Ноги из глины - Пратчетт Терри

Фамилия Ваймса в книге не упоминалась.

Я-Сама-Справедливость Ваймс не был столпом общества. Он собственными руками убил короля. Это нужно было сделать, но общество, что бы мы ни понимали под этим словом, не всегда в восторге от людей, которые делают или говорят то, что нужно. Он не только короля предал смерти, что верно, то верно, но город катился ко дну, постоянно вспыхивали какие-то идиотские войны, нас едва не подмяла под себя Клатчская империя. Приятный тип уж точно не исправил бы ситуацию. История нуждалась в хирургии. И временами единственный подходящий хирургический инструмент – топор. В топоре есть что-то веское и окончательное. Но стоит убить одного дрянного королишку – и тебя уже называют цареубийцей. Как будто ты постоянно этим промышляешь…

Ваймс когда-то нашел в библиотеке Незримого Университета дневник Камнелица. Старик отличался суровым нравом, тут не поспоришь. Но и времена были суровые. В дневнике он написал: «Пускай же из горнила битвы выйдут новые люди, коих не прельстит былая ложь». Но былая ложь в конце концов победила.

Он сказал людям: «Вы свободны». И они закричали: «Ура!», а потом он показал им цену свободы, и они назвали его тираном и предали, немного потыкались в разные стороны, как цыплята, которые впервые высыпали из родного курятника во двор, и вернулись в тепло, и закрыли за собой дверь…

– Дзынь-дзынь, дон-дон.

Ваймс вздохнул и достал органайзер.

– Да?

– Напоминание: встреча с сапожником, два часа дня, – сообщил бес.

– Сейчас еще не два, да и в любом случае, это было во вторник, – сказал Ваймс.

– Тогда я вычеркну это из списка дел, да?

Ваймс пихнул неорганизованный органайзер обратно в карман и снова выглянул в окно.

У кого был мотив отравить лорда Витинари?

Нет, это неверный подход. Наверное, если отправиться на окраины города и свести круг подозреваемых к старушкам, которые почти не выходят из дома (что немудрено, когда дверь заклеена обоями), удалось бы найти кого-то, у кого не было мотива. Но Витинари оставался в живых, потому что устраивал дела таким образом, что будущее без него представлялось более рискованной перспективой, чем будущее с ним.

Выходит, решиться на его убийство мог только безумец – а безумцев в Анк-Морпорке хватало, боги свидетели, – или кто-то, кто не сомневался: если город рухнет, он окажется на самом верху этой груды обломков.

Если Фред прав – а сержант обычно служил хорошим примером того, как мыслят простые горожане, поскольку и сам был простым горожанином, – таким человеком был капитан Моркоу. Но Моркоу был одним из немногих жителей города, кому, кажется, нравился Витинари.

Конечно, был еще один человек, который выиграл бы от убийства патриция.

«Вот черт, – подумал Ваймс. – Это же я».

В дверь снова постучали. Этот стук он не опознал.

Он осторожно приоткрыл дверь.

– Это я, сэр. Задранец.

– Ну заходи тогда. – Было приятно осознавать, что хоть у кого-то в мире больше проблем, чем у Ваймса. – Как там его светлость, в каком он состоянии?

– В стабильном, – ответил Задранец.

– Смерть – это тоже стабильное состояние.

– Я имею в виду, что он жив, сэр. Сидит и читает. Доктор Пончик смешал для него какую-то липкую гадость, которая отдает водорослями, а я добавил туда глубульской соли. Сэр, помните того старика из дома на мосту?

– Какого ста… ах да. Точно. – Казалось, что это было уже давным-давно. – А что такое?

– Ну… Вы меня попросили осмотреться, и я… сделал несколько картинок. Вот, например. – Он протянул Ваймсу черный прямоугольник – почти черный.

– Странно. Это что такое?

– Э… Вы слышали теорию про глаза мертвеца, сэр?

– В теории я не силен, я как-то больше по практике.

– Ну, в общем… говорят…

– Кто говорит?

– Все говорят, сэр.

– Те самые «все» из фразы «всем известно»? Те, из кого состоит «общество»?

– Да, сэр. Видимо, они.

Ваймс махнул рукой.

– А, эти. Ну, продолжай.

– Говорят, что в глазах у мертвеца отражается последнее, что он видел при жизни.

– Слышал, да. Но это все старые сказки.

– И правда старые. Но посудите сами, разве они дожили бы до наших дней, будь они неправдой? Мне показалось, я увидел красную искорку, так что я велел бесу нарисовать зрачок как можно крупнее, пока она совсем не погасла. И вот тут, прямо посередине…

– А бес не мог просто это выдумать? – спросил Ваймс, снова глядя на картинку.

– Они лишены воображения, сэр. Что видят, то и рисуют.

– Светящиеся глаза.

– Две красные точки, – педантично уточнил Задранец, – которые и вправду могут быть светящимися глазами, сэр.

– Хорошо подмечено, Задранец. – Ваймс поскреб подбородок. – Проклятье! Надеюсь, никакие боги тут не замешаны. Только этого мне сейчас не хватало. Можешь сделать копии, чтобы я отправил их во все штаб-квартиры?

– Да, сэр. У беса хорошая память.

– Тогда за дело.

Но прежде чем Задранец вышел, дверь снова открылась.

Ваймс поднял голову. На пороге стояли Моркоу и Ангва.

– Моркоу? Я думал, у тебя выходной.

– Мы обнаружили труп, сэр! В Музее гномьего хлеба. Но когда мы вернулись в штаб-квартиру, нам сказали, что лорд Витинари мертв!

«Так и сказали? – подумал Ваймс. – Вот тебе и слухи. Если бы правда могла распространяться с той же скоростью, до чего было бы хорошо…»

– Для трупа он слишком глубоко дышит, – сказал он. – Думаю, что с ним все будет в порядке. На этот раз его не устерегли, но это ничего. Я нашел для него врача – не самого известного, но хорошего. Не волнуйся.

Конец ознакомительного фрагмента.