Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Евгений Кычанов

Отец Темучжина – Есугай имел титул баатура и свой улус. Он-то и распался после ухода некогда подвластных Есугаю людей. Именно людей, ибо улусом, как подчеркивал в своем определении Б.Я. Владимирцов, был прежде всего «народ, объединенный в улусе», а не только какая-то территория.

Улус в силу кочевого быта был подвижен, но всегда имел свой нунтук, свою территорию. Кочевья-нунтуки основных татаро-монгольских племен, территории их улусов в целом в XII в. были относительно стабильными и хорошо известными. Для существования улуса объединенные в улус люди важнее, чем территория улуса. Смена территории – нунтука – не вела к гибели улуса, но уход, потеря людей означали его развал. Поэтому улусы рассеивали или же улусы собирали, объединяли людей. Не объединенный в улус народ именуется в «Тайной истории» уже не улусом, а иркен – просто «людьми». Мы увидим ниже, что Ван-хан, получив от Темучжина доху, обещает ему: «В благодарность за черную соболью доху объединю твой разрозненный улус. В благодарность за соболью доху соберу твой рассеянный улус!» [Сокровенное сказание, с. 96]. Современный монгольский историк из КНР Намуюнь также особо подчеркивает значение понятия «собирать народ» (шоуцзи байсин) для сформирования улуса [На-муюнь, с. 100].

Основой улуса был род его правителя – урук. В улус входили и чужаки (джад), среди чужаков выделяли родственников по женам урука, они были сватами (худа). Правящему роду подчинялись завоеванные им ранее племена – отэгу-бо-голы. Улус был не племенной организацией и не союзом племен. Хорошо это видно из первого состава улуса Темучжина. В нем были представители племен джалаир, барулас, манхут, арулат, урянхат, олхонут и др. Личная зависимость от хана стала важнее племенной принадлежности. Вероятно, улусы внутри строились по десятеричной военно-административной системе, т. е. по тысячам, которые именовались куренями. Рашид-ад-дин так поясняет термин «курень»: «Значение термина «курень» следующее: когда множество кибиток располагаются по кругу и образуют кольцо в степи, то их называют курень. В ту эпоху (Рашид-ад-дин имеет в виду XII в. – Е. К.) тысячу кибиток, располагавшихся таким образом, считали за один курень» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 18].

Улус составляли не просто люди, а люди, организованные по определенным правилам. Помимо рода правителя, ханского рода, урука, в улусе важнейшая роль принадлежала нукерам. Нукеры – это дружина хана, его друзья. Нукеры составляли гвардию правителя. Все крупные ханы монгольских степей XII в. имели нукеров. У тайчиутского Таргутай-Кирилтуха была «дневная стража», турхауты; при Ван-хане в 1203 г. имелась «тысяча турхаутов». «Монгольский предводитель XI–XII вв., – писал Б.Я. Владимирцов, – всегда… неразлучен со своими нукерами, они всегда, в том или другом качестве, при нем, они составляют его свиту. Нукер в ставке своего правителя оказывается прислужником, на войне или во время набега он – воин, во время облавных охот он помощник; он заведует всегда чем-нибудь, наблюдает, он состоит в свите; он же является ближайшим другом и советником своего предводителя» [Владимирцов. Общественный строй, с. 93].

Гвардейцами, по «Юань ши», были и первые нукеры Чин-гис-хана. «Во времена Тай-цзу Мухуали, Чилаовэнь, Борху и Борчжу составили четыре цесе (кешик) для того, чтобы командовать цеседай (кешиктенами) и поочередно служить в качестве гвардии императора. Эти четверо звались дэрбен кулюд («четыре героя»)… Тай-цзу приказал им, передавая эту власть по наследству, командовать четырьмя цесе. Цесе означает: «гвардия, которая служит поочередно» [Юань ши, цз. 99, с. 1а].

Нукеры, гвардейцы, являлись частью господствующего класса монгольского общества. Нукеры были воинами, стражниками-гвардейцами, администраторами, прислугой при хане-правителе.

Ранняя монгольская государственность не знала разделения функций охраны ханской ставки, управления двором хана и управления государством. С нашей точки зрения, крупные улусы татаро-монгольских племен – Хамаг монгол улус, улусы татар, меркитов, тайчиутов, улусы кереитов и найманов – являлись ранними государствами, хотя эту точку зрения разделяют не все.

