Война на истощение - Владимир Дудченко

— Как десять? — Катушкин удивленно посмотрел на военного атташе. — Мне доложили: пять.

— Вот я и говорю, что врут.

— Теперь мне понятно, почему Насер сместил начальника Генштаба генерала Исмаила и командующего ВМС. Как его, этого адмирала?

— Зикри?

— Точно, Зикри. Вальяжный такой, из богатеев… А, все они одним миром мазаны… — Генерал Катушкин приблизил свое лицо к Иванову и, понизив голос, спросил: — Ты можешь мне откровенно сказать, Сергей Викторович, почему зеванула разведка? И, ради Бога, не вешай мне лапшу на одно место, я же знаю, что вы в контакте с ихней разведкой… — генерал почесал затылок, — как ее называют по-местному?

— Кого вы имеете в виду, Иван Сергеевич? Мухабарат?

— Именно. Не выговоришь, нах…й. Ну и язык! Тарабарщина!

— Какие контакты, товарищ генерал? Громко сказано, это даже не Варшавский Договор. Африка, Египет… — Военный атташе пристально посмотрел в глаза генерала. Тот, нахмурив брови, ждал ответа. — Всего не могу, товарищ генерал. Даже вам. Служба такая, извините… — Иванов, не подчинявшийся главному военному советнику, подумал, что он не только не должен вести с ним беседы на подобные темы, но и вообще встречаться в кабинете. Он знал, что нарушает инструкцию, и сознательно пошел на контакт с генералом, посчитав эту встречу исключением из правил.

— Не дипломатничай, твою мать! — Катушкин заерзал на стуле от нетерпения и вдруг спросил: — Выпить хочешь? — Иванов отрицательно качнул головой.

— Не время, Иван Сергеевич. Да и жарко.

— Ладно, понимаю. На то ты и дипломат. Не можешь пить водку, доложи что можно по своей конторе. Я все-таки не какой-то хмырь с горы в лохматой шапке, а сам знаешь кто. — Генерал замолчал. Вид у главного военного советника был раздосадованный. Какое-то время молчал и Иванов.

— Видите ли, Иван Сергеевич, дело в том, что операция эта готовилась в режиме строжайшей секретности даже у них, евреев. По нашей информации, ее готовил израильский Генштаб, а выполняло подразделение коммандос, переодетое в египетскую форму. Танки и бронетранспортеры трофейные, то есть наши, а евреи говорили на арабском языке…

— Это я знаю, доложили. Давай по существу, — раздраженно сказал Катушкин.

— А по существу, Иван Сергеевич, оперативная информация о том, что Генштаб что-то готовит, у нас имелась. И мы информировали об этом сотрудников мухабарат. Более того, несмотря на то, что место и время операции были неизвестны, наши аналитики предположили, что объектами могут быть радарные установки… — Иванов замолчал.

— Чего молчишь, дипломат? Аналитики, аналитики… Договаривай!

— К сожалению, товарищ генерал, мы не смогли раскусить весь план операции, информации оказалось крайне мало. Никто не предполагал, что вместо обычного воздушного десанта будет задействовано бронетанковое подразделение, высаженное с моря. Вот евреи и чесанули на 90 километров при поддержке авиации. — Иванов опять замолчал, как бы раздумывая, что можно еще сказать главному военному советнику. — А вообще, Иван Сергеевич, это не наша прерогатива.

— А чья?

— Местной стороны.

— Ну, ты же видишь, что эти мудаки ничего не могут. Разведка ху…вая, ПВО и ВВС в полной жопе! Надо помогать!

— Как, товарищ генерал? — лицо Иванова искривилось то ли от матерщины генерала, то ли от его абсолютно дурацкой просьбы помогать египтянам. Ему, резиденту ГРУ. — Неужели Катушкин не понимает, что советской военной разведке в Египте ставятся совсем другие задачи, — подумал Иванов и сказал:

— У нас нет агентуры в израильском Генштабе. Это же евреи! — Военный атташе привстал со стула.

— Как, как… Думай!

— Полагаю, не мне надо думать в первую очередь, Иван Сергеевич.

— Если ты имеешь в виду Москву, то там уже думают. Более того, планируют… — Генерал Катушкин встал из-за стола и подошел к карте, посмотрел на нее. — Впрочем, чего тебе говорить, сам знаешь больше меня…

— Да, знаю. И еще знаю, Иван Сергеевич, что скоро в Израиль поступят новейшие американские самолеты: Ф-4 «Фантом». У евреев уже сейчас полное господство в воздухе, а будет абсолютным. Без новых самолетов и зенитно-ракетных комплексов египтяне обречены на поражение.

— О поставках техники не нам с тобой решать. А свои соображения я уже доложил Москве.

