Шел и оглядывался назад, словно боясь погони. При этом я так спешил, что в потемках заблудился, не сразу отыскал улицу, ведущую к железнодорожному вокзалу.
На стоявшей в зале ожидания кабине с надписью «Междугородние переговоры» висело объявление, что телефон-автомат не работает. Между тем электричка до Ярославля уже подошла к перрону. Решив позвонить из дома, я купил билет и сел в вагон.
Кроме меня, в нем оказался всего один пассажир – небритый пожилой мужчина с рюкзаком, который он почему-то так и не снял со спины. Я хотел перейти в соседний вагон, но дверь туда оказалась запертой, чтобы попасть в него, надо было выйти на перрон. Уже собрался так и сделать, но тут электричка тронулась с места.
Вернувшись в свой вагон, увидел, что в последний момент здесь появилось еще двое пассажиров, – один парень, в синем спортивном костюме, сидел ко мне спиной и его лица я не мог разглядеть; другой, в ярко-зеленом пиджаке и с рыжим чубом на голове, был похож на задиристого попугая. Парни о чем-то переговаривались между собой, вроде бы не обратив на меня внимания, но, увидев их, я сразу же почувствовал опасность. Сел на скамью возле самой двери и пытался разглядеть лицо парня, сидящего ко мне спиной. Однако он ни разу не обернулся, даже в окно не посмотрел, что еще больше насторожило меня.
Проехав пригороды Ростова, электричка словно нырнула в черную воду – ни одного фонаря не было видно из окна вагона.
Через несколько минут, когда электричка замедлила ход, мужчина с рюкзаком поднялся с места и направился в тамбур, возле двери в который я сидел. Когда мужчина проходил мимо, я спросил его, что это за остановка. «Меленки, – коротко ответил мужчина и добавил: – Следующая – Семибратово».
Электричка остановилась, мужчина вышел из вагона и словно растворился в темноте. И опять, набирая обороты, застучали колеса под вагоном. Парень в зеленом
