Слишком большое сходство (сборник) - Виктор Пронин

– Может, не стоит?

– Отложим на потом?

– Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело укором… Я не хочу, чтобы ты думала, будто я беру тебя за горло.

– А я не смогу идти к Косте, зная, что за спиной остался ты со своими обидами.

– Это не обиды.

– Тем более. Давай, Толя, выкладывай.

– Вторую бутылку коньяка заказала ты. После первой тебе показалось, что я недостаточно пьян. Я понимаю, что за этим стояло… После первой бутылки я чем-то был опасен, нежелателен… А после двух я уже ничего… собой не представлял… Ты знала, что я обязательно сяду за руль. Это же не первый раз… Ты бы не возражала, если бы я наехал на столб, свалился в канаву, слегка столкнулся с другой машиной… Тебе хотелось видеть меня поверженным. Конечно, ты не ждала ничьей смерти, ты и мне не желала зла. Но это случилось.

– Я предложила вторую бутылку, зная, что за рулем Костя. Ты передергиваешь.

– Но ты не возражала, когда он пошел в ресторан за сигаретами? Зная, что я воспользуюсь его отсутствием.

– Значит, я виновата?

– Мы все понемногу виноваты. Когда Костя после каждого километра выставлял мне оценку за вождение, ты знала, что он подзуживает меня. А он знал, что я увеличу скорость. Ты пойдешь к нему?

– Думаешь, это будет честно? – Таня поежилась в кресле.

– Честно? А что это такое? Поступить так, чтобы всем понравилось? Чтобы все встали и захлопали в ладоши? Почему я должен считать, что мнение толпы выше моего собственного? Я поступаю так или иначе, я отвечаю за свои поступки…

– Но ты как раз и не хочешь отвечать!

– Почему же… Я отвечаю перед самим собой, и только мне одному известно, каково мне… Я отвечаю перед тобой и Костей, перед людьми, на которых так или иначе влияют мои решения, поступки, мои ошибки. Да, сегодня я виноват. Но разве всем нам, разве всему человечеству будет лучше, если я сяду в тюрьму на несколько лет?

– Но человека сбил ты, сбил потому, что был пьян, превысил скорость, нарушил правила движения.

– Он тоже их нарушил. Вышел на дорогу в неположенном месте.

– Мы все выскакиваем в неположенном месте, а потом обижаемся, когда нас наказывают.

– Таня, ты знаешь меня лучше любого судьи… Скажи, хотя бы раз я вел себя грубо, нагло, безнравственно? Может быть, я вел себя пренебрежительно? Унизил тебя чем-либо, подвел, обманул, воспользовался твоей слабостью, зависимостью? Может быть, я приставал к тебе с чем-то недостойным, оскорбительным для тебя?

– Нет.

– Я сволочь?

– Нет. Ты не сволочь.

– Я хороший человек?

– Да, наверно, так можно сказать.

– Может быть, ты знаешь людей, с которыми я вел себя хуже, чем с тобой?

– Мне об этом ничего не известно.

– Ты пойдешь к Косте?

– Да. Я уговорю его. Но тогда… Понимаешь, Толя, тогда я вряд ли смогу называть тебя хорошим человеком.

– Чтобы остаться в твоих глазах хорошим человеком, я должен сесть в тюрьму?

– Дело не в этом, Толя… Мы уже не можем вести себя так, словно ничего не произошло. Понимаешь? Сейчас у нас с тобой совсем другие отношения, чем три часа назад. И мы с тобой другие. И Костя уже не просто водитель, он один из нас. А ты не только начальник управления, ты тоже один из нас. И я… Толя, мы знакомимся заново.

– Возможно, ты права. Скорее всего права. Мы поговорим об этом как-нибудь свободным вечерком… Если он у нас найдется. Но сейчас, именно в эти минуты, мне грозит опасность, и я делаю все, чтобы ее устранить. Да, с тем парнем произошло несчастье. Но беда стряслась и со мною.

– Толя… Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.

– Да брось! Все это пустяки!

– Я тоже так думала… Но это не пустяки. Вот тебя прижало, и ты тут же все мне припомнил, все перечислил, ничего не упустил… Повторяю – я искренне тебе благодарна. Но я бы не хотела, чтобы ты напоминал об этом каждый раз, когда во мне возникнет какая-либо надобность.

– Неужели ты думаешь…

– Подожди! – перебила его Таня. – Выслушай, потом этот разговор будет некстати. Я помню все, что ты сделал для меня. Можешь в этом не сомневаться. И о чем бы я с тобой ни говорила, как бы я с тобой ни поступила, я все учитываю, за все благодарю. Но это становится для меня тягостным. Я не могу постоянно носить в душе эту незатухающую признательность, я все время боюсь оказаться неблагодарной – сказав то, сделав то, посмотрев туда…

– Понял! Дальше!

– Спокойно, Толя. Я помню, что у нас мало времени. И не буду говорить слишком долго. Жизнь идет, Толя… И каждое утро мы встречаемся немного другими, мы меняемся… В лучшую ли сторону, в худшую, но меняемся… А твое благодеяние остается неизменным. И я чувствую себя заякоренной.

– Ты долго еще будешь колотить меня по темечку?

