BRONZA - Ли Майерс

Инна не понимала, что с ней происходит. Может, все дело было в магии лунной ночи – околдовывая, та превращала ее в незнакомое для нее существо. Во что-то несдержанное, первобытно-дикое. Томас выпустил руль, отвечая на ее поцелуй. Машина завиляла по дороге.

– Oh, men! Детка, так мы разобьемся! – выдохнул он с жаром. – Подожди, я сверну к озеру…

Вильнув еще раз, машина съехала на проселочную дорогу. В свете фар замелькали жучки, летящие к своей смерти. Впереди показалась спокойная гладь воды. Они сбрасывали одежду на ходу.

Разбежавшись, он упал спиной в воду, подняв целый фонтан брызг. Потом без плеска ушел на глубину, вынырнул, рассмеявшись, мотнул головой, стряхивая капли с мокрых волос, и позвал:

– Иди ко мне!

Ей вдруг показалось, что татуировка на спине Томаса ожила. Как будто развернув свои кольца, дракон скользнул вниз и теперь нежился в прохладе темной воды. Зачарованная мокрым блеском нефритовой чешуи, она шла ему навстречу, и змееподобное тело дракона тенью медленно скользило вокруг нее. Украшенный шипами хвост обвился вокруг лодыжек, не отпуская, не давая ступить. Магия ночи – это она заставляла грезить о драконах, и блеском чешуи была всего лишь рябь на воде, а гривой седые нити тумана. Тихо рассмеявшись, Инна прильнула к Томасу.

Том еще не видел ее такой. В черных глазах мерцало что-то дикое, и вся она дышала почти осязаемым, вихрящимся вокруг нее возбуждением. Сбивая дыхание, останавливая сердце, его накрыло жаркой, дурманящей волной. На волю, ломая решетку разума, вырвался хищник, до поры до времени спящий в каждом мужчине. И было странно узнавать себя до такой глубины своего «Я». Он подхватил ее на руки и понес на мелководье.

Прохладная вода не охладила горячий жар их тел. Забыв обо всем на эту ночь, они занимались любовью на лунной дорожке, и вода стекала с их кожи каплями расплавленного серебра.

Мэган сидела на широком подоконнике, обхватив колени руками, она смотрела в окно. Ждала, когда же среди деревьев мелькнет свет фар, раздастся шум мотора.

– Уже два часа ночи, где же Том и эта его (как про себя окрестила она русскую) «лунная женщина»?! – спрашивала она тишину.

От тревоги леденели пальцы, а гнать от себя плохие мысли с каждой минутой было все сложнее. Картина искореженной, разбитой машины на ночном шоссе становилась все отчетливей. Ей виделось лицо Томаса – его мертвое, забрызганное кровью лицо. Она звонила в ресторан и уже знала, что они ушли оттуда еще до полуночи.

Сегодня ей впервые пришлось исполнять роль няньки. Оставшись на весь вечер вдвоем с Марком, она хлебнула с ним забот. Тот скучал без своей мамы, капризничал, не слушался, злился на Мэган и делал ей всякие маленькие пакости. Говорил, что она плохая, и гнал ее прочь. С большим трудом удалось накормить его ужином и уложить спать. Слава богу, заснул он быстро. Она немного посидела возле него, поражаясь в который раз его сходству с Томасом. Но малыш не был его сыном. Ее достаточно бестактному вопросу русская сначала искренне удивилась, а потом сказала:

– В тот момент, когда Марк появился на свет, его отец был рядом. Он держал меня за руку.

Мэган не поняла, что испытала тогда: облегчение, сожаление или что-то еще, но откуда-то взявшееся высокомерие в тоне этой женщины уловила точно. Она, ее сын, ее муж – это был их мир, а Тому лишь разрешалось немного посидеть на самом его краешке. «Мой бог, эта женщина не любит его! Она совсем не любит Томаса!» – мысленно ахнула Мэган, и сердце заметалось от нахлынувшей безотчетной тревоги. Такое случается с животными, предчувствующими приближение землетрясения.

