Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

Глаза его расширились, исчез бирюзовый огонь, остался только очень человеческий взгляд.

– Что ты сделала?

– Ты просто вампир. А вампиров я убиваю.

Он скатился с камня на пол, протянул руку к Тлалоци. Жрец бросился к нему, и я не стала ждать, есть ли у него лечение для своего бога. Я отстегнула левую руку и наклонилась к ногам.

Супруг Красной Жены рухнул на колени, и жрец рухнул вместе с ним. «Нет, нет, нет!» – кричал он. Прижимая руки к рукояти ножа, он пытался остановить хлещущую кровь. Бог в судорогах упал на пол, пытаясь зажать рану, укротить кровь.

Я освободила лодыжки и скатилась с камня на другую сторону. Было у меня предчувствие, что Тлалоци будет мною очень недоволен.

Он встал, вытянув перед собой залитые кровью руки. Никогда я не видела такого ужаса, такого отчаяния, будто я разрушила весь его мир. Может быть, так оно и было.

Он не сказал ни слова, только выхватил из-за пояса обсидиановый нож и стал красться ко мне. Но между нами был камень, на котором я только что лежала в цепях, и он был размером с добрый обеденный стол. Я держалась так, чтобы камень был между нами, держала дистанцию, и он не мог меня схватить. Стрельба стала ближе. Он, наверное, тоже это услышал, потому что внезапно перепрыгнул через камень, махнув на меня ножом. Я отбежала от камня прочь, на открытое место, чего ему и надо было.

И повернулась к нему лицом. Он приближался ко мне в стойке, держа нож свободно, но твердо, как человек, умеющий с ним обращаться. Мой клинок остался в груди вампира. Я стояла лицом к жрецу, расставив руки, не зная точно, что буду делать, только бы не попасть под удар. И ничего не приходило в голову.

– Рамирес! – заорала я.

Тлалоци бросился на меня, полосуя ножом воздух. С лестницы донеслись крики, шум близкой битвы, а жрец размахивал ножом, как безумец. Я только могла отступать, стараясь не попасть под лезвие. У меня текла кровь из обеих рук и пореза у ключицы, и тут я поняла, что он прижимает меня к алтарю.

О тело Полины я споткнулась в ту самую секунду, как стала искать его глазами, чтобы не зацепиться. Когда я свалилась на бок, ноги у меня зацепились о ее тело. Я стала лягаться в сторону, где должен был быть Тлалоци, не видя его, только бы не подпустить его к себе.

Он поймал меня за лодыжку, прижал мою ногу к своему телу. Мы смотрели друг на друга, и у него на лице была написана моя смерть. Потом он перебросил нож в руке из положения для рубящего удара в положение для колющего удара сверху. За левую ногу он меня держал, прижимая к телу, но правая у меня еще оставалась на полу. Приподнявшись на руках, я бросилась плечами вниз и дернула правую ногу на себя. Прицелилась в его правое колено. Тлалоци начал удар сверху. Я двинула его в нижний край коленной чашечки, вложив в этот удар все, что у меня еще было. Нога его хрустнула, он вскрикнул от боли, но клинок все так же шел вниз.

Голова Тлалоци разлетелась дождем костей и мозга. Этим дождем меня окатило всю, а тело жреца рухнуло набок, и обсидиановый клинок заскрипел по каменному полу, зажатый в судорожно дергающейся руке.

Я глянула в сторону входа, и там стоял у подножия ступеней Олаф, все еще в стойке стрелка, и дуло пистолета смотрело туда, где только что был жрец. Олаф моргнул, и сосредоточенность сошла с его лица. Оно стало почти человеческим. Он пошел ко мне, держа пистолет в опущенной руке. В другой был нож, окровавленный по рукоять.

Я уже вытирала с лица мозги Тлалоци, когда Олаф остановился передо мной.

– Никогда не думала, что скажу такие слова, но я рада тебя видеть.

Он улыбнулся – на самом деле улыбнулся.

– Я спас тебе жизнь.

Тут я уже не могла не улыбнуться.

– Я знаю.

С лестницы ввалился Рамирес, а с ним что-то вроде отряда специальной полиции в полном боевом вооружении. Они рассыпались в стороны, зловещего вида стволы обшаривали каждый дюйм пещеры. Рамирес стоял с пистолетом в руке, высматривая, в кого стрелять. Национальные гвардейцы с огнеметом влезли следом, держа сопло в потолок.

Олаф обтер нож об штаны, сунул в ножны и предложил мне руку. Она была красна, но я сжала ее, и он помог мне встать.

Вошел Бернардо, а за ним – еще копы. Гипс у него был красен от крови, торчащее из него лезвие настолько потемнело от крови же, что казалось черным.

– Ты жива, – сказал он.

– Спасибо Олафу, – ответила я.

Олаф чуть сжал мне руку, потом отпустил.

– А я опять опоздал, – сказал Рамирес.

Я покачала головой:

– Какая разница, кто спас сражение, если его спасли?

Остальные копы чуть расслабились, когда увидели, что стрелять здесь не в кого.

– Это все? – спросил один из спецполиции.

Я глянула в дальний туннель.

– Там кецалькоатль.

– Кто?

– Ну… дракон.

Даже сквозь забрало боевого шлема было видно, как они переглянулись.

– Монстр, чудовище, если вам больше нравится это слово. Но он все равно там.

Они построились и двинулись боевым порядком к туннелю. У входа они помедлили, потом вошли внутрь один за другим. Раз в жизни я не полезла с ними. Сегодня я уже сделала свою долю работы, а к тому же оружие у них было куда как лучше моего. Один из них приказал Рамиресу и другим более цивильного вида полисменам вывести штатских наружу.

Рамирес подошел ко мне.

– У тебя кровь. Рана?

Он коснулся пореза на руке.

Я повернулась, чтобы он увидел и остальные:

– И не одна.

Бернардо и копы, которым было велено остаться, подошли посмотреть на двух мертвецов.

– А где этот самый Супруг Красной Жены, про которого говорил тот жуткий карлик?

Я показала на тело с кинжалом в груди.

Двое копов подошли посмотреть.

– Что-то он не очень похож на бога.

– Это был вампир, – сказала я.

Тут уж все проявили интерес.

– Как ты сказала? – переспросил Рамирес.

– Ребята, давайте сначала о главном. Надо сделать так, чтобы это тело не вернулось. Можете мне поверить, этот гад был очень силен. И пусть лучше он остается мертвым.

Один из копов пнул тело ногой. Оно колыхнулось, как колышутся только трупы.

– По мне, так он мертвый.

При виде колыхнувшегося тела я вздрогнула, будто ожидала, что он сейчас сядет и скажет, пошутил, ребята, ни фига я не мертвый. Тело осталось неподвижным, но моим нервам от этого не стало легче.

– Надо отрезать голову и вырезать сердце. Потом их следует сжечь отдельно и развеять над различными водными массивами. Потом тело сжечь в пепел и развеять над третьим водным массивом.

– Да вы шутите! – сказал один из копов.

– Ободранные вдруг перестали шевелиться, – сказал Рамирес. – Это ты сделала?