Верю – не верю - Марина Полетика

Странно, но Вера Борисовна их отлично понимала. И думала, что они, вероятно, даже отчасти правы в своем упорном сопротивлении. Она сама, например, была девочкой усидчивой и очень послушной, и если папа-художник и мама – учитель начальных классов захотели, чтобы дочь училась музыке – пожалуйста, она стала учиться. И все пошло по накатанной колее: одиннадцать лет музыкальной школы, пять лет консерватории. Господи, сколько часов, месяцев, лет своей жизни эта послушная девочка провела за инструментом?! А что в итоге? Районный дом творчества, смешная зарплата, капризные, не имеющие музыкальных наклонностей дети, требовательные мамаши, начальство с ежегодно прирастающей кучей маразматических требований… Если бы в детстве Вера орала и лезла под стол или хотя бы вот так, как сейчас шестилетняя Катюшка, тихо и изящно уворачивалась бы от «музыкального воспитания», очевидно, ее жизнь сложилась бы иначе.

Она вздрогнула, очнувшись от особо громко вколоченного аккорда, в котором к тому же вместо положенного ми-бемоль Катя обошлась просто ми. Оказывается, Катерина обрадовалась, что учительница о ней забыла без всяких отвлекающих маневров с ее стороны, потом соскучилась и стала играть домашнее задание – над простеньким «Маршем Барбоса» они бились уже второй месяц. Да, пожалуй, сегодня присутствие Катиной мамы пошло бы на пользу им обоим, смутившись, подумала Вера и виновато зачастила:

– Катюша, правая ручка – ми-бемоль. Все четверти ровные, не торопись. А то у тебя Барбос не марширует, а скачет галопом. И вовремя бери до левой… Вот теперь молодец!

Разумеется, к следующему занятию Катерина все забудет, ни разу ни сядет к инструменту, и ноты басового ключа не выучит. Но к отчетному концерту, до которого осталось две недели, они доучат еще «Мазурку», если не по нотам, то «с рук», и все пойдет своим чередом. Что ж, она милая и воспитанная девочка, и далеко не самая трудная ученица. А ее, Веры Борисовны, профессия – не самая плохая на свете. Во всяком случае, именно музыка, ставшая ее судьбой, работой, хобби и досугом, – именно музыка всегда давала ей смысл в жизни. Конечно, есть еще папа. И появился Вадим. Как бы Вера была счастлива, если бы не эта история с проклятой брошью! Нет, нельзя так говорить, ведь это мамина брошь.

– Вера Борисовна, вы уже закончили? – В приоткрытую дверь заглядывала, улыбаясь, Катина мама. И оставалось лишь надеяться, что Катя не расскажет маме, как плодотворно прошел сегодняшний урок.

В понедельник утром Лина Георгиевна и Милица Андреевна встретились в скверике возле оперного театра в половине десятого. Борис ждал их к одиннадцати, а им еще предстояло обсудить несколько важных вопросов. Лина Георгиевна хотела протереть газетой скамейку, на которой не высохла утренняя роса, но Милица Андреевна удержала ее.

– Давай пойдем в кофейню? Там посидим и за чашечкой кофе все обговорим.

– Хорошо, – нерешительно протянула Лина Георгиевна. – Я, честно говоря, никогда не была ни в какой кофейне. Как-то все… Да и не с кем.

Милица Андреевна тоже никогда не была в кофейне. Дочь с зятем пару раз приглашали ее в ресторан на семейные праздники, а с внуком Дениской, когда был маленький, тайком от матери ходили в запрещенный «Макдоналдс» есть запрещенные и оттого казавшиеся еще более вкусными гамбургеры. Но сегодня она решила непременно посетить кофейню. Негоже приступать к столь важному делу, обсудив план на лавочке в скверике, хоть погода отличная и солнышко греет по-летнему. Им, строго говоря, не должно быть никакого дела до погоды – работа есть работа, воробьи и солнышко тут ни при чем. А кофейня – это и современно, и респектабельно. Знаменует начало нового жизненного этапа и соответствует важности возложенной на нее миссии.

Разумеется, она немного волновалась: в кофейне официанты, а она с ними никогда не общалась лично. Но в кофейне милая девушка, явно студентка, которая подрабатывает в свободное время, приняла заказ вежливо и доброжелательно, отсоветовала брать крепкий кофе по-турецки и порекомендовала фирменный капучино. И даже спросила: с корицей или шоколадом? Расслабившиеся дамы позволили себе шагать не в ногу: Милица заказала капучино с корицей, а Лина – с шоколадом. Да еще и неведомо что означавшие круассаны. Гулять так гулять. Чувствуя себя Штирлицем, который обсуждает детали с пастором Шлагом в кафе в Берне, Милица Андреевна собралась приступить к делу. Но Лина Георгиевна ее опередила:

– Мила, я полночи опять вертелась, не спала, все думала, что и как тебе рассказывать, чтобы все по порядку, даже записала для памяти. И еще… Вот ты мне вчера про Агату Кристи рассказывала. Ну, там, где гости в карты играли и хозяина убили. А что там дальше?

Но Милица Андреевна, как сотрудник библиотеки, хотя и бывший, терпеть не могла, когда ее просили пересказать содержание какой-нибудь книги, и никогда не шла на поводу у таких просителей, даже у внука Дениса. Она была убеждена, что книги надо читать. Поэтому ответила уклончиво:

– Там много разных событий. А это вот и есть круассаны, да? Надо же, я о них столько слышала.

– Прошу тебя! – Лина Георгиевна, не обращая внимания на появившиеся перед ней чашку кофе и круассаны, умоляюще сложила перед собой ладони. – Я до вечера не доживу! Это так увлекательно!

– Там еще один труп появится, – неохотно сообщила Милица Андреевна. – И потом найдут убийцу. Ты с шоколадом заказывала? Тогда твоя чашка – вот эта.

– Еще один? – насторожилась Лина Георгиевна. – А кто – труп? Как-то это все… Это тебе уже не впервые, а я, знаешь ли…

– Да не бойся ты! – заторопилась Милица Андреевна, не желая при этом разубеждать подругу, изрядно преувеличившую ее профессиональный опыт. Так получилось, что Милица Андреевна, проработав в милиции в общей сложности, как в сказке, тридцать лет и три года, с трупами никогда не сталкивалась, разве что на фотографиях. – Не надо понимать все буквально! К тому же я уверена, что в нашем случае ничего подобно не случится, с какой стати?! У нас всего-навсего кража, а не убийство. Зачем ты принимаешь все близко к сердцу? Ты же сама сказала, что художественное произведение не следует понимать буквально.

– А может, ты у меня несколько дней поживешь? – вдруг предложила Лина Георгиевна. – Да-да! Я тебя не отпущу. На работе отгулы возьму. Я, между прочим, в отпуске лет пять не была. А теперь возьму. Запросто. К тому же нам будет удобнее… все обсуждать.

– Я не знаю… – растерялась Милица Андреевна, замерев с куском круассана во рту. – С одной стороны, конечно… Если я не помешаю…

– Ни в коем случае! – заверила ее Лина. – И мы не будем распыляться! Семья и ее благополучие важнее всего. Наш долг – помочь Борису и Вере.