Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Так вот, сэр Фрэнсис Уолсингем, — тоже здешний выпускник, английский посол во Франции, — вас очень рекомендовал. Я еще и с вашими учителями словом перемолвился — все утверждают, что вы один из самых блестящих молодых медиков Европы. Очень жаль, если все это пойдет насмарку, согласны?

— Понимаете, дон Давид — ту женщину на сносях, — ее же вам просто так с рук не спустят, — блекло-голубые глаза отсвечивали сталью.

— Такой же труп, как и все остальные. И плод был уже мертв, — несколько дней, — Кардозо внезапно остановился. «Вы же поймите, не знаю, как ваше имя…

— Джон, — мягко сказал мужчина.

— Неважно, — отмахнулся Давид. — Если говорить о развитии эмбриона, о ходе беременности — мы, же до сих пор бродим, как во тьме, почти ничего не зная толком. Я не мог упустить такого случая, никак не мог. И плод был уже мертв, — твердо закончил он.

— Я вам верю, — мужчина пожал плечами. — А вот религиозный трибунал — вряд ли поверит. Скажут, что вы загубили душу младенца, и пойдете на костер, дон Давид. Однако, — мужчина вдруг приостановился, — можно этого избежать.

— Я не собираюсь скрываться, — хмуро ответил Кардозо. — Я врач и ученый, и делал то, что необходимо, — для медицины.

— Не надо, — согласился мужчина. — Можно устроить так, что трибунал, ну, скажем, забудет о вашем процессе. Потеряет документы, например. Вы не поверите, какой беспорядок иногда бывает в Коллегии Кардиналов — диву даешься.

— А что мне за это надо будет делать? — Кардозо посмотрел на мужчину.

— Да ничего особенного, вы и так этим занимаетесь, — отмахнулся тот. — Иногда к вам будет приезжать человек, и просить составить кое-какие снадобья.

— Яды, — поправил собеседника дон Давид.

— Можно и так сказать, да — согласился тот. «В общем, для вас это будет просто».

— А почему вы это делаете? Спасаете меня? — спросил Кардозо. «Отравителей вокруг — пруд пруди, — он повел рукой, — любой бы согласился на вас работать».

— Девиз моего университета, — серьезно ответил мужчина, — Hinc lucem et pocula sacra, — «Отсюда исходит свет и святость». Из науки исходит, конечно же, — так что я не могу себе позволить стоять в стороне, когда ученые в опасности. Я, дон Давид, умею смотреть вперед, — в отличие от многих.

— Я сегодня поздно, — сказал он Эстер, целуя ее на прощанье. «Пациент в деревне, надо туда ехать. Но ты смотри, я тебя все равно разбужу».

— Не сомневаюсь, — она чуть рассмеялась и, прижавшись к нему, шепнула: «Буду ждать».

Вернувшись в кабинет, Давид повертел в пальцах высохшую бусинку, и улыбнулся — получилось прекрасно. Внизу, в подвале, было темно, и зябко — пахло затхлостью с близлежащего канала. Он запер за собой тяжелую дверь и зажег свечи — много. «Подольше бы зима», — пробормотал он, открывая большой сундук.

Труп пока был в хорошем состоянии — в такую погоду они могли долго лежать, не разлагаясь.

— Венозные клапаны, — Давид взял свои заметки и пристроил рядом чернильницу с пером.

«Посмотрим на вас поближе, и заодно займемся системой кровообращения. А потом, — он посмотрел на инструменты, разложенные на отдельном столике, — мозг.

Тюрнхаут, замок герцогов Брабантских

— Позвольте представить вам мою лучшую подругу, миссис Бенджамин, — улыбаясь, сказала Шарлотта Бурбонская.

Марта присела перед высоким, голубоглазым мужчиной.

— Счастлива с вами познакомиться, ваше высочество, — искренне сказала она. «Я много слышала о вас, таком великом полководце, и вот наконец-то моя мечта исполнилась — я вижу вас перед собой!».

— Что вы, мадам, — галантно ответил Хуан Австрийский, — это я должен благодарить штатгальтера и его жену за то, что мне выпало счастье любоваться, вашей красотой. Должен сказать, что моему другу Вильгельму повезло — его окружают очаровательные женщины, а меня — грубые солдаты, — он чуть слышно вздохнул, — Ну,- лукаво заметила Шарлотта, — стоит вам захотеть, ваше высочество, и к алтарю с вами пойдет любая из дам. Кому не захочется быть женой такого блистательного человека!

— Ах, мадам, — вздохнул дон Хуан, — жизнь в армейском лагере — слишком грязна для таких сокровищ, как вы. А не воевать я не могу.

— Да, — Марта чуть покраснела, — со времен битвы при Лепанто ваше имя гремит по всей Европе, ваше высочество.

— Называйте меня просто по имени, — темные ресницы принца приподнялись, — рядом с жемчужинами красоты блекнут любые титулы.

