Смерть в ритме танго - Георгий Ланской

Ольга кисло посмотрела на закрытую дверь. Тетка так двинула ей локтем в бок, и при этом так наступила каблучищем на ногу, что охота связываться с ней сразу прошла. Ольга потерла ушибленное место и надавила на кнопку охраны. В конце концов, рассудила она, выпроваживать незваных гостей не ее обязанность. Спустя минуту, в приемной появился угрюмый детина, смачно пережевывающий что-то мясное.

– Ну? – тупо спросил он. – Какие проблемы? Тихо вроде.

Ольга указала на дверь.

– Там какая-то тетка. Не знаю, кто ее пропустил и почему она поперлась к Милене. Но меня пихнула весьма чувствительно.

– Угу, – буркнул детина, – Милена там? Она же вроде уезжала?

– Нет ее. Богдан там сидит, ее ждет.

– Так, может, не соваться? Они вроде вполне мирно сидят…

Из кабинета донеслись голоса. Правда, иногда их прерывали вопли ремонтников: Вот, блин, уроды, дырку забыли просверлить!» или «В жопу бы им вколотить этот эксцентрик», но шум голосов из кабинета постепенно возрастал, словно отзвук далекой грозы. Интенсивность усиливалась. Ольга и охранник с любопытством прислушались, но двери в агентстве были сделаны на совесть, так что расслышать ничего не удалось.

– Ну, – вскинулась Ольга, – чего стоишь?

Охранник пожал плечами.

– Могу и войти. Только стоит ли?..

За дверью раздался какой-то треск и звон. Не сговариваясь, Ольга и охранник одновременно рванули двери на себя. Столкнувшись лбами, они ворвались в кабинет Милены и застыли, словно окаменевшие.

На полу, в луже воды сидела тетка, рыдающая и размазывающая по лицу косметику. Над ней стоял невероятно злой Богдан с мокрыми по колено брюками. На голове тетки красовался букет из водорослей. На полу валялись осколки стекла. У стены билась золотая рыбка. От аквариума, украшавшего кабинет Милены, остались только донышко с готическим замком на полочке, да мокрые воспоминания.

– Тварь поганая, убью! – заорала Ирина.

– Ну, чего ты стоишь, как пенек замшелый, – прикрикнула Ольга. – Выведи ее.

Охранник ожил и, схватив Ирину под руку, вытащил из кабинета. Ирина отчаянно брыкалась.

– Убью, сволочь! – проорала она, рванувшись из рук охранника. Тот сделал попытку удержать ее, но мокрая Ирина вырвалась из его рук. Охранник успел схватить ее за платье. То немедленно воспользовалось ситуацией и лопнуло по шву. Поскольку бюстгальтер Ирина не носила принципиально, то в мгновение ока она осталась практически голой. Это было невыносимо!

– Суки! Суки! Суки! – завизжала она и, подхватив остатки своего одеяния, бросилась прочь, едва не снеся двери. Охранник кинулся за ней вслед.

– Кто это был? – спросила Ольга, поднимая с пола рыбку и опуская ее в графин с водой. Рыбка благодарно шевельнула хвостом, точно новое жилище пришлось ей по вкусу.

– Жена хахаля Милены, – хмуро пояснил Богдан. – Предупреди ее, а мне ехать надо, поговорить кое с кем…

Ольга кивнула и, подхватив со стола папку с документами, отправилась в бухгалтерию, собираясь заодно проверить, почему вызванные рабочие так подозрительно затихли. Улицезрев странную картину, Ольга выронила папку, и белые листочки разлетелись по всему коридору.

Рабочие в засаленных комбинезонах мирно сидели на светло-желтом диванчике, попивая чаек. Крошки от поедаемых ими бутербродов валялись на черно-желтом ковре в хаотическом авангарде, ничуть не добавляя ковру привлекательности. На собранном рабочими длинном монстре, который подразумевал собой стол шефа стояла початая бутылка водки и три стаканчика из сервиза шефа. Одинокий полуобъеденный хвост селедки завершал ужасающий разгром. Однако это было еще не все.

На подгибающихся ногах Ольга подобрала с пола все бумажки, сложила их в папку, а потом подошла к рабочим. Бригадир настороженно повел ушами. Двое рабочих перестали жевать и заворожено уставились на вырез Ольгиного костюма. Она подошла вплотную и вытянула из-под бригадира описание сборки стола, выглядевшее теперь самым плачевным образом. Не поверив своим глазам, она обернулась на стол, потом еще раз посмотрела на бумагу.

– Идиоты! – заорала Ольга. – Вы что сделали?

– Дак, стол, – удивился бригадир. – Вон, чего в бумажке было, то и собрали!

– Какой к ядреней фене стол? – завопила Ольга, размахивая папкой. Бригадир отодвинулся подальше.

– Компьютерный, – робко произнес он. – А что?

– Дебилы, – прогрохотала Ольга. – Тут деталей было на два стола!

Бригадир тупо уставился на дело рук своих, но решил не сдаваться без боя.

