Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий

— И правильно, — буркнул дед. — Оставайся там и не делай глупостей. Я пришлю за тобой машину.

— Подожди! — Я испугался, что дед сейчас положит трубку. — Ты знаешь хоть что-нибудь? Что вообще случилось?

— Все знают. Как ты понимаешь, такое сложно не заметить.

Даже сейчас дед не поленился чуть поддеть меня. Явно намекал: не суетись. Задавай правильные вопросы, не трать время на глупости.

— Какая часть города осталась без магии? — Я прикрыл глаза и выдохнул, прогоняя мандраж. — У тебя есть сведения о том, что сейчас происходит и где эта чертова?..

— Дар подавлен в центре. И не только. — Дед ответил, не дослушав меня до конца — видимо, уже и так готовился. — На юге — примерно до Новодевичьего монастыря. До самой Невы… с западной стороны. За рекой уже все в порядке. Включен весь Каменный остров, большая честь Крестовского и Васильевского.

— Со стороны залива там все нормально? — догадался я, кое-как прикинув местную географию. — Это значит…

— Что Дар не работает в круге диаметром примерно четыре с половиной километра, — закончил за меня дед. — С центром примерно там, где находится Зимний.

— Глушилка во дворце?! — Я не поверил своим ушам. — Как такое вообще возможно?

— Сейчас, к сожалению, возможно вообще все. — Дед тоскливо вздохнул. — Наши люди — те, до кого я вообще еще могу достучаться, сейчас проверяют дворец и все, что поблизости… но надежды почти нет. На окраинах уже стреляют в жандармов, а большая часть Одаренных сейчас заперта в центре. Во дворце, на Фонтанке… в общем, сам знаешь.

— Представляю, — кивнул я. — Что ты собираешься делать?

— Для начала — вытащить тебя из города. Остальное можно будет обдумать и потом.

— Мое место здесь. Юнкерам могут отдать приказ защищать Зимний.

— И в училище достаточно тех, кто может его выполнить. — В голосе деда прорезались привычные ледяные нотки. — А внук у меня, к сожалению, только один. Так что дождись машину и…

— А это уж как-нибудь решу сам! — рявкнул я.

И с силой опустил трубку на жалобно хрустнувший аппарат. Злость вдруг полыхнула с такой силой, что я даже не пытался разобраться, откуда она взялась — и на кого направлена.

То ли на Серегу, который с другими парнями уже готовился сделать за заговорщиков всю грязную работу, то ли на неуловимого Куракина. Или на Багратиона со всем его хваленым Третьим отделением, проспавшим измену прямо у себя под носом. На государыню, которой не хватило духу отдать приказ ввести войска в город до того, как стало поздно. На деда — за то, что решил наплевать на все и просто вывезти меня в Елизаветино.

Но в первую очередь — на себя самого. За то, что оказался недостаточно сообразительным или расторопным. Затянул важный звонок, не успел подумать о чем-то — или, наоборот, думал слишком много.

Будто от меня на самом деле зависело хоть что-то.

Нет, скорее меня приводило в ярость ощущение собственного бессилия. И то, что я действительно не мог придумать ничего лучше, чем подняться в дортуар, сидеть и не высовываться.

Я буквально снес плечом некстати оказавшегося у двери Ваську-штыка и поспешил к лестнице. Взлетел на три этажа, прыгая через несколько ступенек разом. И только когда запыхался, пошел уже тише. К счастью, никого из оберов мне на пути не попалось — а дежурные офицеры даже не смотрели на припозднившегося то ли из самоволки, то ли из увольнительной юнкера в штатском.

Наверняка у них были дела и поважнее.

Единственное место, где мне действительно оказались рады — уже ставший родным дортуар. Я не успел прошагать и половину пути между двух рядов коек, когда невесть откуда взявшийся Богдан налетел на меня сзади и повис на плечах.

— Княже! — выдохнул он мне прямо в ухо. — Живой, зараза такая!

— Да чего мне будет?

Я шагнул в сторону и едва не опрокинул однокашника хитрой подсечкой — и только в самый последний момент успел поймать.

— И то верно. — Богдан хлопнул меня по спине между лопаток. — Ладно, пойдем, хоть у дядьки отметишься. А то Иван уж извелся весь — сам знаешь, что сейчас на улице творится.

— Видел, — отозвался я. — А у вас тут чего?