Мелькнувшего среди деревьев света фар она не заметила, как не услышала и шума подъехавшей машины. Очнулась лишь, когда они уже вышли, громко хлопнув дверцами. Наконец-то! Радостно встрепенувшись, вышла на веранду, но увидела их и разозлилась.

Женщина была в его пиджаке, босая, туфли она держала в руках. Томас, правда, был в ботинках, зато весь нараспашку. Увидев ее, смутился, попытался застегнуться, но пуговицы его не слушались, смешливо фыркнув, он махнул рукой. Взявшись за руки, они прошли мимо нее в дом. Сиротливо брошенная машина осталась освещать фарами ближайшие кусты и деревья.

«Что за вино они пили?! – смотрела им вслед Мэган, не сомневаясь, что под пиджаком на женщине ничего нет. – Так вот где они пропадали… На озере… Купались и не только…» С той самой минуты, как впервые увидела эту женщину рядом с Томом, Мэган хотела, чтобы они расстались. Но для Мойры, плетущей нити судьбы, ее хотение или нехотение не имело никакого значения, понимала она.

Мужчина и женщина поднимались вверх по лестнице, держась за руки, а их тени, удлиняясь, скользили вниз. Мэган продолжала смотреть им вслед. Там на озере что-то произошло. Эти двое уже расстались, поняла она.

Перебирая мягкие волосы сына, Инна удерживала его возле себя, боялась, что он, любопытствуя, убежит куда-нибудь и потеряется в толпе. Томас улетал первым. Они прощались. Всю дорогу до аэропорта говорили о чем угодно, старательно избегая главного. А сейчас молчали. Молчание было спасением для обоих.

Марк, чувствуя, что между взрослыми что-то происходит, жался к ногам матери. Том глянул на него. Он бы жизнь отдал, чтобы малыш действительно оказался его сыном. Но тот не был его сыном. Неожиданно он подхватил Марка на руки, прижал к себе. Так неправильно! Он не может отпустить их! Они нужны ему! Его пальцы сильно стиснули запястье Инны.

– Идем со мной! – позвал он. – Идем!

Тон его голоса был властен, жест грубым, он делал ей больно, а в потемневших глазах отчаянное «Не мучай меня! Я так сильно люблю тебя…»

Инна руки не вырывала.

– Томас, пожалуйста… ты не можешь… – совсем тихо попросила она.

Почувствовав неладное, Марк плаксиво скуксился, потянулся к матери. Неохотно Том поставил его на пол. А к ним уже, бросив багаж на Роджера, неслась Мэган. Похищение! Он сошел с ума! Будет международный скандал!

– Томас, нам пора! Скорее! Посадка заканчивается! – вцепилась она в рукав его куртки. В ее взгляде, брошенном на Инну, было одно. Ведьма! Оставь его, оставь его в покое!

Он уходил не оглядываясь. Знал, если обернется, останется, чтобы уговорить ее остаться. Инна смотрела ему вслед с печальным сожалением, испытывая вину за ту боль, что причинила сейчас Томасу. Но его сердце – она не могла оставить его себе…

54 глава

Прижавшись лбом к холодному стеклу, он смотрел, как по другую сторону огромного, от потолка до пола, окна садятся и взлетают белые птицы самолетов. Рейс, на котором летели жена и сын, задерживался, продляя агонию тревожного ожидания. Двенадцать дней назад, разговаривая с ней по телефону, по ее голосу Виктор понял, что в жизни Инны случилась та самая любовь, и сегодня она возвращается в Москву лишь затем, чтобы закончить все формальности. Собрать вещи и сказать ему «прощай». И одно это слово станет приговором его сердцу. Оно поставит его на колени, услужливо обрежет воротник рубашки и положит его голову на плаху. Просить о пощаде не имеет смысла, он просто зажмурится, чтобы не видеть холодного блеска топора, которым слово-палач равнодушно отрубит ему голову…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});