Отряд - Андрей Посняков

В общем, выбрали лишь к вечеру, с утра порешив отправить мужиков скосить траву, чтобы все было благолепно. А завтра, вот уже завтра, должен был приехать царь. Его-то все и ждали.

Небо было бездонным и чудесно-синим, редкие палевые облака, медленно проплывая в вышине, отбрасывали на луга смешные темные тени, весело пели птицы, а клонившееся уже к закату оранжевое смешное солнце светило так ярко, с такой жизнеутверждающей лучезарностью, что на душе каждого из собравшихся на поле людей тут же становилось радостно и спокойно. Согнанный с утра народ - крестьяне, податные люди, артельные, - негромко переговариваясь, толпились на краю поля, терпеливо дожидаясь царя. Большей же частью поле окружали люди отнюдь не простые - стрельцы, рейтары, дьяки, - к вечеру их должно было собраться еще больше, ведь царь, естественно, явится на встречу с матушкой не один, а в сопровождении подобающей свиты. Затейливо украшенный возок - целая карета - матушки Марфы уже стоял невдалеке на холме, окруженный оружными людьми князя Скопина-Шуйского. Там же, около возка, в накинутой на плечи дорогой парчовой шубе ошивался и постельничий Семен Шапкин, сопровождавший царскую матушку с самого Белоозера. Круглое лицо его истекало потом, черная борода смешно топорщилась, время от времени постельничий прикладывал ладонь к глазам, пристально поглядывая в сторону Москвы, - не появились ли? Не вьется ли над дорогою пыль? Потом разочарованно вздыхал, зевал и шел к возку поговорить с инокиней, а уж о чем они там разговаривали - Бог весть…

- Едут! Едут! - вдруг пронеслось в толпе.

Князь Михайла, дав шенкеля коню, поскакал навстречу клубящейся над дорогой пыли, поднятой сотнями копыт. Иван прищурился - он стоял на небольшом возвышении в тени березовой рощицы, рядом со стрелецким сотником и группой вооруженных бердышами стрельцов. Было хорошо видно, как туча желтоватой пыли, быстро приближаясь, становилась прозрачнее, так что уже можно было увидеть сияние начищенным песком кирас и гусиные перья на дугах польских гусар, сопровождавших Дмитрия. Молодой царь, увы, пока не очень-то верил боярам и русскому войску, предпочитая держать возле себя наемников - поляков и немцев - либо, на худой конец, уже не раз доказавших свою преданность казаков. Придержав коня - белого иноходца, царь с улыбкой приветствовал князя Михайлу, и вся кавалькада продолжила путь, сворачивая через скошенный луг к полю. Когда выехали на стерню, завеса пыли, наконец, спала, и оранжевые сполохи вечернего солнца, отражаясь, блеснули в кирасах и шлемах, желто-красным пламенем загорелись на остриях копий, протекли сверкающей лавой по парчовым одеяньям бояр.

- Слава царю Дмитрию! - радостно закричал сотник, и собравшаяся толпа подхватила крик слаженным многоголосым хором:

- Слава царю!

- Слава!

- Царю Дмитрию многая лета-а-а!

Кричали хорошо, складно - недаром все утро репетировали под надзором молодого князя, - впрочем, кричали, кажется, от души, слишком уж много русских людей связывали с молодым царем свои надежды и чаянья. И, надо сказать, Дмитрий пока их не обманывал - жизнь прямо на глазах становилась лучше, и, казалось, ушли далеко в прошлое голод, нужда и отчаяние.

- Слава царю Дмитрию! Слава!

Охваченная любопытством толпа подалась было вперед, тут же сдержанная зоркими стрельцами.

- Осади назад!

- А ну, осади, кому сказано!

- Возок! Возок! - вдруг закричали с краю, и все собравшиеся дружно повернули шеи, увидев, как с холма медленно спускается золоченая карета, запряженная тройкой гнедых.

- Слава матушке государыне, слава!

Дмитрий, спешившись, протянул поводья коня князю Михайле и, стараясь ступать неторопливо и плавно, как положено государю, пошел навстречу… гм… матушке. Крики и славословия быстро затихли, народ застыл в немом ожидании.

С помощью стольника Шапкина выбравшись из кареты, Марфа Нагая, худенькая сгорбленная старушка, впрочем, довольно живенькая для своих лет, поправила одежку и, распахнув объятия, шагнула к царю:

- Сыне мой, Дмитрий!

- Матушка…

Оба обнялись со слезами, озаренные желто-красным сияньем закатного солнца. Толпа рыдала…

Иван и сам вдруг почувствовал, как им овладевает экстаз: хотелось кричать, радоваться и плакать. Странно, но еще совсем недавно он ничего такого не чувствовал… Получается, что - заразился от толпы? Может быть…

О чем они там беседовали - царь и его матушка, - никому слышно не было, впрочем, надолго беседа не затянулась. Марфа села в карету, кони тронулись, и Дмитрий, как почтительный сын, с непокрытой головой зашагал рядом.