Улус Есугая, возможно, был частью распадавшегося Хамаг монгол улуса; во всяком случае Есугай не был ханом всех монголов. С его гибелью власть в улусе перешла к тайчиутам. Улус Есугая распался после ухода его нукеров, которым некому было больше служить, не с кем было совершать дерзкие набеги, а также после ухода подвластных ему сородичей – тайчиутов и уведенных ими людей, некогда входивших в Есугаев улус. Мы уже упоминали, что в среде предков Чингисова рода Есугай был киятом, той его ветвью, которую представляли потомки сына Тумбинай-сечена – Хабул-хагана и потомки его старшего сына – Якин-баркака. К киятам примыкали чжурки, старшие внуки Хабул-хагана. Есугай, как полагает Хань Жулинь, был главой киятов [Хань Жулинь, с. 9].

Тайчиуты вели свой род от Чаракай-линку, третьего сына Хайду. По китайским данным, Чаракай-линку, его сын Сян-куньбильге были потомственными ляоскими чиновниками высокого ранга. Тайчиуты оспаривали право на власть у киятов и, как полагает Хань Жулинь, тяготились зависимостью от них и тайно их ненавидели [там же, с. 9]. Поэтому, когда погиб Есугай, тайчиуты не только не отомстили за его смерть татарам, но и захватили и увели людей Есугая, бросив на произвол судьбы его семью.

У Темучжина, оставшегося без отца, было три родных младших брата – Хасар, Хачиун и Тэмуге и родная сестра Тэмулун. Кроме того, в семье жили два единокровных брата, которые родились от второй жены Есугая, – Бектер и Бельгутай.

Предоставленные самим себе, две жены Есугая (а на деле, возможно, и больше) и его дети с горсткой сохранивших им верность людей легко могли стать добычей любого нойона или хана. Защитой им служила лишь былая слава отца и мужа, богатыря Есугая, и знатное происхождение, чтимое хотя бы близкими сородичами.

По монгольским обычаям после смерти мужа первая и главная жена, до тех пор пока не подрастут и не женятся сыновья, становится единовластной правительницей семьи и ее имущества. А семья Оэлун оказалась в крайней нужде. Скота, а значит, молока и мяса, не хватало. Оэлун «бегала» по реке Онон вверх и вниз, собирала дикие яблоки и черемуху, дикий чеснок, выкапывала съедобные коренья. Дети, помогая матери, удочками и сетями ловили в Ононе рыбу: «Когда же укочевали тайчиудские братья, покинув в старом кочевье вдову Оэлун-учжин с малыми детьми, вот как пошло:

Мудрой женой родилась Оэлун,Малых детей своих вот как растила:…шапочку покрепче приладит,Поясом платье повыше подберет,По Онон-реке вверх и вниз побежит.По зернышку с черемухи да яблок-дичков соберетИ день и ночь своих деток пестует.Смелой родилась наша мать Учжин.Чад своих благословенных вот как растила:С лыковым лукошком в степь уйдет.На варево деткам корней накопает…Черемухой да луком вскормленные,Доросли до ханского величия…Праведной матери детиСтали правосудными и мудрыми.Голым чесноком у матери вскормлены.Поднялись у матери отважными сынами…Из всех выдались мужеством и отвагою.А обетом себе поставили – мать кормить.На крутом берегу матушки Онон-рекиВместе усядутся, друг для друга крючья ладят,На крючья рыбешку негожую притравливают,Ленков да хайрюзов выуживают,Невода ли сплетут, плотву неводят,С сыновней любовью матушку напитают.

Как полагает П. Рачневский, «Тайная история» умышленно драматизирует ситуацию, в которой оказалась семья Есугая, прежде всего для того, чтобы подчеркнуть путь Темучжина «из грязи в князи» [Рачневский, с. 21]. Рашид-ад-дин приводит некоторые важные детали, которые свидетельствуют о том, что действительно все было не столь обыденно и просто. Отложились тайчиуты, которые Есугаю «завидовали и питали к нему ненависть», другие люди из улуса Есугаева ушли «постепенно»: «Благодаря тому что тайджиуты были главнейшей из ветвей родственных племен, дело постепенно дошло до того, что другие родичи и войска, оказывавшие Есугэй-бахадуру повиновение, отпали от его детей и склонились к тайджиутам. Они сплотились вокруг них, благодаря чему у этих племен появилась полная сила и могущество» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 84]. Оэлун не просто в сопровождении нескольких человек пыталась вернуть ушедших, а это была война, погоня носила характер военных действий, ибо «Оэлун самолично села верхом, подняла бунчук (тук), посадила на коней войска и отправилась в погоню за беглецами, дабы вернуть их назад. Когда они сошлись, с обеих сторон построились ряды в боевом порядке и начали сражение» [там же, с. 85]. Судя по Рашид-ад-дину, при сражении присутствовал и Темучжин, что допустимо, если мы примем во внимание хронологию Рашид-ад-дина, в соответствии с которой на момент смерти Есугая Темучжину было уже тринадцать лет [там же, с. 85].