Проклятая - Анна Скарфо

Но больше всего мне нравится выходить из дому. И эта новая жизнь тоже мне нравится. Мне нравится, когда моей работой бывают довольны все клиенты.

У меня почти не получается ничего откладывать, а я себе хочу купить пару новых ботиночек. И не тех, китайских, с рынка, а настоящих – красивых, фирменных, модных.

Заработанные деньги я приношу домой и отдаю маме. А вот чаевые я оставляю себе. Правда, их совсем немного. Но мне многого и не надо. Да и ботиночки мне совсем не к спеху.

Парикмахерская только что закрылась. Вот кончился и еще один рабочий день. Но солнце все еще светит. И хотя уже осень, дни еще довольно длинные.

Домой я возвращаюсь не сразу. Я еду к морю, в Палми[24]. И хожу там одна. Да и свою жизнь, путь своей жизни, я тоже прохожу одна. Ну ничего, я уже привыкла, и это меня не раздражает. Я бы с удовольствием взяла к себе сюда сестренку. Но вот сюда, к морю, я убегаю одна.

На набережной сидит женщина, продающая огромные рыбины. А за ней на веревке, протянутой между двумя палками, висит белье: оно сушится на морском воздухе. И я долго брожу одна, вдыхая воздух, вдыхая запах моря, соль и песок.

Я подбираю все ракушки, какие нахожу. А перед тем как уйти, закапываю их на морском берегу – хороню их, одна за другой, в мокром песке. Хороню мой страх, мое одиночество, мою девственность. А напоследок закапываю в песок мои кошмары. И пальцем заталкиваю их как можно глубже.

Я не хочу ничего иметь – вот тогда я и не смогу ничего потерять.

А когда солнце заходит и небо начинает темнеть, я ухожу. Сажусь на обратную электричку и возвращаюсь домой, увозя с собой лишь сырость морского берега.

– Мама, мамочка, я не могу дышать!

– Успокойся, солнышко, я с тобой. Сейчас пройдет, скоро пройдет.

– Нет, не могу.

Анна и Аурора сидят на кухне. Горит один только ночник. В комнате темно. Глубокая ночь: часа два или, может, три ночи.

Все остальные спят.

Аурора обнимает Анну:

– Это у тебя астма. Скоро пройдет. Я здесь, я с тобой.

Городок молчит.

Стоит тихая ночь.

– Мама, а это я неправильно сделала?

– Что сделала, солнышко?

– Что подала в суд.

– Правильно.

– А что я заговорила?

– Тоже правильно.

– Но ведь теперь на нас все ополчились.

– Ничего, солнышко, мы с тобой, ты же знаешь.

– Мама, нас тут все ненавидят. Папа уже не может найти работу. Ты работаешь на износ. А я не могу выйти из дому. Это я, это я во всем виновата.

– Нет, Анна, не говори так.

– Но что я такого сделала, мама?

– Ты только не волнуйся. Вот увидишь, все пройдет и уладится. Мы попросим помощи у дедушек и бабушек, у твоих теток… Ничего, мы справимся.

– Мама…

– Что, солнышко?

– Но ведь я же должна была это сказать.

Аурора гладит руки Анны, берет их в свои. Но ничего не отвечает.

Ночь тихая-претихая. Скоро настанет день.

Мои единственные друзья

Я уже больше не сопротивляюсь. Потихоньку проживаю каждый день. Подолгу катаюсь на велосипеде. Помогаю маме по дому. Вожусь с сестренкой.

А вот работу мне пришлось бросить. У меня аллергия на химикаты, из которых делают краску для волос. От них моя астма только усилилась.

Я держалась, сколько могла, но вот только дышать мне становилось все труднее и труднее. И мне пришлось вернуться домой. В Сан-Мартино. И никакой теперь больше работы. Никаких теперь больше электричек каждое утро. И мне теперь снова приходится жить как придушенной.

А вчера с мамой и тетками мы закончили делать наши заготовки на зиму – соус из помидоров. В этом году, как всегда, двор нашего дома наполнился кастрюлями, банками и помидорами – этими чудесными помидорами нашей земли, красными и длинными. Целых три дня подряд все женщины нашей семьи работали не покладая рук и не разгибая спины: они только и знали, что кипятили, чистили и протирали помидоры, стерилизовали банки, а потом, залив в них готовый соус, закручивали. И вот теперь припасы на зиму уже готовы, и из нашей кухни мало-помалу выветривается терпкий запах помидоров.

В те дни нам пришлось немало потрудиться, но мы их провели на славу, выслушивая семейные сплетни о том, кто и когда крестился и венчался и когда и как забеременела какая-нибудь родственница. Ни я, ни мои младшие двоюродные сестры не открывали рта, но вот зато наши мамы не запрещали нам слушать – даже и тогда, когда они говорили о своих мужьях и о женских уловках: о том, как надо обольщать мужчин. Мы же, девчонки, только смеялись, обмениваясь понимающими взглядами.

«Женщина должна быть покорной, но не слишком. Домашней, но все время чем-то занятой. Преданной и неутомимой. И никогда не болеть. Но при этом муж должен знать, что хозяйка в доме – жена и что если он не будет тебя уважать, то тогда ты возьмешь все себе и от него уйдешь. А он останется один на один с пустыми тарелками и нестираными носками». Такова, если вкратце, вся философия моей матушки и ее теория насчет того, как удержать при себе мужчину. И это рассуждает она! Она, которую выдали замуж в семнадцать лет и которая родила меня еще до своего совершеннолетия! Она, которая от своего отца перешла к моему отцу!

Однако эту теорию разделяют и мои тетки.

И все они согласны с тем, что если у мужчины завелась любовница, то это еще не повод для трагедии.

«Им нужно немного разнообразия, это все знают. Главное, чтобы любовница оставалась любовницей, а вот он по вечерам возвращался домой, к ужину. И чтобы каждый месяц вместе с ним дома оставался и его заработок, ведь семья же никогда и ни в чем не должна нуждаться».

Вот такой вот болтовней занимают себя женщины во дворе.

Но дни, когда мы занимались помидорами, пролетели слишком быстро, и наш дом опустел. Опустела и моя жизнь.

Мне уже пятнадцать лет, но никакой работы у меня нет. И друзей тоже. Моих школьных подружек я потеряла из виду еще тогда, когда решила бросить школу.

Но зато я встречаюсь с Доменико Кучиноттой, Кутрупи и братьями Яннелло. Иногда с ними бывают еще и их друзья, но вот за город мы ездим только впятером. Ну да, как я и говорила раньше, я уже не сопротивляюсь. Я с ними встречалась все лето. Они меня еще много раз отвозили в тот свинарник. И еще в какой-то другой деревенский дом на отшибе, но тоже за городом.

После того случая с сестрой Миммой у меня уже никогда не хватало духу рассказать об этом кому-нибудь еще. Парни звонили мне на мобильный. И я шла.