Собравшиеся исходили рыданиями.

- Слава царю Дмитрию! - вновь закричал кто?то.

- Матушке царице слава!

Царице? Иван про себя усмехнулся. Вдова Иоанна Грозного Марфа Нагая давным-давно уже не была царицей, сосланная в далекий северный монастырь.

Царь пересел на коня, поехал возле кареты, и все остальные - свита, войска, народ - двинулись следом. Дернув поводья предоставленного князем Михайлой коня, Иван поехал вслед за стрелецким сотником.

- А матушка-то, матушка, - шептались в толпе. - Сразу сыночка признала!

- Да как же ей не признать - все ж таки родной сын!

- Слава царю Дмитрию, слава!

Позвякивая берендейкой, Ивана нагнал высокий стрелец в черном кафтане, при сабле, но без бердыша и пищали. Десятник. Тот самый… как его? Заиша!

- Ты извиняй, господине, - улыбнулся он. - Всякое на службе бывает.

Юноша милостиво кивнул:

- Бывает.

А солнце уже спряталось за деревьями, лишь последние лучи его рвались багряными полосами в бледно-голубое, быстро темнеющее небо. Смеркалось. Иван машинально подумал, что царь со свитою уж никак не успеют добраться до Москвы - не поедут же ночью? Значит, будут ночевать. А приготовлен ли ночлег? Наверное, приготовлен, князь Михайла, несмотря на молодость, проявлял завидную распорядительность.

Так и есть, через какое-то время - в небе уже повисли луна и звезды - впереди вдруг залаяли псы, а затем показались и частоколы, и избы. Село. И довольно большое.

- Там, за церковью - посады московские, - подъехав к Ивану, заметил нарядно одетый всадник. Высокий шлем его - ерихонка - был обложен золотом, в свете луны загадочно переливались драгоценные каменья на рукояти сабли.

- Князь! - узнал Иван.

Михаил улыбнулся:

- Давно тебе поджидаю, думал - и не сыщу. Хорошо, десятник Заиша сказал. Идем, поможешь.

Князь и Иван спешились, передав коней враз подбежавшим слугам.

- Вот тебе свет, - взяв у слуги факел, Михаил протянул его Ивану. - Вставай здесь, на перекрестке. Стрельцов посылай налево, рейтар направо, дьяков и прочих приказных - во-он в ту избу.

- А бояр?

- С боярами и поляками я сам разберусь.

Пожелав Ивану удачи, молодой князь быстро зашагал к обширной избе, где у крыльца уже толпились богато одетые люди из свиты Дмитрия. Скворча смолою, жарко горели факелы.

Честно говоря, Иван утомился, разводя всех - тяжелой оказалось работа, каждый - ну, почти каждый - спорил, что-то доказывал, стремясь занять местечко поближе к царевой избе, и не малых потуг стоило уговорить приказных располагаться на ночлег там, где им указано.

- Да я - жилец! Чин столичный из приказу Большой казны! - нагло выпятив бороду, рвался к царевой избе какой-то дьяк.

- Я сам - дворянин московский! - гордо подбоченился Иван. - И видишь, вперед не лезу!

- Да ведь и мы не лезем, милостивец, - услыхав чин юноши, залебезил дьяк. - Ты, эвон, туда посмотри-ко!

Какой-то иноземец в коротком немецком кафтане и накинутой на плечи епанче, раздвигая собравшихся широкой грудью вороного коня, нагло пробивался на царев двор. На голове его в свете факелов и луны сверкал серебром украшенный перьями испанский пехотный шлем - морион.

- Эй, парень! - пробиваясь к всаднику, закричал Иван. - А ну, осади! Осади, я кому сказал?!

Высоко подняв факел, юноша, изловчившись, ухватил за поводья коня.

Иноземец гневно обернулся, закричал на ломаном русском:

- Стоять! Молчать! Я - страж Его величества Дмитрия!

- А я откуда ведаю, что ты страж? - резонно возразил Дмитрий. - Может, ты разбойник, тать лесной?

- Я - тать лесной? - Иноземец схватился за рукоять палаша.

Иван тоже привычно поискал рукою саблю… и не найдя таковой, схватил кинжал.

- Чего расшумелся, Яков? - князь Михаил появился вовремя. - Не пропускают? Правильно делают. Это мой человек, - он кивнул на Ивана.

Яков со злостью сунул палаш в ножны:

- Но… Я должен охранять царя!

- Идем… Проведу.

Михаил обернулся к Ивану:

- Благодарю за службу! Так и дальше действуй.

- Мы еще встретимся! - обернувшись, зло прошипел иноземец.

Юноша меланхолично пожал плечами - вот еще, обращать внимание на угрозы каких-то немецких шпыней!