Гармония по Дерибасову - Елизавета Михайличенко

Вместе с начальником управления, по примеру древнеиндийских жен, вышел на пенсию его шофер и сосед по даче Василь Петрович Нечипуренко. И в общем-то ничего не потерял — через несколько месяцев управление было реорганизовано коренным образом, то есть под самый корень. Так вышел в тираж заслуженного отдыха и другой калюжновский сосед по даче — юрисконсульт Леонид Афанасьевич Пантелеев.

Так как двум последним льстило общество бывшего начальника, а первый испытывал в их присутствии привычный психологический комфорт, то близость дач быстро перешла в близость душ.

Как-то в канун восьмого марта было замечательно теплое утро. По такому случаю все три дачника вышли на самостоятельную закупку продуктов. Шли они этак и поглядывали, что новенького прибавилось на рынке за год. Новеньким был ларек кооператива «Деликатес», одуряющий ароматом жареных грибов.

— Какая прелестная девушка! — раззадоренный весенним солнцем юрисконсульт узрел Наталью Сапегу, забежавшую перед лекцией съесть на халяву дюжину-другую шампиньончиков. И зря Анжелика смотрела так неприветливо на бесстыжую горожанку. Разве не перевела Наталья для них кучу рецептов блюд из шампиньонов? Разве не окупились сторицей затраты на перевод и размножение? Разве до сих пор не вручают они каждому покупателю по листовке? Да и не устает же повторять Мишель, что она приносит удачу! И если Дерибасов был в апогее коммерческого успеха, то Наталья Сапега в то утро была в перигее своей орбиты вокруг Дерибасова. За последние месяцы эта орбита, вопреки закону Кеплера, не сократилась ни на миллиметр, хотя число оборотов несколько увеличилось, отчего в Мишеле, без всякого выпрямителя, генерировался постоянный ток переменного успеха, и свет неудовлетворенности в глазах не гас.

— Динама! — вздыхал Дерибасов, едва Наталья удалялась на достаточное расстояние от перигея в своем неотвратимом движении к апогею студенческого общежития. И в этой дальней точке орбиты Дерибасов бывал спародирован и осмеян.

— Кожа да кости, — буркнул шофер. — Вон за прилавком — это дивчина.

Оказавшись в привычной роли арбитра, Иван Фомич двинулся к прилавку. В итоге перед каждым оказалась тарелочка грибков в сметане. Так что, хотя путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но и путь к желудку может лежать через сердце.

Махнув рукой на любовно лелеемые гастриты, колиты, гепатиты и холециститы, дачники смаковали запретный плод и постепенно начали ощущать себя не просто соседями, но сообщниками, героями и лихими раскованными ребятами, плюющими с высокой колокольни на запреты врачей и диеты жен.

— Ну, как твоя печенка? — добродушно спросил Иван Фомич. — Молчит?

— Нема, как рыба, — бодро доложил шофер. — Будто ее самой нема!

— Да шампиньон, если на то пошло, самый полезный гриб! Один белок. Больше, чем в мясе. И микроэлементы, — подсветил фон беседы юрисконсульт — человек обычно незаметный даже под микроскопом предвзятого внимания, словно неокрашенная бактерия с коэффициентом преломления таким же, как у воды, которую он лил квантум сатис.[2]

— Небось, дюже целебный? — предположил шофер.

— Эй, кооператор! — крикнул Иван Фомич. — У тебя грибы целебные?

Дерибасов вздрогнул, внимательно оглядел Ивана Фомича, спинным мозгом почуял спецконтингент и забеспокоился.

— Нет! — быстро сказал он. — Да нет, что вы, товарищи! Какие там целебные… Самые нормальные шампиньоны. С полным соблюдением технологии!

Шофер скривился:

— Технология грибов! Ишь ты! Этак и дитев начнем по технологии делать. Нет шоб встать до зари, набрать пару кузовков. А он их, ты глянь, в коровнике из дерьма растит. И деньги гребет. Технолог лапчатый!

— Уж не Савельевская ли команда? — кивнул юрисконсульт на ларек.

Об этом же подумал Иван Фомич. Тем не менее не смог не поморщиться, услышав фамилию склочного изобретателя, когда-то атаковавшего все инстанции своими прожектами по промышленному выращиванию шампиньонов и требованиями открыть шампиньонный цех. Савельев махал каракулями каких-то расчетов, рвал рубаху, бил себя в грудь и божился, что уже через полгода все затраты окупятся.

И чуть было не поддался Иван Фомич этой его истовости, даже дал согласие на соавторство, но вконец ошалевший от творческого экстаза Савельев не оценил, на какой риск идет Иван Фомич, ввязываясь в лихорадочные хлопоты по выбиванию средств, фондов, кадров, утверждению документации, увязыванию, согласованию, в общем, по переведению одного из рукавов тихой управленческой реки в новое бурное русло.

