Похититель тел - Кейт Лаумер

— Мои сновидения всегда были чересчур реальны, — сказал Лафайет. — И это еще более усугубилось с тех пор, как я прочитал все эти книги по гипнозу. Если бы Центральная не держала на мне этот ограничитель, я бы, пожалуй, подумал, что меня перенесли в другой вероятностный континуум…

— Прошу тебя, Тазло, — хныкала Сисли. — Лучше ляг и поспи хорошенько.

— В том-то и беда, Сисли, что я сплю, и ты мне снишься. Мне нужно проснуться и заняться спасением королевства.

— Какого королевства? Таллатлон не королевство, а ограниченная мифократия!

— Я говорю об Артезии. Она несколько старомодна в некотором смысле, но в целом это очень милое местечко. Мне приходилось бывать ее королем, по крайней мере, несколько дней, пока я не решил отречься в пользу принцессы Адоранны. Это случилось после того, как я убил Лода, двуглавого великана, и его любимого дракона. На самом-то деле это был, конечно, не дракон, а просто динозавр, которого Горубл переправил из локуса с более примитивной формой жизни… и…

— Тазло, ляг, только закрой глаза, и все эти дикие фантазии улетучатся!

— То не дикие фантазии. А вот это — дикая фантазия. Разве ты не видишь, как все нелепо? Люди с крыльями, которые ходят сквозь стены? Типичные образы из снов, возможно отражающие мое подсознательное желание освободиться от всех ограничений…

— Тазло, подумай! Конечно, у нас крылья. Иначе как бы мы летали? И, конечно, мы ходим сквозь стены, а как же еще мы выходили бы?

— Все именно так: присутствует примитивная внутренняя логика хорошо организованного сна.

— Весь этот разговор о великанах и драконах — фантазия, Тазло, неужели ты не понимаешь? Это символы препятствий, которые тебе предстоит преодолеть. А то, что ты был королем, — транспортное осуществление желания. Воображаемое отречение значит, что ты имеешь все привилегии королевской власти без обязанностей.

— Ну и ну… да ты сама неплохо владеешь терминологией! Но я полагаю, этого следовало ожидать, раз уж ты — порождение моего подсознания…

Сисли топнула ножкой:

— Твоего подсознания! Тазло Хаз, я заставлю тебя признать, что я настоящая, живая женщина во плоти, существующая в трехмерном пространстве, и твое подсознание не имеет с этим ничего общего!

Она обняла Лафайета за шею и поцеловала его нежно и продолжительно.

— Вот! — сказала она, задыхаясь. — Теперь скажи, что я — плод твоего воображения!

— Но… но, если ты настоящая, — с трудом соображал Лафайет, — тогда как же насчет Артезии… и Рыжего Быка, и пещеры, полной хитроумных механизмов, и старика в гробу, и Лома, и…

— Это тебе просто приснилось, Тазло, милый, — прошептала Сисли. — Теперь ляг. Давай-ка я покормлю тебя холодным булфрутом и поговорим о нашем будущем.

— Ну… — заколебался Лафайет. — Тут только вот какое дело. — Он оглядел голые стены вокруг себя. — Вам очень хорошо ходить сквозь твердое дерево, и твоему папе, и братьям тоже. А как же я? Мне-то как выйти?

— Тазло, Тазло, ты же ходил сквозь стены с полутора лет!

— Полагаю, примерно в том возрасте я научился ходить, но не сквозь тиковые обшивки.

— Глупый мальчик! Пойдем… Я покажу тебе. — Она взяла его за руку, подвела к стене, проскользнула в нее. Лафайет смотрел, как дерево поглощало ее плоть, тело сливалось со стеной, будто она опускалась в темную воду. Видна была лишь ее рука, которой она держала его руку. Она быстро скрылась, дерево сомкнулось за ее предплечьем, запястьем… Пальцы Лафайета больно натолкнулись на дерево. Рука Сисли все еще сжимала его руку. Он вырвался, потирая ободранные костяшки, когда она снова появилась. В широко раскрытых глазах ее появилось выражение беспокойства.

— Тазло, в чем дело?

— Я же говорил тебе, что не умею ходить сквозь стены!

— Но… но, Тазло, тебе это необходимо!

— Факт есть факт, Сисли.

— Но если ты не умеешь ходить сквозь стену… — На лице ее появился испуг.

— Тогда, я полагаю, мне придется прорубить путь наружу. Можешь достать мне топор?

— Топор?

Он описал топор.

— В Таллатлоне нет ничего подобного. И… если бы даже было, то сколько же тебе потребуется времени, чтобы прорубить шесть футов твердого кривуда! Он же прочнее железа!

Лафайет опустился на кровать.

— Прекрасно! Я в ловушке. Но как же они меня сюда затащили?..

Прежде чем Сисли успела ответить, из стены появился младший брат Вугдо.

— Я только что переговорил с Уизнером Хизом, — сказал он. — Ладно, не сердись на меня, — добавил он, когда Сисли обернулась к нему. — Он нашел меня и спросил, как себя чувствует Хаз. Я ему сказал, что нормально. Вот он и хочет его повидать.

— Вугдо, как ты мог? — воскликнула Сисли.

— Хазу рано или поздно придется предстать перед ним. И чем раньше, тем лучше. Если он вызовет подозрение у старого дьявола, то… ну, ты знаешь, каков Уизнер.

— Когда… когда он хочет его видеть?

— Он сказал сейчас, сегодня вечером.

— Нет!

— Но я его уговорил подождать до утра. Я сказал, что у него голова болит. — Вугдо кисло глянул на Лафайета. — Я не сказал ему, что его головная боль — ничто по сравнению с моей.

Когда Вугдо ушел, Сисли посмотрела на Лафайета широко открытыми от страха глазами:

— Тазло, что делать?

— Не знаю, малыш, — мрачно ответил Лафайет. — Но лучше что-нибудь делать.

5

— Давай начнем сначала и посмотрим, нельзя ли что-нибудь понять, — предложил Лафайет. Он казался спокойным и рассудительным. — Итак, я был дома в безопасности, всем довольный, и вдруг получил записку от Рыжего Быка…

— Нет, не так, — сказала Сисли, тряхнув головкой. При этом ее фиолетовые султаны восхитительно заколыхались. — Ты был на охоте, собирался принести домой пару птичек уи-уи с золотыми хохолками, чтобы они жили у нашего домашнего очага, когда у нас будет свое гнездо.

— Ладно, пусть будет так, как ты говоришь. Итак, мне снилось, что я в Артезии, получил записку от Рыжего Быка. Под влиянием порыва я сделал то, о чем он просил: вышел один среди ночи на таинственную встречу в таверне «Секира и Дракон».

— Если ты был так доволен жизнью в этом сне, — сказала Сисли, — зачем же ты сделал такую глупость?

Лафайет вздохнул:

— Полагаю, я всегда был романтиком, — признался он. — Именно когда все устраивается наилучшим образом, у меня появляется эта неуемная тяга к приключениям. И наверное, мысль вернуться в «Секиру и Дракон» была связана с этим. Знаешь, оттуда ведь все и началось…

— Нет, я не знаю. Расскажи мне.

— Ладно… с чего бы начать? С Колби Конерз, видимо. Я был чертежником, работал на литейном заводе. Эта работа не очень захватывающая, и я много читал. Я читал о гипнозе. Однажды вечером я пытался освоить новую технику, которую вычитал из книги профессора Шиммеркопфа, и… ну вот я и попал в Артезию, в сумерках шел по мостовой. Доносился запах жареной гусятины и крепкого пива из таверны «Секира и Дракон».