— Но, я слышал, — заметил Вильгельм, — что у вас все же есть брачные планы, дон Хуан?

— Это мечты, — горько усмехнулся полководец, — ее королевское величество для меня — недостижимая звезда. Как, — он указал на окно, — вот те огни, что освещают ночь — мы их видим, но не можем дотронуться.

— Да вы поэт, ваше высочество, — тихо сказала Марта.

— Прежде всего, я — воин, мадам — он провел рукой по рыжеватым, коротко стриженым волосам. «Хотя и воин нуждается в любви».

— Так добейтесь ее, — Марта облокотилась о спинку дивана.

Замок до их приезда был пуст, — он давно принадлежал испанской короне, и здесь никто не жил, поэтому сюда быстро свезли разнокалиберную мебель из имений окрестных дворян.

— Я намерен, моя дорогая мадам Бенджамин, — серьезно ответил полководец. «Но вы ведь тоже англичанка, не правда ли?».

— Я немка, мой покойный муж был англичанином. Купцом, — Марта опустила внезапно набухшие слезами глаза.

— Моя милая мадам, простите, — серьезно сказал дон Хуан. «Я скорблю вместе с вами о вашей утрате. Как печально потерять спутника жизни и отца ваших детей».

— Спасибо, — едва заметно всхлипнула Марта.

— Ты будешь немкой, — сказал Джон, вручая ей бумаги. «Вот тут все написано. Тут документы о твоем крещении — в Гамбурге, о венчании — там же, о крещении детей, о смерти мужа — в общем, все, что надо. Немецкий язык у тебя хороший, да и у детей теперь тоже. Не то чтобы вам пришлось на нем там разговаривать, но на всякий случай».

— Мне бы, кстати, раз я на континенте, неплохо было бы съездить в Гамбург, — озабоченно сказала Марта. «Да и в Антверпен тоже, он же в Нижних Землях».

— Ну, в Германию ты не успеешь, а в Антверпен, езжай, конечно, — улыбнулся Джон. «А что у тебя там?»

— Семейные дела, по наследству, — небрежно ответила женщина.

— А это мои дети, — Марта опять присела. «Тео и Теодор».

— Какое прелестное у вас потомство! — восхитился дон Хуан.

Дети поклонились.

— Тебе, наверное, лет восемь уже, — принц потрепал мальчика по огненным кудрям.

— Мне будет пять, — с достоинством сказал Теодор. «А вы герой Лепанто, как кондотьер Орсини?»

— А ты его знаешь? — заинтересованно спросил мужчина.

— Мы познакомились, когда жили в Венеции, — Теодор широко распахнул глаза. «Он возил нас в Арсенал, показать, как строят настоящие морские галеры. Вы сражались на таких кораблях, ваше высочество?»

— Именно, — Хуан посмотрел на Тео. «А вас, мадемуазель, я даже не буду спрашивать о возрасте — ибо такой цветок, как вы, — вечно юн и свеж».

Девочка зарделась и отвела взгляд.

За обедом Шарлотта спросила: «А вы сейчас обратно в Гент, ваше высочество?».

— Да, мадам, ибо мы с вашим мужем, — Хуан поклонился в сторону штатгальтера, — к вящему удовлетворению нас обоих, обо всем договорились.

— За подписание Гентского мира! — Вильгельм поднял бокал и взглянул на жену. Та только чуть улыбнулась.

— Позвольте, мадемуазель, — дон Хуан обратился к Тео, — выпить с вами за то, чтобы на этой земле, наконец, воцарилось спокойствие.

Дочь Марты опять покраснела. «Я не пью, ваше высочество, мы же с братом еще дети. Нам вино разбавляют водой».

— Ну, мадемуазель Тео, вы уже взрослая девушка, — Хуан выпил. «Отказываться от такого прекрасного бургундского — преступление».

— Может быть, попозже, когда подрасту- сказала девочка, беря в руки изящную серебряную вилку. «Обожаю фрукты», — сказала она, опустив глаза к тарелке. «Особенно засахаренные.

И еще пирожные».

— Да вы сладкоежка, мадемуазель, — принц потянулся я к большому блюду. «Хотите еще конфет?».

— Очень, ваше высочество, — Тео опять покраснела. «Спасибо большое».

— Так вы, мадам Бенджамин, отсюда — прямо в Антверпен, как мне сказала мадам Шарлотта? — принц присел рядом с ней у камина.

— Да, там у меня дела по наследству мужа, — женщина разгладила на коленях простое темно-зеленое платье. «А потом, — обратно в Дельфт, к моей милой подруге».

Шарлотта, укачивавшая засыпающую младшую дочь, взяла Марту за руку: «Знаете, дон Хуан, сам Бог послал мне дорогую нашу Марту. Если бы не она, я бы, — она понизила голос, — совсем заскучала в нашей провинции».

— Лепанто, — вдруг раздался сзади звонкий мальчишеский голос. «Вы обещали рассказать».