На хамский отказ Иван Фомич даже не обиделся — просто не стоило связываться с человеком, настолько оторвавшимся от реальной почвы. Ну а с хорошим юрисконсультом избавиться от ненужного сотрудника всегда можно. И никто не виноват, что Савельев после того, как его выкинули за борт, с тупым упрямством цеплялся за обшивку, заставляя незлых в общем-то людей бить его по голове веслом.

Иван Фомич был искренне убежден, что ничто предложенное подобным человеком привиться на реальной почве не сможет. Тем неприятнее было думать, что Савельев выплыл на атолл частного предпринимательства, встретил там своего Пятницу — Дерибасова, развел под пальмами шампиньоны, в общем, нашел себе тепленькое место и будет греть руки до неизвестно еще когда грядущего шторма.

— Савельева знаешь?! — строго спросил Иван Фомич.

— Нет, — удивился Дерибасов.

— Тогда по какой же ты технологии производишь, а?

— По официально утвержденной! — заверил Дерибасов. — Все как в официально изданной брошюре. Жена в сарайчике выращивает, а я продаю, — уловив недоброжелательный интерес, Дерибасов втягивал масштабы своей деятельности в раковину вранья.

— Это сколько ж у тебя жинок?! — заржал шофер, кивнув на вывеску: «Свежие шампиньоны — каждый день!»

— Жена у меня одна, — сухо сказал Дерибасов. — Согласно вероисповеданию. Научно-атеистическому. А вот лопаты у нее две. И работает она ими за троих…

Отвечая на неприятные вопросы, Дерибасов нарочно не отпускал товар и наконец дождался:

— Да оставьте вы продавца в покое! Люди ждут! Взвесьте мне два килограмма…

…Обратная дорога прошла у дачников в спорах о доходах четы Дерибасовых. Выходило, что даже если оба они вкалывают за троих, то получают не меньше, чем за десятерых. А если бы орудовали не лопатами, а рычагами савельевских агрегатов, то страшно подумать, к каким это могло бы привести социальным последствиям! В то время, когда отдав всего себя, получаешь пенсию, на которую, да что там говорить!..

Короче, дачники созрели еще быстрее, чем шампиньоны. А добыть савельевские чертежи из учрежденческих архивов было несложно. Связей хватило и на изготовление опытного образца. Так к июню кооператив «Дачник» вышел из подполья, и дерибасовская весна перешла в жаркое лето…

Глава 10

Политэкономия и жизнь

— Эй ты, бывший монополист! — Флегматичный торговец свининой неторопливо шествовал мимо Дерибасовского ларька. — Меняй ценник.

— А что? — забеспокоился Мишель, зная, что Флегматик зря слов не тратит.

— Вон там, — тот ткнул пальцем в дальний угол рынка, — на полтинник дешевле.

«Настал сезон шампиньонов», — с досадой подумал Дерибасов, потому что это было некстати, хотя и очевидно. Именно сейчас растущий организм Дома жрал огромные деньги, в том числе и буквально, ибо компания за угловым столиком в ресторане росла вместе с Домом. Нужные люди ужирались уже за сдвоенным столом. Поэтому пресловутые колготки все больше нуждались в ортопедической обуви.

Вместо разнокалиберных дикорастущих шампиньонов Мишель с негодованием узрел чистеньких маленьких «гомункулусов». Узнав двух дедов, вдумчиво ласкавших каждый продаваемый грибок достаточно чистыми и мягкими для их возраста руками, Мишель расщепил стратегический запас калорий и раскалился от ярости. Он сжал кулаки и несколько раз прошелся гоголем мимо прилавка.

— И это по какой же технологии мы производим? — громко спросил Михаил Венедиктович.

В ответ деды только переглянулись.

— Никак гарем завели? Сколько же у вас жен на двоих?! А?!

— Усе наши, — отгавкнулся шофер.

— И все с лопатами, — подыграл юрист.

Мишель ощерился:

— И всеми этими лопатами вы собираетесь грести деньги на Ташлореченском рынке?!

Деды непроницаемо молчали. Мишель взял себя в руки и понял, что с такими заскорузлыми дедами надо говорить иначе:

— Слушайте сюда, папаши! Я имею сказать, что не стоит начинать заводиться, потому что придется резко заканчивать. Вы молча спрашиваете: «А что?!» Мишель Дерибасов ответит вам вслух: «Шампиньон первенства принадлежит мне!» Далее… — Дерибасов, задумался. Больше аргументов не было. Была одна ярость. Деды молчали. Очевидно, с ними надо было говорить как-то еще по-другому. Но в лингвистических арсеналах Дерибасова кроме подсыревшего псевдоодесского ничего не было. Поэтому Дерибасов вернулся к общебазарному. Он придвинулся к дедам, интимно прошипел: