Загадка Фишера - Евгений Мансуров

ВОПРОС: Вернемся к Вашим турнирным выступлениям второй половины 60-х годов. Если мемориал Капабланки в Гаване (1965) показал, что Вы по-прежнему шахматист мирового класса, то следующий турнир – на кубок Пятигорского в Санта-Монике (1966) – выдвинул Вас в число ближайших и наиболее опасных претендентов на мировой престол…

Р. ФИШЕР: В Санта-Монике я был вторым, на полочка отстав от Спасского, но опередив Ларсена, Петросяна, Решевского, Портиша, Ивкова, Найдорфа, Доннера и Унцикера. Турнир запомнился неровной игрой – после неудачного старта я набрал во втором круге 7,5 очка из 9. На этой волне я играл и на Олимпиаде в Гаване…

ВОПРОС: На какое место рассчитывала Ваша команда, отправляясь в Гавану (1966) в своем лучшем составе?

Р. ФИШЕР: Мне казалось, что русские все-таки имеют лучшие шансы. Но не исключал, что если мы будем играть с полной отдачей сил, то, возможно, займем первое место. А уж второе – наверняка. Так оно и вышло.

ВОПРОС: Комментаторы единодушно отмечали, что серебряные награды американских шахматистов – большой и заслуженный успех. Отмечалась и Ваша блестящая игра на первой доске – 15 очков из 17! Рассказывали, что капитан команды Дональд Бирн на вопрос о составе сборной ответил так: «На первой лоске будет играть Фишер. На второй, третьей и четвертой досках мы будем играть без Фишера – к сожалению, Фишер у нас один…»

Р. ФИШЕР: Мне также передали слова Спасского, заметившего, что «в Гаване Фишер совершил спортивный подвиг».

ВОПРОС: Понравилось ли Вам на Кубе?

Р. ФИШЕР: Команду США принимали очень хорошо. На высоте была и организация Олимпиады, особенно освещение и шахматные столики. Могу определенно сказать, что к шахматам на Кубе относятся так, как они этого заслуживают. Не понравилось только обилие репортеров.

ВОПРОС: После успеха на Гаванской олимпиаде вновь пошли разговоры, что Вы уже лет пять как неофициальный чемпион мира. А как успешно Вы играли с официальными носителями этого титула?

Р. ФИШЕР: Я выигрывал у Эйве, Петросяна, Смыслова и Таля. Ботвинник – единственный чемпион мира, у которого я не выиграл ни одной партии.

ВОПРОС: А какой баланс был с тогдашним чемпионом СССР Леонидом Штейном?

Р. ФИШЕР: Чтобы выяснить наши отношения, я предложил ему неофициальный матч.

ВОПРОС: Это интересно! Расскажите подробнее.

Р. ФИШЕР: В конце Гаванской олимпиады (1966) правительство Кубы устроило большой прием в честь участников и организаторов. Штейн вспомнил, как в 1962 году в Стокгольме мы играли с ним блиц, и предложил сразиться. Сперва я согласился, а потом сказал: «Зачем же играть блиц, когда мы можем сыграть настоящий матч? Вы – чемпион СССР, я – чемпион Америки…» Штейн согласился, и мы тут же договорились о регламенте: до 10 побед. Я хотел немедля играть в Гаване. И меня поддержал премьер Кастро. Когда я вместе со Штейном подошел к нему, чтобы обговорить детали, он сказал, обращаясь ко мне: «То, что вы делаете в шахматах – это очень хорошо. Не имею ничего против вашего матча!»

ВОПРОС: Но ведь в официальной прессе никаких сведений о таком матче нет!

Р. ФИШЕР: Как не было и самого матча! Позднее Штейн заявил, что Шахматная федерация СССР обязала его играть в очередном чемпионате страны, стартовавшем в конце 1966 года. И матч отложили на неопределенный срок. Я же настаивал на разработке точного регламента.

ВОПРОС: Но, может быть, матч не состоялся по объективным причинам, ведь в следующем, 1967 году, и Вам, и Штейну предстояло играть в межзональном турнире, а чемпионат СССР был как раз отборочным к нему…

Р. ФИШЕР: Мне кажется, что Штейн не был готов принять мой вызов, считая, что такой матч я намерен якобы использовать для саморекламы. У меня даже сложилось впечатление, что Шахматная федерация СССР вообще не желала этого матча.

ВОПРОС: Поговаривали, что из-за разногласий с ФИДЕ Вы не выйдете на старт межзонального турнира. Однако 1967-й начался на радостной ноте – победы на турнирах в Монако и Скопле. И, наконец, межзональный турнир в Сусе…

Р. ФИШЕР: Да, я приехал на межзональный турнир, но не изменил своим принципам. Я по-прежнему считал, что шахматисты вправе требовать справедливой оплаты своего труда. Я даже заключил контракт, предусматривавший гонорар в размере 6000 долларов. Но получил эту финансовую помощь не от ФИДЕ, отвергшей мои предложения, а со стороны американских меценатов.

