Том 9. Стихотворения 1928 - Владимир Маяковский

[1928]

Безработный*

Веселый автобус           то фыркнет, то визгнет.Пока на Лубянку          с вокзала свезен,в солидной     «Экономической жизни»читаю:   «Строительный сорван сезон».Намокла       мосполиграфская вывеска.Погода   годится      только для рыб.Под вывеской,      место сухое выискав,стоят     безработные маляры.Засохшими пальмами         высятся кисти,им  хочется     краской обмахивать дом.Но —      мало строек,           и фартучный хвистиквисит      обмокшим        собачьим хвостом.В окраске фасадов           дождя перебои,а небо   расцветкой        похоже на белку.На солнце     сменить бы            ливней обои,на синьку сменить бы         неба побелку!Но кто-то        где-то          кому-то докладывал«О перспективе,         о срыве сезона».А эти собрались          на месяц и на́ два…Стоят, голодая,         бездельно и сонно.Вращали очками          по цементо-трестам,чтоб этот обойщик           и этот малярпришел бы     и стал бы         об это вот местостоять,   безработной лапой моля.Быть может,         орудовали и вредители,чтоб безработные        смачно и всластьругали в бога,      крыли в родителейи мать,   и душу,      и время,            и власть.Дельцов ревизуют.        Ярится перо.Набит портфель.          Карандаш отточен.Но нас,   и особенно маляров,интересует     очень и очень:быть может,         из трестов             некая знатьза это      живет        в Крыму, хорошея?Нам очень и очень        хотелось бы знать,кому     за срыв         надавали по шее?Мы знаем     всё      из газетного звона,но нас бы     другое устроило знанье:раскрыть бы         дельцов по срывам сезонаи выгнать —         еще зимою, — заранее!Мы знаем,     не сгинет             враз           безработица —разрухи   с блокадой        законное чадо,но    если   сезоны      сознательно портятся —вредителю     нет пощады.

[1928]

Дачный случай*

Я   нынешний год          проживаю опятьв уже  классическом Пушкино*.Опять      облесочкана        каждая пядь,опушками обопушкана.Приехали гости.         По праздникам надо.Одеты —       подстать гостью́.И даже   один        удержал из окладана серый       английский костюм.Одёжным        жирком        отложились года,обуты —       прилично очень.«Товарищи»        даже,        будто «мадам»,шелками обчулочены.Пошли,   пообедав,        живот разминать.А ну,     не размякнете!             Нуте-ка!Цветов   детвора      обступает меня,так называемых —           лютиков.Вверху   зеленеет         березная рядь,и ветки   радугой дуг…Пошли   вола вертеть           и врать,и тут —   и вот —          и вдруг..Обфренчились      формы         костюма ладного,яркие,      прямо зря,все  достают        из кармана             из заднегобраунинги     и маузера.Ушедшие       подымались года,и бровь   попрежнему сжалась,когда      разлетался пень         и когдаза пулей   пуля сажалась.Поляна —     и ливень пуль на нее,огонь      отзвенел и замер,лишь     вздрагивало        газеты рваньё,как белое       рваное знамя.Компания     дальше в ка́шках пошла,рево́львер     остыл давно,пошла       беседа,          в меру пошла́.Но —знаю:     революция          еще не седа,в быту   не слепнет крото́во, —революция     всегда,всегда       молода и готова.

[1928]

Слегка нахальные стихи товарищам из Эмкахи*

Прямо   некуда деватьсяот культуры.        Будь ей пусто!Вот товарищ Цивцивадзе*насадить мечтает бюсты.Чтоб на площадях       и скверахбыли    мраморные лики,чтоб, вздымая      морду вверх,мы бы   видели великих.Чтобы, день       пробегав зря,хулиганов    видя      рожи,ты, великий лик узря,был душой облагорожен.Слышу,   давши грезам дань я,нотки     шепота такого:«Приходите       на свиданьевозле бюста       Эф Гладкова*».Тут и мой овал лица,снизу     люди тщатся…К черту!      «Останавлицастрого воспрыщаица».А там,   где мороженоеморит желудки,сверху   восторженныйсмотрит Жуткин.Скульптор    помнит наш режим(не лепить чтоб         два          лица),Жаров-Уткин*      слеплен имсразу    в виде близнеца.Но —     лишь глаз прохожих паразамерла,      любуясь мрамором,миг —   и в яме тротуарараскорячился караморой*.Только   лошадь      пару глазвперит   в грезах розовых,сверзлася    с колдобин         в грязьвозле чучел бронзовых.И с разискреннею силищейкроют      мрачные от желчи:«Понастроили страшилищей,сволочи,      Микел Анжѐлычи*».Мостовой    разбитой едучи,думаю о Цивцивадзе.Нам нужны,       товарищ Мѐдичи*,мостовые,    а не вазы.Рвань,   куда ни поглазей,грязью   глаз любуется.Чем устраивать музей,вымостили б улицы.Штопали б    домам       бокада обчистили бы грязь вы!Мы бы   обошлись покаГоголем   да Тимирязевым*.

[1928]