Чай с лимоном - Дмитрий Васюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я забрался под одеяло и прижался к девушке. Её тело было горячим и мягким. Даже слишком горячим и слишком мягким, сильно похожим на большую флисовую грелку. Аккуратно обняв её сверху рукой, а лежала она на боку, повернувшись ко мне попой, я скользнул рукой вглубь и сразу же наткнулся на большую оголённую грудь. Огромную грудь! Такую грудь, какую я никогда в своей жизни ещё не имел возможности трогать — массивную, чрезмерно мягкую, свисающую настолько далеко от меня вниз, что я не мог туда дотянуться при всём желании. Грудь эта начиналась буквально за плечами девушки и устремлялась барханами волн в сторону края кровати, а может быть, и вовсе была бесконечной! Моя ладонь плыла и плыла по глади не слишком бархатной кожи в неизвестном направлении, словно маленький чёлн по бескрайнему морю, слегка потряхиваясь на мелких неровностях неспокойной воды. Это точно грудь? А то вдруг я уже ласкаю занавеску в противоположном конце комнаты… В стремлении найти хоть какой-то финал этой всеобъемлющей груди, в безуспешной попытке уткнуться в сосок или просто соскользнуть на простыни я сам не заметил, как вжался лицом в пышные чёрные волосы девушки так сильно, что стало тяжело дышать. Я сделал медленный глубокий вдох носом, будто спасая собственную жизнь. Да я и вправду в море! Солоноватый запах морской воды наполнил мозг. Водоросли! Совершенно очевидно — это морские водоросли! Я лежу лицом вниз на песчаном берегу где-то у самой кромки воды, я чувствую её запах, ощущаю колкость на лице, моя ладонь скользит по поверхности пляжа, бескрайнего и ребристого, жар раскаленного песка греет тело… И тишина. И водоросли. Горячие барханы песка уходят вдаль, я глажу их ладонью, словно любимую собаку, которой у меня никогда не было, я слушаю безмолвие пространства и сливаюсь с просоленной природой морского мира, такого волнующего и пугающего. Глубокий вдох, ещё один… Букет запахов начал раскрываться, принося с собой оттенки корицы и лимона, немножечко отдавая замшелостью и отработанным машинным маслом. Запах юности! Запах тех дней, когда я, будучи подростком, сливал с отцом масло из мотора его старенькой шестёрки. Ещё тёплое и дегтярно-чёрное, оно пахло так возбуждающе прекрасно, оно было так похоже на текучую пережжённую карамель, что хотелось облизать пальцы. Нет, есть ложкой его нельзя, ложка всё испортит! Надо по чуть-чуть, тонким слоем намазывая на язык, медленно и с наслаждением. Масло тонкой струйкой всё стекало и стекало из поддона картера автомобиля, а я, заворожённый, смотрел на его густую структуру и медленно вдыхал аромат карамели. Казалось, оно будет течь вечно, оно никогда не остановится, но струйка всё утончалась и утончалась, в какой-то момент сужаясь до редких потёков и в итоге застывая на резьбе большой жирной чёрной каплей. Только сейчас я осознал, что масло пахло не только карамелью, но и водорослями. Слегка несвежими, заветревшимися, но ещё живыми и настоящими. Такими, какие сейчас обвивали моё лицо, тёмными, маслянистыми и отвратительными.
— Лёш, сколько времени? — От неожиданности я вздрогнул всем телом и открыл глаза. — Ты в клуб не пошёл, что ли?
— Сегодня суббота, — с небольшой задержкой ответил я девушке, так и лежащей ко мне спиной. Моя рука по-прежнему обнимала её сверху.
— Ну да, суббота, тебе пора, — сказала незнакомка и медленным плавным движением протянула ноги вдоль кровати, потягиваясь. — Ох уж этот твой график, всё не как у людей.
Она зевнула, но мне это желание не передалось. Я лишь немного отодвинулся назад, стараясь убрать лицо подальше от её волос, но безуспешно — они были повсюду.
— Так ты идёшь или нет? А то дети скоро встанут.
— Иду, — буркнул я, поднялся с кровати, взял вещи и вышел из комнаты.
В коридоре ничего не изменилось: всё так же валялись игрушки и обувь. В углу справа стоял маленький детский самокат, а на крючке с одеждой висела сумка для детских принадлежностей — сосок, бутылочек и памперсов. Видимо, дети были разного возраста. Любопытство одолевало, и я снова еле слышно проскользнул в детскую.
Мальчику было года четыре. Девочка — помладше, года полтора-два. Оба спали мирным сном. На стеллажах вдоль стен стояли игрушки, у окна — трёхколесный велосипед, в углу у входа валялся большой плюшевый заяц. Я подошёл к окну и выключил торшер. Занавески были не плотные, дневной свет проникал сквозь волокна ткани, так что темнее в комнате без лампы не стало. Так я простоял в спальне ещё пару минут, молча глядя на детей и пытаясь почувствовать — а мои ли они?
Детей я никогда не нянчил, младших братьев или сестер у меня не было. Желание завести собственных малышей появилось несколько лет назад, когда мы с Аней затрагивали эту тему. Мы обсуждали такую возможность, даже пытались представить себе детали воспитания, но нельзя сказать, что Аня сильно меня поддерживала в этом вопросе. Вроде как в ней и был материнский инстинкт, но проявлять его она не торопилась. Иногда мне казалось, что мы оба очень близки к принятию решения об увеличении численности нашей семьи, мы планировали ремонт, спорили про качество детских колясок, обсуждали варианты имён, но в какой-то момент Аня меняла тему разговора, словно ей надоело думать про детей, и долго к этому вопросу не возвращалась. Иметь детей мне хотелось значительно сильнее, чем моей супруге, однако я не настаивал, ожидая, что однажды природный инстинкт сам себя проявит. Я был готов подождать, и все-таки меня страшно угнетала мысль о том, что даже если ребенок родится в ближайший год, то, когда ему исполнится восемнадцать лет, мне уже будет пятьдесят четыре! Но что поделать, время уже упущено.
Ещё раз медленно проведя взглядом по игрушкам и полюбовавшись на детей, я невольно улыбнулся и вышел из комнаты. Нерешительно помявшись в коридоре, осознал, что идти обратно в спальню к незнакомой девушке, которая, не исключено, и являлась матерью наших детей, но не произвела на меня никакого завлекающего впечатления, не было смысла, и что лучше подышать свежим воздухом и во всем разобраться, поэтому забрал из кухни портфель и, надев красивые чёрные ботинки на кожаной
