Серебряное крыло - Кеннет Оппель

— Это собор, — пояснил Зефир, — священное место людей, его построили очень давно. Я думаю, они сделали горгулий, чтобы отпугивать злых духов и демонов, о которых знают только люди. Но горгульи хорошо служат и нам. Птицы и животные опасаются приближаться к шпилю. Сотни лет мы используем это место как безопасное убежище, оно было для летучих мышей как бы почтовой станцией, помогало в путешествиях. Последние двадцать лет я являюсь Сторожем Шпиля.

— Вы здесь живете? — спросил Шейд.

— О да, круглый год.

— Тогда вы, наверное, видели мою мать, — заволновался Шейд. — Вместе с Фридой и всей колонией!

— Сереброкрылов я видел, — ответил альбинос. — Две ночи назад. Они оставались здесь недолго, только чтобы определить направление полета.

— Говорил я тебе, это та самая башня, — торжествующе сказал Шейд Марине. — У них ничего не случилось? — спросил он Зефира.

— Ты детеныш, который отбился во время шторма?

Удивленный Шейд кивнул.

— Они сказали вам?

— Они думают, ты погиб.

Шейд почувствовал комок в горле. Бедная мама!

— Ладно, — сказал он, — я постараюсь догнать их. Вы знаете, каким путем они полетели?

— У тебя есть звуковая карта?

— Есть, но я не уверен, что все понимаю. Было бы намного проще, если бы кто-нибудь мог объяснить, как сложить отдельные кусочки рассыпавшейся головоломки.

Две ночи назад они были здесь. Он сильно отстал, нужно спешить. Шейд с надеждой посмотрел на Зефира:

— Если бы вы могли мне сказать…

— Боюсь, я ничем не могу тебе помочь. Свои звуковые карты колонии держат в большой тайне. Тебе это должно быть известно.

— Да, верно, — подтвердил Шейд, хотя не знал этого.

Альбинос нахмурился и перевел слепые глаза на Марину:

— Ты ведь не сереброкрыл? Я слышу, у тебя другая форма крыльев и шерсть другая — гуще, длиннее… Ты златокрыл, верно?

— Да, — сказала Марина, с удивлением переглянувшись с Шейдом. — Но я больше не принадлежу ни к какой колонии из-за…

— …из-за своего кольца, — закончил за нее Зефир, подняв голову. — Да, теперь я слышу… странный знак. Раньше я не слышал таких, как это.

— Вы видели другие кольца?

— Конечно. Можно? — Он протянул изогнутый коготь и дотронулся до кольца Марины. — Ты получила его недавно, так?

— Этой весной.

— Оно совсем другое, чем те, что я видел раньше.

Шейд с завистью посмотрел на Марину. Казалось, альбиносу интереснее разговаривать с ней, чем с ним.

— Вы знаете, для чего они? — спросила Марина.

— Это великая тайна, — сказал Зефир. — Это связывает тебя с людьми и…

— Фрида говорила, что это знак Обещания, — нетерпеливо перебил Шейд, но альбинос спокойно глянул на него затуманенными глазами, и Шейд смутился.

— Фрида много знает. Но я все же полагаю, что это больше, чем знак. Люди играют какую-то роль в том, что предсказывала Ноктюрна. Я верю, что они вернутся за теми летучими мышами, которых окольцевали. Они неспроста их отметили. Определенно люди собираются что-то дать им, но также я думаю, что они хотят от них что-то получить.

Шейд посмотрел на свое предплечье. Ничего. Никакого кольца. Почему его не выбрали? Когда он приведет Марину в свою колонию, она сразу же выделится изо всех. И все, что говорила ему Фрида о его исключительности, будет забыто. Шейд не хотел, чтобы его снова воспринимали как недомерка.

— А почему тогда многие летучие мыши боятся колец? — спросила Марина и рассказала Зефиру о златокрылах и серокрылах, которых они встретили по пути в город.

— Потому что они опасаются людей, — сказал Зефир. — Обычаи людей непостижимы. Известно, что они нападали на летучих мышей, когда думали, что мы вредны, как злые духи. И я знаю точно, бывало ли, что кольца убивали своих носителей. Потому ли, что сами кольца таковы или дело в природе летучих мышей, которые их боятся, никто не знает.

— У моего отца было кольцо, — сказал Шейд, — и он узнал о нем что-то важное, а потом…

— Он пропал этой весной на юге, я знаю, — сказал Зефир.

— Говорят, его убили совы. В колонии есть его друзья, может быть, они знают, куда он отправился.

— Ты знаешь, что ты ранен? — вдруг спросил Зефир.

Шейд внезапно ощутил боль в левом крыле. Внимательно рассмотрев его, он увидел на перепонке маленький прокол, из которого сочилась кровь, и почувствовал слабость.

— Какому-то голубю, видно, удалось клюнуть тебя.