ВОПРОС: Что Вы думали о своих главных конкурентах по межзональному турниру Корчном и Ларсене?

Р. ФИШЕР: Корчной входил тогда в число трех сильнейших советских шахматистов. На основании блестящего результата Ларсена на турнире 1967 года в Гаване нельзя было утверждать, что датчанин лучший, только когда не играют шахматисты СССР. А ведь так кое-кто говорил!

ВОПРОС: А как завершились бы Ваши с ними дуэли, скажем, из десяти партий?

Р. ФИШЕР: На этот вопрос я не ответил бы…

ВОПРОС: Петросян говорил, что чемпион мира – первый среди равных. Быть может, как носителю высшего титула ему было виднее, но согласны ли Вы с ним?

Р. ФИШЕР: Я не согласен с такой философией. В мире всегда есть шахматист наилучший, лучший и более слабые.

ВОПРОС: Кто, по-Вашему, был в тот период самым достойным звания чемпиона – Петросян или победитель турнира кандидатов?

Р. ФИШЕР: Если бы я не надеялся на успех, то не играл бы…

ВОПРОС: Однако вскоре стало ясно, что Вашим честолюбивым намерениям не суждено сбыться как минимум до 1972 года. Имея в активе 8,5 очка из 10 и почти верное попадание в шестерку претендентов, Вы выбыли из межзонального турнира. «Многоактная трагедия» в Сусе подробно освещалась на страницах печати, но хотелось бы услышать Вашу версию.

Р. ФИШЕР: Организаторы турнира допустили много ошибок, но, пожалуй, самая главная из них – невероятно тяжелый регламент. В середине турнира у меня шли четыре партии подряд, затем один свободный день и еще пять партий одна за другой. И они хотели, чтобы за эти десять дней я сыграл и пропущенную партию с Геллером!

ВОПРОС: В прессе, однако, высказывалось мнение, что эти неудобства возникли из-за Ваших «дней молений». Соблюдая религиозный обряд, Вы не приступали к игре до захода солнца и не играли по пятницам… Кто же во всем виноват?

Р. ФИШЕР: В конечном счете организаторы и судьи. И так думал не только я один! Я сам мог бы организовать этот турнир лучше, нежели большинство из них.

ВОПРОС: Но в той ситуации стояла другая проблема: как погасить конфликт. Какую программу действий предпочли Вы?

Р. ФИШЕР: Поскольку оргкомитет турнира отклонил мое требование о предоставлении дополнительного выходного дня, я написал письмо, в котором извещал, что выбываю из межзонального турнира.

ВОПРОС: Не слишком ли крутая мера?

Р. ФИШЕР: Меня вынудили так поступить, так как организаторы с самого начала были против меня. Они ждали моего поражения, но в Сусе я проигрывал, только когда не играл! Во время партии с Куэлларом судья Диаконеску отказался передвинуть мой столик, который был плохо освещен. Вместе с соперником я сделал это сам. Несколько раз я просил изменить освещение в зале, но все тщетно!

ВОПРОС: Однако, игнорируя Ваш демарш, судейская коллегия заявила на очередной тур партию Фишер – Гипслис…

Р. ФИШЕР: Я колебался – играть ли с Гипслисом – потому, что организаторы ни разу не согласились с моими требованиями. Первое из них заключалось в том, чтобы переоборудовать турнирный зал – свет был слабым и играть при таком освещении просто невозможно. Второе. Руководитель турнира настаивал на том, чтобы я сначала сделал ход в партии с Гипслисом, а уж потом написал протест по поводу тяжелого регламента соревнований. Организаторы допускали также, чтобы фотографы выводили меня из строя. Все это являлось нарушением принципов ФИДЕ. При таких обстоятельствах у меня не было желания продолжать игру. Я должен был сохранить чувство собственного достоинства!

ВОПРОС: Дальнейшее известно: Вам присудили поражение за неявку на партию с Гипслисом, и Вы в тот же день уехали в столицу Туниса. Но вскоре вернулись назад и до исключения из турнира успели сыграть три партии – выиграли у соотечественников, Решевского и Бирна, и сделали ничью с Корчным. Югославский гроссмейстер Б. Ивков назвал это «фарсом в стиле Мольера». А что Вы думаете по этому поводу?

Р. ФИШЕР: Президент Шахматной федерации Туниса мистер Белькади обещал мне выходной день. Поэтому я вновь появился в турнирном зале…

ВОПРОС: Казалось, что проблема наконец решена. На собрании участников турнира Ваше заявление о выходе было признано недействительным. И вдруг – новый «ноль» за неявку, на сей раз в партии с Гортом. Надо ли было обострять уже затухавший конфликт?

Р. ФИШЕР: Перед партией с Гортом я получил письмо от турнирного комитета, в котором сообщалось, что мой «проигрыш» в партии с Гипслисом остается в силе. Я сразу заявил, что при таких обстоятельствах в турнире участвовать не буду!

ВОПРОС: Почему бы и нет? Вы смогли бы финишировать первым и без этого очка!