Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - Виктор Поротников

А покоя на Руси как не было, так и нет. У братьев Ярополка и Олега уж и кости, небось, сгнили. Только теперь меж собой воюют его, Владимира, сыновья. Иногда князю казалось, что это он подал дурной пример, погубив Ярополка. Но в гибели Олега-то не виновен! И сам себя спрашивал: а Рогволода? Его жены и сыновей? В гибели многих и многих русичей не княжеской крови? Княгиня Ольга сожгла Коростень и всю оставшуюся жизнь этим мучилась. А перед Владимиром, стоило закрыть глаза, вставал Ярополк с огромными от предсмертного ужаса глазами. И жаркие языки пламени над Новгородом, хотя сам и не видел, как его жгли Добрыня с Путятой. Новгородцы ничем не провинились перед князем. Кроме одного – не желали принимать новую веру, стояли за свою, дедову. Да разве они одни? Сколько еще градов и весей, сколько людей погорело, было уничтожено, не послушавшись! Иногда Владимир сомневался в разумности такого крещения. Но Новгород жалел особо, ведь этот город его спас, позвав к себе княжить. А теперь поддерживает князя Ярослава! Это нелюбый сын от непокорной княгини Рогнеды. Надо было послушаться воеводу Волчьего Хвоста и оставить его в Ростове, а не отправлять с глаз подальше в Новгород! Эх, нет с ним Добрыни, тот умел даже поражение повернуть в свою пользу!

Князь Владимир устал: хотя русичи его и любят, но в любую минуту готовы припомнить все грехи, которые совершил. Анна всегда твердила мужу, что бог простит, если понял, в чем виноват, если душой изменился… Он все понимал, но меняться… Вокруг полно предателей, готовых продать своего любимого князя, никому нельзя верить, даже собственным сыновьям! Когда-то он спросил Добрыню, не боится ли тот возмездия за Новгород? Уй даже вздрогнул и почти отшатнулся. Он ничего не ответил, но и без слов было понятно, что боится. Сейчас Владимир боялся кары за все. Там, на Страшном суде, что перевесит – души, спасенные от печенежских мечей и арканов или все же загубленные по его воле? Только кто из князей не губил русичей? Никто не избежал этой доли, все водили в невозвратные походы, все карали, все казнили. Так что нечего князю Владимиру бояться Суда, не для себя старался – для Руси. Встали новые храмы, новые грады, с Русью считаются более чем при прежних князьях. Тогда почему же ноет и ноет сердце при одном воспоминании о братьях, об опустевших из-за нежелания принять новую веру весях, о полыхавшем таком родном Новгороде?

А еще страх, который появился, когда князь увидел, как приветствуют кияне Святополка, и больше не отпускал. Святополка родила жена брата Ярополка, которую Владимир взял за себя, придя в Киев. Гречанка была уж тяжела сыном, вот и получилось, что родился тот вроде как от двух отцов. Но сам Владимир в душе никогда не признавал его своим. И наследником не признавал. Не любил, почти ненавидел, а как узрел, что кияне ему благоволят, так и совсем голову потерял – упрятал сына-пасынка вместе с семьей под надежные замки, клялся, что до самой своей смерти не выпустит. За что – и сам сказать не смог, только мнилось, что погубит его Святополк, как когда-то он сам погубил Ярополка. Не было рядом ни советчика Добрыни, ни разумной жены Анны, что нашла бы слова, чтобы усовестить князя и заставить отпустить сына-пасынка с миром.

Ненависть, ненависть, ненависть… О том ли мечталось, когда сел князем в Киеве? Хотелось править разумно, справедливо, а сейчас даже собственных сыновей боится. «Зло порождает зло». Это говорила она, его последняя любовь, княгиня Анна. Зла в его жизни было много. А добра? И его немало.

Князь вспомнил разоренные печенегами веси, которые не могли защитить киевские дружины, потому как были далеко. Степняки всегда нападали быстро и также быстро уходили. Не упредишь и не догонишь, если нет надежного заслона. Первое время княжения Владимир жил со Степью миром. Только что это был за мир? Вечно в страхе набегов, вечно наготове. Стали пустеть те места, что ближе к Степи находились, скоро в них совсем русичей не осталось бы. Князь смог поставить заслон и воевать с проклятыми тоже смог. Но со Степью сколько ни воюй, не справишься, им точно числа нет, наползают, как волна на берег в непогоду. У печенегов сорок родов, каждый сам себе хозяин, с одним договоришься – другой несется с гиканьем на твои владения, этого одолеешь – третий объявится… Печенеги и сейчас в покое не оставляют, но до Киева им уже дойти тяжело, стоят на пути сильные грады, поставленные волей его, князя Владимира.

Сердце князя чуть успокоилось, за этот заслон ему многое из прегрешений простится. Владимир неожиданно для себя вздохнул – знать бы что?

В переходах терема раздался шум. Нехороший, тревожный шум, словно кто-то торопился к нему, преодолевая заслоны гридей, послышался даже звон мечей. Пламя светильника колыхнулось. Князь поднялся на своем ложе, тревожно прислушиваясь. Дверь рывком распахнулась, на лицах стоявших на пороге людей была жестокая решимость. Почему-то появилась мысль: «Ну вот и все! Не успел додумать…»

И было больше всего жалко именно это – что не успел додумать что-то очень важное про свою жизнь…

Князь Владимир умер, и с его смертью на Руси началась эпоха раздела земель, как он и боялся. Их удастся собрать под своей рукой Ярославу, но с его смертью процесс продолжится. Снова Русь соберут последние Рюриковичи – очень сильный князь Иван III, его сын Василий III и внук Иван IV, которого мы больше знаем как Грозного.

Когда через несколько столетий потомки вскрыли могилу Святого Владимира, то ужаснулись – останки князя оказались буквально разодранными в клочья!.. Рота руками киевских предателей казнила-таки Владимира за порушенную давнюю клятву.

А православная Церковь причислила его к лику святых за КРЕЩЕНИЕ РУСИ.