— Удалось, — подтвердил Шейд вяло и добавил: — А откуда вы знаете, что это голубь?

— Хорошие уши, — сказал Зефир с легкой улыбкой. — Я слышу многое, что происходит в небе города. А сегодня ночью была ужасная суматоха. Визит посланника — событие из ряда вон выходящее. — И, прежде чем Шейд начал задавать вопросы, продолжил: — Посмотрим, что можно сделать с твоей раной. Она, конечно, не очень серьезная, но, тем не менее, нуждается в лечении.

Он провел их к длинному камню, выступающему под окном, и уселся на куче сухих листьев. Сначала Шейд подумал, что листья случайно занесло внутрь ветром, но потом заметил, что это аккуратно сложенные кучки. Одни были свежими, как будто их только что сорвали, а другие такими старыми и хрупкими, что рассыпались, когда Зефир прикасался к ним носом. Здесь, на том же выступе, были и другие предметы: яркие ягоды, обломки веток, корневища с налипшей на них землей, насекомые, давно мертвые и совсем высохшие, жуки, которых Шейд никогда не видел и хорошо подумал бы, прежде чем их есть, — покрытые толстой чешуей, с острыми рогами на голове, а также множество земляных червей, личинок, ночных мотыльков.

— Для чего ему весь этот подозрительный хлам? — с недоумением шепнул Шейд Марине.

— Я их собираю, — ответил Зефир, услышав его слова. — Они не подозрительные и не хлам. Они очень полезные, поверь мне, я прожил на свете больше тебя.

Шейд что-то смущенно проворчал. Ему следовало бы догадаться, что Зефир услышит. Он практически читал его мысли.

Через несколько минут альбинос вернулся с ягодами в одном когте и листьями — в другом.

— Расправь крыло, — велел он Шейду и принялся жевать ягоды, засунув их целиком в рот.

— Что вы делаете? — спросил Шейд.

Не отвечая, Зефир намазал рану кашицей из ягод. Шейд почувствовал жжение и дернулся:

— Эй!

— Это защитит от инфекции, попавшей в рану, и крыло быстрее заживет.

Зефир осторожно размазывал кашицу по всему крылу.

— И ягоды ему помогут? — спросила Марина.

— Это хорошее лекарство, — ответил Зефир. — А теперь тебе нужно поспать.

— Нет, — сказал Шейд, — мы не можем дольше оставаться здесь. Мы и так потеряли слишком много времени.

Но он чувствовал себя слишком изнуренным, крыло болело, и боль отдавалась в плече.

— Поверь мне, сереброкрыл, ты нуждаешься в отдыхе, — сказал Зефир. — К тому же сейчас ты не сможешь правильно определить направление, даже если очень захочешь.

Шейд ничего не понимал. Он собирался было попросить альбиноса объяснить, но увидел, что Зефир взял совсем крохотные кусочки листа, который принес с карниза. Лист был темно-красный, особенной формы, и Шейд никак не мог вспомнить, где он видел точно такой же. Раньше он никогда не обращал особого внимания на форму листьев. Ведь их нельзя было есть, по крайней мере так он тогда думал.

— Открой рот, — сказал Зефир.

Шейд колебался.

— Это поможет тебе уснуть, — с безграничным терпением объяснил Зефир.

Шейд неохотно разомкнул челюсти и поморщился, когда альбинос влил несколько капель лиственного сока ему в рот. По крайней мере, на вкус листья не были отвратительными, у них вообще не было никакого вкуса.

— Ты будешь крепко спать остаток ночи, а крыло тем временем снова станет здоровым.

— Они собирались совсем продырявить нам крылья, — не без гордости сообщил он Зефиру. — Они сказали, что две гигантские летучие мыши убили голубей.

— Да, я подслушал одну сову.

— А теперь они закрывают небо! — внезапно вспомнив, воскликнул Шейд.

Как глупо: нужно было сказать об этом раньше. Это важно. Но за последние часы произошло так много нового — он увидел горгулий, нашел нужную башню, встретил мышь-альбиноса…

— О закрытом небе я тоже знаю.

— Да, верно, — смутился Шейд. Он зевнул, затем снова оживился, вспомнив поразившие его слова раненого голубя: — А бывают такие огромные летучие мыши или это выдумки?

— Поспи немного, — сказал ему Зефир. — Мы обсудим это следующей ночью.

Теперь Шейд ощущал тяжелое приятное тепло, разлившееся по всему телу, и чудесное чувство защищенности охватило его.

Он почувствовал себя дома, в месте, напоминающем Древесный Приют. Он посмотрел на Марину: — По-моему, я сейчас усну…

Казалось, в башне стало очень темно — даже эхозрением. Шейд уже почти не различал металлических перекладин, и он погрузился в безмолвную, непроницаемую черноту.