– Я хочу, чтобы ты понял… Я ведь не свободна в своих поступках. И сейчас я не могу поступить, как мне хочется. Я обязана идти и спасать тебя.

– Нет, Таня. – Анатолий опять поднялся. – Я освобождаю тебя от этой повинности. Если она так уж тебя угнетает, забудь о ней. Делов-то! – Он принялся поспешно застегивать плащ.

– Сядь! – сказала Таня. – Сядь… – Она взяла его за полы плаща и, потянув на себя, усадила в кресло. – Я говорю тебе это не для того, чтобы обидеть. Я не отрекаюсь от тебя, не пытаюсь поставить на место… Я просто хочу, чтобы ты меня понял, только и всего… Это ведь не слишком много… Да, я сейчас пойду к Косте. Но я хочу, чтобы ты знал: сделаю я это вовсе не для того, чтобы расплатиться с тобой. Если я нарушаю закон, то это я его нарушаю. Если я отдаюсь, то это я так решила, а вовсе не потому, что кому-то удалось взять меня за горло. Не бери меня за горло, ладно?

– Иди одевайся, – улыбнулся Анатолий. – Я буду в машине.

– Нас ждет машина? Ты был уверен, что я соглашусь?

– Я был уверен, что ты откажешься. А машина ждет меня.

– Ну хорошо. Я сейчас. – Таня поднялась и направилась к лестнице.

Таня и Анатолий расположились на заднем сиденье машины и словно растворились в темноте. Только изредка вспыхивающая сигарета Анатолия выдавала их присутствие. Некоторое время водитель ехал молча, на небольшой скорости, словно ожидая, что пассажиры что-то скажут, но, не дождавшись, сам подал голос:

– Куда едем-то?

– К Косте? – Анатолий, видимо, решил еще раз уточнить согласие Тани.

– Нет, – ответила она. – Сначала в больницу. В травматологию.

– Зачем? – отчужденно прозвучал вопрос Анатолия.

– Чтобы не наделать глупостей. Чтобы знать, что говорить, о чем говорить не надо, что принимать в расчет, а чем можно пренебречь. Чтобы все знать наверняка и поступать наверняка. Чтобы не предполагать и не строить догадки на пустом месте.

– Боже, боже! – простонал Анатолий. – А я-то, я, дурак старый, все думаю, что имею дело с простаками, учу жить, кривляюсь, как идиот… А случилось что-то серьезное, и оказывается, что я и есть самый тупой, самый перепуганный…

– Тебе везло в жизни, – сказала Таня. – Тебе везло. А ты считал, что все достигнутое – результат твоих усилий, твоего таланта, настойчивости… Это не так, Толя. В институте работают друзья твоего отца, они и мне помогли поступить… Конечно, это твоя заслуга, но ведь ты обратился к ним… И в трест, куда тебя направили после института, ты пришел не чужим человеком… Ты еще не сталкивался с настоящими трудностями… А вот когда ты один, когда друзья, если они есть, могут только посочувствовать, но уж никак не помочь, когда ты можешь надеяться только на себя, а заложить можешь только свою голову…

– Хватит, Таня, – жестко сказал Анатолий. – Я тоже кое-что умею и кое-что делаю.

– Ты меня не понял. Ты прекрасный работник, отлично справляешься со своими обязанностями, у тебя есть и знания, и способности. Ты далеко пойдешь…

– Если не сяду!

– Да, если не сядешь. Скажи, многие твои однокашники занимают должности, сопоставимые с твоей?

– А знаешь… Пожалуй, никто.

– В группе ты был самый способный?

– Ну, так, наверно, сказать нельзя, но и не самый бездарный.

– Толя, пойми меня, я ни в чем не хочу тебя укорять. Ты поступил совершенно правильно, воспользовавшись теми шансами, которые дала тебе жизнь. Глупо было бы пренебрегать ими, становиться в позу… Но в то же время надо трезво смотреть на вещи, на самого себя, на свое положение. Вот и все.

– Ладно, учту. – Анатолий отвернулся к окну.

– Только не обижайся. Ты сам начал этот разговор, сам начал казнить себя за самоуверенность… Я лишь позволила себе согласиться с тобой, поддержать тебя в этих твоих словах, – улыбнулась Таня обезоруживающе, и Анатолий не мог сдержаться, чтобы не обнять ее в темноте.

– Ох ты и лукава, ох лукава!..

– Приехали, – сказал водитель, останавливая машину. – Травматология.

– Я пойду узнаю, – сказал Анатолий, открывая дверцу.

– Сиди! – приказала Таня. – Тебе нельзя. И ты не сможешь.

– Это почему же?

– Потому.

– Неужели я так раскис?

– Маленько есть.

Таня вышла из машины, с силой захлопнула дверцу, и этот звук прогремел вызывающе громко на всю безлюдную площадь перед больницей. Этим Таня словно хотела придать себе смелости. Она быстро пересекла освещенную часть площади и скрылась в подъезде. Подъезжали машины «Скорой помощи», люди в белых халатах выводили, выносили пострадавших и скрывались в непривычно широких дверях. Иногда к машине подкатывали нечто вроде стола на маленьких колесиках, перегружали человека на эту коляску и увозили в здание. Анатолий убедился, что печальное происшествие, случившееся с ним, не единственное в эту ночь, жизнь продолжается.