– А почему тогда описание только одно? – ядовито спросил он, ткнув пальцем в скверную ксерокопию, зажатую в руке секретарши.

– Придурок! Они одинаковые!

– А мы знали? – резонно осведомился бригадир.

– Кретины, – констатировала Ольга. – Не иначе сегодня в дурдоме день открытых дверей. Значит так: это уродство разобрать, свинтить два нормальных стола. Если к приезду шефа не будет готово, я вам сама глаз на жопу натяну!

Сидящая у агентства в машине Ирина горько рыдала. Мало того, что ее унизила эта сучка, так теперь масла в огонь подлил ее братец. Ирина увидела, как красное «Ауди» с Богданом за рулем отъехало от агентства. Всхлипывая, она посмотрела на себя в зеркало и едва не взвыла. Оттуда на нее смотрело страшилище, сильно смахивающее на черепаху Тортиллу из детской книжки про Буратино. Мимо прошел какой-то лысоватый мужчина с болезненным выражением лица. Он посмотрел вслед удаляющейся «Тойоте», а потом бросил быстрый взгляд на Ирину. Поскольку та сидела практически голая, она немедленно прикрыла грудь рукой. Мужчина не сводил с нее глаз. Ирина поежилась и, заведя мотор, медленно двинулась с места. Взгляд мужчины ей не понравился. В нем было нечто нездоровое, какой-то лихорадочный интерес, обращенный даже не на нее, а внутрь собственного черепа. Ирина невольно подумала, что он психопат.

Уже около дома, накинув на себя покрывало наподобие индийского сари, Ирина вдруг с жестокой усмешкой подумала о красавчике Богдане. Он захотел войны. Что ж, ему же хуже…

Он решился. Хватит случайных мальчиков, хватит ненужной крови. Божество было слишком близко, до него можно было дотронуться рукой. Нужно сосредоточится на нем. Слишком легко Идол уходил из его рук.

Божество само виновато в том, что ему поклонялись.

Божество само просило крови.

Божество должно было умереть.

Если бы Богдан Тихомиров, голову которого в этот момент занимали странные мысли, узнал, что рядом с его домом бродит человек, подписавший ему смертный приговор, он сильно бы удивился.

Но он ничего не знал.

Перед Наташей Федотовой открылись врата рая.

Золушками все-таки рождаются. А как же иначе объяснить то, что случилось с нею. И красота не бог знает какая, и приданного нет, и отец тоже служит чуть ли не лесничим. Правда нет мачехи и двух сводных сестер-кровопийц, а есть кровопийца-бабушка, которой уже давно ставят на кладбище прогулы, и мамаша, закатывающая истерики каждый раз, когда что-то выходит не по ее воле. И нет никакой перспективы встретить не то, что принца, а даже просто нормального парня, не слишком озабоченного, в меру пьющего, а главное, чтобы у него была добрая душа и мягкий характер.

Однако когда ты смотришь на себя в зеркало и видишь эти невыразительные глазки, нос картошкой, губы до того пухлые, что вот-вот треснут, как переспевшая вишня. Да еще проклятущие конопушки по всему лицу… И все россказни, что, мол, гадкие утята со временем превращаются в прекрасных лебедей так и остаются пустыми мечтами.

Каждое утро ты бросаешь взгляд в зеркало, а вместо принцессы видишь невыразительное лицо, паклевидные волосики, на бедрах апельсиновая корка целюлита (это в двадцать четыре года!), животик торчит вперед и его приходится прикрывать под унылыми длинными свитерами. А с обложек над тобой смеются длинноногие красавицы, с выразительными глазами, роскошной гривой, чистой кожей. А рядом с ними… Это вообще ужас – мачо, самцы, принцы… Все, кто угодно. И нет никакой вероятности оказаться на их месте, потому что ты слишком некрасивая, слишком невыразительная, как застиранная тряпка. И не помогают никакие средства: ни широко разрекламированная тушь, которая увеличивает ваши ресницы в два раза, ни перламутровый блеск для губ, по идее делающий ваши губы такими желанными, ни золотистая пудра, ни тональный крем. Вы все равно остаетесь дурнушкой. И от этого никуда не денешься. Единственное, что в вас остается – это нетронутая душа.

Вы живете как все. Как все взрослеете. Как все влюбляетесь в первого парня двора. Как все теряете невинность на старом диване во время вечеринки, когда ты уже так пьяна, что тебе все равно с кем, лишь бы избавиться от проклятущей девственности и гордо смотреть подругам в глаза, а потом шептаться по углам, обсуждая как все было. А еще можно смотреть на других дурнушек снисходительно: мол, они то еще ничего не знают в этой жизни. Вы учитесь как все, на тройки, потому что учителя тоже любят красивых и успешных, а вас тихо презирают. А вы в ответ презираете весь мир. И только ночью, забравшись под одеяло с коробкой конфет, вы, жадно слизывая шоколад с пальцев, мечтаете о красивой жизни, томном брюнете с усмешкой Бандераса и замке на Луаре.