Голоса выжженных земель - Андрей Гребенщиков

– Я могу…

– Нет, он вас не услышит, – Мастер Вит серьезен. – Это часть сделки. У воспитанника Илии нет других родителей, кроме Пояса Щорса. Нет прошлого, нет воспоминаний до четырехлетнего возраста. Такова плата за спасение – ребенок безраздельно принадлежит Ордену.

– Чего хочет от меня Пояс? – я снова родился, снова жив, но понимаю, если отвернусь, если потеряю из вида Илюшку, то… Умирать второй раз страшнее вдвойне.

– Вы пойдете в Москву, – терпеливо повторяет наставник. – Вас будут сопровождать животное по имени Зверь и Сумасшедший Люк. Люк кататоник и шизофреник, крайне редко приходит в сознание. Впрочем, это только к лучшему.

Глава 3

Деловые знакомства

– Лето, – Летиция протянула руку растерянной официантке.

– Что?

– Зовут меня так. Лето. Родители были большими оригиналами.

– Ааа… Я – Катя. Мои фантазией не отличались.

Девушки засмеялись. Лю была довольна только что придуманным производным от длинного «Летиция», Катя же мысленно благодарила отца с матерью за проявленное милосердие.

– За знакомство?

Хрустальные бокалы громко звякнули.

– За знакомство!

Сменщица Кати – обладательница гораздо менее выдающейся внешности, обычная солдатка, разве чуть более ухоженная, чем остальные няшные женщины, – принесла салаты и закуски, при этом ни на секунду не прекращая пялиться на Летицию (с любопытством) и на грудастую официантку Катю (с завистью и неприязнью).

– Скажи, Катерина, – Лю вновь наполнила бокалы, когда завистливая солдатка покинула помещение, – как среди местных уродок оказалась такая красотка?

Красотка на мгновение вспыхнула, но тут же взяла себя в руки. Она давно привыкла к комплиментам и вниманию мужчин, но от женского пола до сего дня не слышала ничего приятней «сисястой шлюхи».

– Вы, наверное, плохо знаете историю Общины…

– Не «вы», а «ты», отставить официоз в девичьей компании!

– Извините… Извини, Лето.

– Извиняю. Так чего с историей?

– Новоясеневская пережила эпидемию… Вернее, не пережила. В том году зараза подкосила весь юг нашей ветки, сильно досталось и Донской, и Лесопарку, но им как-то удалось спастись. Ясеневка же вымерла полностью, – Катя пригубила обжигающую настойку, с удовольствием ощутила умиротворяющую теплоту внутри пищевода. Напиток с непривычки дурманил, но дурман казался сладостным, с оттенком чего-то маняще-запретного. – Свободным квадратным метрам в Метро никто пустовать долго не дал. Община опасалась, что Лесопарк будет претендовать на свято место, потому по-быстрому заселили, как они называли, «территории». Сюда отправляли ссыльных, провинившихся, проштрафившихся, короче, всех подневольных. Так и повелось, по доброй воле в НЯ никто не едет.

– И сексапилки типа тебя тоже? – догадалась Летиция.

– Смысла нет. Местному офицерью карьерный рост заказан, успели так набедокурить, что перспектив практически никаких. А кто из нормальных за бесперспективного пойдет? Ну и тюремно-казерменные порядки мало какой девочке понравятся.

– Ясно, – Лю понимающе кивнула. – Тебя как угораздило?

Катя помрачнела:

– Жених удружил. Подрался мой ревнивец не с тем, с кем нужно, и тут же заработал «путевку» сюда… стремительное повышение, блин. Я, как декабристка, за любовью своей ненаглядной прицепом пошла… никто моего желания особо и не спрашивал.

Неудачливая невеста залпом осушила бокал:

– А тут на безбабье мужики с ума сходят, мне проходу ни один не дает. Этот козел блатной, – она повела глазами в сторону соседнего кабинета, – уже всю излапал. Иду туда каждый раз, как на казнь, все «износа» жду… Они пока, слава богу, не бухают особо, встречи с новоясеневским начальством ждут, но если подопьют, все, хана мне!

– Так я сегодня, подруга, спасла твою задницу? – Лю хохотнула.

Катя ее веселья не разделила:

– Так и есть. И задницу, и передницу, и оральницу! Здесь, считай, вот-вот по кругу пустят, а еще дома потом рогатый ревнивец отыграется… Хлебом его не корми, дай только Отеллу врубить.

Летиция сочувственно погладила официантку по руке. Правда, фразу про Отеллу она не поняла, списав на ясеневский фольклор, но уточнять у расстроенной подруги ничего не стала, лишь подлила в опустевший бокал настойку.

– А что за хмырь к тебе вяжется?