— Да чего… разогнали по дортуарам и велели сидеть тихо — дескать, отбой, все как обычно. — Богдан покачал головой. — Только разве ж кто ляжет?

— Да куда уж тут, — понимающе кивнул я. — Тут с минуты на минуту могут всех в ружье поставить — и к Зимнему.

— Я сам так думал. — Богдан помахал развалившемуся на своей койке Подольскому. — А выходит-то иначе. Говорят, жандармы сами справятся. Да только куда им…

— Ну… армия? — Я чуть замедлил шаг. — Гвардейские полки, там…

— Толку от них? — отмахнулся Богдан. — Теперь уж никакого. И от этих, и от “Бисмарка” этого. Стоит — только людей пугает, железяка здоровенная.

Черт.

— Что ты сейчас сказал?!

Я резко остановился и, крутанувшись на пятках, схватил однокашника за грудки.

— Как назвал? — выдохнул я ему прямо в лицо. — Железяка?!

— Да… здоровенная. — Богдан непонимающе захлопал глазами. — Здоровенной железякой назвал… Эй, княже, стой! Ты куда?!

Глава 26

Мог бы догадаться и пораньше. Здоровенная железка! Корпус, толстая броня, орудия, паровые машины — несколько сотен, а может, и тысяч тонн металла, соединенных между собой. Да еще и расположившиеся на набережной у Зимнего — прямо под боком у государыни. Чем не антенна?

Еще в Пятигорске Багратион говорил, что глушилка вполне могла использовать само стальное тело панцера, как передатчик, и увеличивать радиус покрытия в несколько раз — даже с не самым могучим сердечником. И если даже самоходная железяка размером с грузовик блокировала Дар на несколько метров, то огромный крейсер… Наверное, Куракину пришлось протащить на него артефакт посерьезнее, самый мощный из всех, что были — но и результат не заставил себя ждать: аппарат отключил магию чуть ли не во всем городе, и теперь в центре правили бал не боевые заклятья, а винтовки и штыки.

А их, похоже, теперь в избытке не только у гвардии и жандармов.

Я прокручивал в голове десятки вариантов того, что сейчас могло твориться в городе — а ноги уже сами несли меня к выходу из дортуара. Богдан попытался поймать меня за руку, что-то кричал вслед — но потом отстал и загрохотал ботинками в противоположную сторону. Видимо, рассказать “дядькам”, что княже Горчаков повредился умом.

Потом объясню. Сейчас — бегом к ротному. К дежурному оберу на этаже, обратно к Ваське-штыку. Да хоть к самому начальнику училища в кабинет — в любое место, где есть телефон.

Но не успел я пробежать по коридору и десятка шагов, как дорогу мне загородила рослая фигура — один из ротных унтеров. Чем-то похожий на Ивана — такой же плечистый здоровяк, только без усов.

— Куда? — буркнул он, расставляя руки. — Давайте обратно, господин юн…

— Дайте пройти! — Я шагнул вперед. — Мне срочно нужно к ротному. — Дело государственной важности!

— Нельзя! — Унтер нахмурился и огляделся по сторонам. — Велено из дортуаров никого не выпускать. В связи с чрезвычайной… ситуацией.

Похоже, здоровяк сам был не в восторге от происходящего и нервничал не меньше моего. Настолько, что я сразу понял: тут взяткой не обойдешься — наоборот, только хуже сделаешь. Да и запугивать тоже не стоит.

— Ну послушайте, господин унтер-офицер, — осторожно начал я. — У меня действительно есть важная информация, которую срочно нужно…

— Опять сугубец буянит? Вот ведь зверь неугомонный.

Голос Куракина я узнал даже до того, как тот показался из-за широкой спины унтера. Князь и пара его прихвостней зачем-то напялили парадную форму и блестели начищенными пуговицами и пряжками на весь коридор. Но куда ярче фурнитуры сияли отвратительные рожи. На фоне общей суеты и тревоги троица второкурсников выглядела безмятежной и довольной. Если не сказать — радостной.

Но куда больше меня заинтересовали винтовки. Унтер на этаже занимал пост без оружия — как и полагалось по уставу — но Куракин со своими хмырями шагали по коридору с “трехлинейками” наперевес. Конечно, из-за творящегося на улицах дежурный обер вполне мог отдать приказ в порядке исключения усилить караулы, открыть арсенал… Но что-то подсказывало: на деле все обстоит куда хуже.