Резидент ГРУ Сергей Иванов многого не сказал главному военному советнику. Да и не мог сказать. Он не сказал, что Центр информировал его о продолжавшихся контактах Мирвана Хасана с сотрудниками лондонского бюро израильской разведки Моссад; о том, что этот молодой египтянин действительно является родственником президента Насера по линии жены; о том, что получено добро на подготовку оперативной игры с этим высокопоставленным «зятем». Резидент не имел права говорить генерал-полковнику Катушкину о проблемах, связанных с выходом на людей в высшем военном руководстве страны, без которых советская разведка в Египте, по сути, почти слепа и не знает всех планов египтян в отношении перспектив военно-технического сотрудничества с Советским Союзом и другими государствами. Он вообще не должен был говорить с генералом, общение между ними допускалось только на дипломатических приемах. И то ни о чем — ведь глаза и уши имеют даже стены посольства.

Что же касается недавнего дерзкого рейда израильских коммандос, то резидентура действительно ничего не знала, как, впрочем, не владел этой информацией и всемогущий Центр. Насчет аналитиков, радаров и прочего, Иванов в беседе с Катушкиным попросту слукавил: никакой оперативной информации египетской военной разведке сотрудники резидентуры не сообщали. Да и контакты с мухабарат были, можно сказать, символическими. И вряд ли будут другими.

…Наконец всем советникам и переводчикам 9-й бригады разрешили выехать на отдых. Комбат Сафват получил отпуск несколько дней назад и уже был в Каире. Ближе к вечеру в четверг Полещук, как договаривались, позвонил Сафвату домой. Подполковник ответил на арабском языке, вызвав небольшое замешательство Александра. Однако он быстро сообразил, что Сафват решил соблюдать конспирацию, на случай прослушки телефона спецслужбами. А это могло означать только одно: внеслужебные контакты египетских офицеров с русскими не поощряются.

Сафват сказал Полещуку, когда он подъедет к Насер-сити-3 и в каком месте его ждать. Это место было недалеко от многоэтажки хабиров, на дороге, ведущей в Гелиополис.

Через четверть часа подъехал чистенький белый «Мерседес», из него выглянул Сафват и махнул Полещуку рукой. Полещук забрался на переднее сиденья и «Мерседес», быстро набрав скорость, оказался в потоке автомобилей. Сафват лишь поздоровался с Полещуком, спросил, как дела, и замолчал. Куда он едет, Полещук не спрашивал.

Проехали Гелиополис. За окнами «Мерседеса» потянулись кварталы старого города: улицы, запруженные сигналящим на разные голоса транспортом, мрачноватые переулки, дома в викторианском стиле, мечети и сверкающие ярко освещенными витринами магазины. Не доезжая площади Рамзеса, Сафват резко повернул направо.

— Шубра, — коротко пояснил он и добавил: — христианский район…

Полещук повернул голову налево и посмотрел на Сафвата в ожидании продолжения, но тот молчал. Невольно Полещук залюбовался чеканным профилем лица Сафвата, напомнившим ему древнеегипетские фрески и фараоновские папирусы. — Вот, они какие копты — потомки древних египтян… Широкий лоб, правильный нос, чуть расширенные ноздри, красиво очертанные полные губы. И черные бархатные глаза, — подумал он. — Но все-таки чем-то неуловимым копты отличаются от арабов-мусульман. Или это мне кажется?

Припарковав «Мерседес» у неприметного здания, плотно зажатого такими же домами, Сафват заглушил двигатель.

— Пошли, Искяндер! — сказал он, выбираясь из машины.

— Куда, Сафват?

— Иди за мной.

Захлопнув дверцу «Мерседеса» Полещук пошел за Сафватом. «Кафе-бар» — прочитал он на небольшой вывеске, но названия, написанного витиеватой вязью, разобрать не успел. Поднялись на второй этаж и очутились в баре. Полумрак, четыре столика со стульями, стойка бара, за которой шеренги разнокалиберных бутылок с напитками, негромкая арабская музыка и ни одного посетителя… За стойкой высился дородный египтянин, лет под пятьдесят, в рубахе навыпуск с коротким рукавом. Увидев Сафвата, египтянин заулыбался и, раскинув руки, пошел навстречу.

— Давно, давно не заходил ко мне, дорогой брат Сафват, — сказал он. — Добро пожаловать в мой бар! — Сафват и бармен обнялись и дважды прикоснулись губами к щекам друг друга.

— Мой друг Искяндер, — представил Сафват Полещука, не сказав ни слова о его неегипетской национальности. Полещук пожал бармену руку.

— Махмуд, — назвал бармен свое имя и спросил: — Что будут пить господа?