Катя несколько секунд помолчала, словно собираясь с мыслями:

– Да с бандитских станций он, авторитет какой-то. Его шобла в лицо Наганом называет, а за спиной Сиропчиком… Вроде, знаменитая сволочь, слышала о таком?

Лю мысленно поздравила себя с первой настоящей удачей за день, местную резиденцию Объекта она вычислила верно, но на вопрос ответила не сразу, взвешивая различные варианты лжи.

– Так я по его душу сюда и явилась. Этот сучонок поматросил меня всяко-разно, наобещал золотые горы, а сам нежданно-негаданно свалил в вашу Общину. Я за ним полетела, думала, к лярве своей сбежал…

– Лето, ты не подумай, ничего не было, – Екатерина поменялась в лице, побледнела. – Щипал только, шутил похабно, но не…

– Расслабься, подруга, что я, кобеля своего не знаю? – Летиция примирительно хлопнула разволновавшуюся девушку по плечу. – Ни одной юбки не пропустит. Но мне на его верность плевать, лишь бы болезнью поганой не наградил, утырок блудливый. В нашем мире правит бабос, – Лю доверительно провела пальцами по щеке Кати, наклонилась к ее уху и зашептала одними губами: – За гребаные патроны все и терплю, мразь эту конченую ублажаю. Противно, а куда деваться.

Катя понимающе затрясла головой, возникшее было напряжение исчезло без следа:

– Эх, Лето, все мы мучаемся. Погано в нашем мире без хрена, только ублажать козлов и остается, иначе не проживешь.

Лю отметила про себя, что психологический барьер «богатая посетительница – услужливая официантка» снят, Катя теперь считает ее за ровню, значит, стратегия выбрана верно.

– Давай, красавица, бахнем за тяжелую бабскую долю.

Бахнули, бокалы со звоном сошлись, рубиновая настойка в них заколыхалась, едва не выйдя из хрустальных берегов.

– Кать, ты как, не разомлела еще от вашей фирменной?

– Не, пока держусь. Хорошая настойка, жаль, раньше не пробовала… видать, что-то доброе есть даже на сраной Няшке!

«Сраная Няшка», – Лю поставила себе еще один плюсик. – «Клиент готов, девочка страх окончательно потеряла». Пора было осторожно переходить к кульминации.

– Ты завтра работаешь?

Катя обреченно кивнула, но тут же пьяно ухмыльнулась:

– С обеда! Успею в кондицию вернуться. Может, еще по маленькой?

«Дорвалась девонька до выпивки».

– Конечно! Только ты коллегу свою страхолюдную позови, пусть нам еще графинчик накапает.

Грудастая Катя с видом триумфатора вдавила звонок, прикрепленный к стене прямо над столом, и не отпускала кнопку, пока в кабинет не забежала ее запыхавшаяся сменщица.

– Ща, Леточка, все будет. Ира, повтори нам «фирменной». И закусь сообрази свежую. Да поживей!

Похоже, официантка Екатерина роль хозяйки примеряла на себя не раз, столько торжества и напускной вальяжности было в ее голосе.

«Бедная дурочка, – Лю позволила себе на миг жалость. Тут же поняла, что коварная настойка действует и на ее закаленный дорогим алкоголем организм. – Родная, ты сама не вздумай нажраться, пора уменьшать дозу».

Последующие тосты проходили в неравной борьбе: Летиция безбожно переливала напиток захмелевшей подруге – в два, а то и в три раза против своего, но та не возражала, накачиваясь с космической скоростью.

«Время пошалить, – Лю плотоядно оскалилась. – Немного шоковой терапии для быстрого, но непродолжительного протрезвления нам обеим сейчас не повредит».

– Кать, у меня есть для тебя маленький подарок. Придется закрыть глазки и чуть приоткрыть свой сексуальный ротик.

– Что?

– Доверься мне, подруга.

И подруга доверилась.

Летиция – к тому времени девушки давно сидели на одном диване – осторожно коснулась своими губами алых, пухлых губ Кати, игриво провела по ним языком.

Офицерская невеста распахнула глаза, зрачки ее расширились:

– Лето, что ты…

– Тсс, верь мне, просто расслабься и не думай ни о чем.

Губы Екатерины не сразу, но ответили на настойчивый поцелуй Летиции. Два горячих дыхания превратились в одно, девичьи языки сплелись, дразня и лаская друг друга.

Лю нащупала пуговицы на кителе официантки и расстегнула их – одну за другой, ловко и умело. Коснулась пальцами обнаженной Катиной груди, провела по набухшему соску, на секунду задержала ладонь у сердца – оно бешено колотилось.

Отметила про себя: «Истосковалась девочка по нежности» и, отключив, наконец, голову, полностью отдалась запретной страсти. Она долго целовала красивые груди Кати, нежно покусывая твердые, чуть пульсирующие от притока крови соски, гладила ее плоский живот. А сама опускалась все ниже и ниже.