Запретные игры - Наталья Евгеньевна Шагаева

Зажмуриваюсь. Облизываю губы. Больно. Трогаю раненую губу, которую вчера прикусила второй раз. Отдёргиваю пальцы, подношу их к глазам и понимаю, что они блестят. На моей раненой губе мазь. Память услужливо подкидывает воспоминания о вчерашнем вечере. Заглядываю под одеяло и понимаю, что раздета. На мне нет той вульгарной тряпки, нет чулок, и даже бюстгальтера нет. Только трусики. А я не помню, чтобы вчера раздевалась. Меня в пальто положили на эту кровать поверх покрывала. И уж тем более я не наносила никакую мазь на губы.

Сглатываю.

Даже не хочу знать, кто меня раздевал. Я ничего не хочу знать. Я хочу домой. К бабушке.

Не успеваю осмыслить свое положение, как дверь открывается и появляется Литвин. Резко сажусь, натягивая одеяло по горло, прижимая его к себе, как щит. Отползаю назад, вжимаясь в мягкую спинку кровати. Снова страшно.

Глава 12

Олег

Девочка пугливо вжимается в спинку кровати и закрывается одеялом по горло. Усмехаюсь. Поздно прятаться, я уже всё видел. И мне понравилось. Тело у девочки шикарное. Естественное, свежее, молодое. И это возбуждает.

Прохожусь по комнате. В глазах Надежды страх. И это хорошо. Страх срывает маски и открывает истину. Мое вчерашнее представление не прошло даром. Нет, я не садист и не получаю кайф, мучая девочек. Это вынужденная мера. Психологическое давление зачастую гораздо эффективнее насилия. Теперь вскроем карты и продолжим играть в открытую. Мне в целом всё понятно. Кто ее послал ко мне и зачем. Закинутая мной информация всплыла. За девочкой и шакаленком Эдиком стоит серьёзный человек. Человек, которого я не могу вот так взять и вздёрнуть. Но это и не нужно. Мы продолжим игру по моим правилам. Я всех переиграю.

— Доброе утро, — здороваюсь с девочкой, распахивая шторы и впуская солнечный свет, отчего она морщится. Молчит, настороженно за мной наблюдая.

Ох, киска, жести сегодня не будет. Если ты, конечно, умная девочка и не станешь истерить. Мне не понравился ее вчерашний срыв. Но так было необходимо.

Надя вздрагивает и резко поворачивает голову к двери, когда доносится стук. Это всего лишь горничная.

— Да! — разрешаю войти. Я распорядился подать нам кофе. Горничная ставит поднос на тумбу рядом с Надеждой и быстро выходит, прикрывая дверь. В моем доме никто не задает лишних вопросов и не кидает ненужных взглядов.

Беру чашку кофе, протягивая Надежде. Она на автомате хочет ее взять, отрывает руки от груди, одеяло скользит вниз, обнажая девичью грудь. Девочка подхватывает одеяло, снова прижимая его к груди, и отрицательно качает головой, отказываясь от кофе.

— Ну как хочешь, — оставляю ее чашку на тумбе, беру свою и сажусь в кресло. — Вот скажи мне, Надежда, почему, когда даёшь человеку шанс, он никогда им не пользуется? — интересуюсь я.

Девочка молчит, сглатывая. Ее губы блестят от нанесенного мной обезболивающего и заживляющего геля. И, черт побери, эта пухлость, вызванная травмой, идёт ее губам. Есть в этом что-то уязвимое. Я каждый раз нахожу в этой девочке все новые и новые грани. Даже посещает шальная мысль поиграть с ней подольше. Мне наскучила нынешняя любовница. Приелось. Стало пресно и предсказуемо. А Надежда – это глоток воздуха. Никогда не думал, что меня все-таки настигнет пресловутый кризис среднего возраста и потянет на неопытных фиалок. Только я до сих пор не понял, кто она. И настолько ли невинна, как хочет показаться. Вроде маски сняты, и надо открывать истинное лицо. Но может, эта кошка решила затеять свою игру и прикинуться мышкой. Что, в принципе, тоже интересно.

— Давай начнём сначала: я задаю вопрос, ты отвечаешь. Схема та же. Отвечаешь правду – всё будет хорошо. Нет – не обессудь.

Девочка послушно кивает. Я знаю почти все ответы на свои вопросы. Но мне важны ее ответы. Будет ли она искренней со мной. Что многое о ней скажет, определит модель моего дальнейшего поведения и ее судьбу. Мне очень хочется, чтобы она сказала правду. Будет жаль портить эту невинность, если она, конечно, ей является.

— Как ты ко мне попала?

— Я работаю в салоне «Глория», — начинает она, сильнее сжимая одеяло на груди. — Эдуард Косыгин, владелец салона, вынудил меня пойти к вам.

— С целью? — вскидываю брови. Пока всё верно.

— Точных целей не указали. Для начала – понравиться вам и желательно задержаться в качестве… — замолкает, хочет укусить губу, но морщится, вспоминая, что она разбита.

— Любовницы? — договариваю за неё. Кивает.

— Эдуард просил рассказывать и запоминать всё, что происходит. Недавно попросил при случае попасть к вам в кабинет и запомнить детали.

— Зачем?

— Я правда не знаю, — отрицательно крутит головой. — Клянусь! — немного истерично выдает она. Хотя я не давлю. — Это пока всё, что я знаю! Правда, — всхлипывает.

— Тихо, — останавливаю ее очередную истерику. — Кто стоит за Эдуардом?

— А… Эм… — растерянно качает головой. — Я не знаю. Со мной общался только он.

— Эдуард всего лишь шакал, шестерка. Ты, Надя, неглупая девочка, ну, по крайней мере, мне так показалось. Как ты могла предположить, что я лох, который поведется на вашу бездарную игру?

— Я ничего не думала. У меня не было выбора… — выдыхает она. — Могу только предположить, что на Эдика кто-то очень давит или он пытается выслужиться.

— Откуда такие выводы? — подаюсь к ней, заглядывая в глаза. Не сочиняет. Тут не надо быть проницательным, чтобы понять, что шакал выслуживается либо сильно задолжал. Поэтому совершает ошибки и действует вероломно.

— У него слишком резкие перепады настроения: то он доволен, то неожиданно очень зол.

— Разбитые губы – его рук дело?

Девочка кивает.

— За что?

— За то, что вы отстранили меня от массажа и долго не назначали встречу. Это чёртово платье и помада – его рук дело! — зло выдает она. Усмехаюсь. Ну, слава богу, с ее вкусом не все потеряно.

— Ясно, — поднимаюсь с кресла. Оставляю чашку на туалетном столике. Думаю. — Сколько тебе пообещали за это спектакль? — смотрю в окно на то, как мой сын ныряет в бассейн и дёргает за собой новую горничную, которая, взмахивая руками, летит за ним в воду. А гадёныш ржет. Пусть развлекается. Он в отпуске. Через пару месяцев