Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Евгений Кычанов

По Рашид-ад-дину: «Случилось так, что Таргудай-Кирил-тук, государь племени тайджиут, который был его врагом, настиг и захватил его. Он сделал для него рогатку и берег его: в то время еще не было в обычае быстро убивать пленников. Была одна старуха из племени Тайджу-Эгэчи. Ее называли Тайджу… эта старуха все время расчесывала волосы Чингисхана и прислуживала ему. Поскольку все время шея у него была до крови натерта рогаткой, она подкладывала Чингизу под шею немного войлока и вообще постоянно проявляла к нему милосердие. Спустя некоторое время Чингис-хан в один из дней нашел удобный момент и бежал вместе с рогаткой. В тех пределах было большое озеро. Он залез в него и вместе с собой погрузил в воду и рогатку, так что из всего его тела из воды высовывался лишь один нос. Отряд тайджиутов пустился его преследовать; его искали. Соркан-Ширэ из племени сулдус… был среди того племени, и кибитка его тоже была поблизости. Внезапно его взор упал на благословенный нос Чин-гис-хана. Он догадался, что это он. Тайком он подал знак, чтобы тот погрузил поглубже голову, и сказал тем людям (тайд-жиутам): «Вы продолжайте обыскивать другие окрестности и стороны, чтобы мне здесь быть настороже!» – и этим он их рассеял по разным сторонам. Когда настала ночь, он вытащил из воды Чингис-хана, снял с его шеи рогатку, отвез его в свой дом и спрятал на телеге под большой кучей шерсти. После этого сборище ищущих Чингиза проследило его следы до той местности. Они возымели подозрение, что он может быть в кибитке Соркан-Ширэ, учинили там тщательный розыск вплоть до того, что несколько раз протыкали ту шерсть вертелами, но он не появился оттуда. Так как Всевышняя истина возжелала его счастья, то ни разу не было причинено вреда и боли его благословенному телу; его не нашли и ушли. После того Соркан-Ширэ дал ему рыжую кобылицу, немного мяса и вертел для кебаба, а также дал ему кое-что из вещей, которые нужны в путешествии, как то: стрелы, лук и прочее, а кое-чего не дал; говорят, что он также не дал ему огнива и отправил его» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 172–173].

Далее Рашид-ад-дин повествует о том, что малолетний четвертый сын Чингис-хана Тулуй чудесным образом предсказывает возвращение отца из плена: «Вот подъезжает мой отец верхом на рыжей кобылице с двумя тарбаганчиками в тороках!», и через час прибыл домой Темучжин на рыжей кобыле и с двумя тарбаганами, и «все пришли в величайшее удивление от слов Тулуя» [там же, с. 173–174].

Таким образом, за исключением деталей, рассказ о пленении Темучжина тайчиутами и о его побеге из плена и в «Тайной истории», и у Рашид-ад-дина совпадает. Был ли Темучжин и в меркитском плену? Это остается неясным. П. Рач-невский утверждает, что «очевидно, Темучжин более чем раз попадал в плен» [Рачневский, с. 24]. Он исходит из того, что подобное в то время было не редкостью. Тоорил, хаган кереитов, семь лет был в плену у меркитов и тринадцать лет – у татар, его брат Джака-Гамбу жил в плену у тангутов, а аньда Темучжина Чжамуха побывал в плену у меркитов.

О пребывании Темучжина в юности в плену знал Чжао Хун: «Чингис в малолетстве был захвачен в плен цзиньцами, обращен в рабство и только через десять с лишним лет бежал» [Полное описание, с. 49]. Версию о чжурчжэньском, китайском плене Темучжина отвергал В.В. Бартольд: «Китайские современники Чингис-хана, по всегдашнему обыкновению китайцев, старались объяснить успехи монгольского завоевателя китайским влиянием и с этой целью придумывали факты; такой характер имеет известие, что Темучжин в молодости был взят в плен цзиньскими войсками и более десяти лет провел в Китае; едва ли возможно, чтобы монгольское предание не сохранило ни единого намека на период в жизни Чингиса, продолжавшийся целых десять лет» [Бартольд. Образование империи, с. 261–262]. Джузджани в «Табакат-и-Насири» (источник XIII в.) датирует тайчиутский плен Темучжина 584 г. хиджры – 1187/88 г. [Рачневский, с. 24]. Если принять во внимание разные даты рождения Темучжина – 1155, 1162 или 1167 год, то, следуя дате, приводимой Джузджани, Темучжину было соответственно 32, 25 или 20 лет; в любом случае он был уже не только не мальчик, но даже и не юноша. По Рашид-ад-дину, когда умер Есугай, Темучжину было 13 лет (т. е. это произошло в 1167 г.). Темучжин жил с матерью до тайчиут-ского плена 20 лет, не случайно он имел уже четырех сыновей. Разумеется, эта хронология не может считаться верной и безупречной. П. Рачневский полагает, что, когда умер Есугай, Темучжину было восемь-девять лет, в 14–15 лет он убил Бектера и после этого попал к тайчиутам [Рачневский, с. 26].

Следуя источнику, и после бегства из тайчиутского плена Темучжин жил со своей семьей, кормясь ловлей тарбаганов и горной крысы кучугур. Как замечает Б.Я. Владимирцов, «в таких занятиях проходили юные годы человека, перед которым впоследствии трепетали могущественные царства, который, казалось, нигде не мог встретить препятствия для достижения своих желаний» [Владимирцов. Чингис-хан, с. 31].

Здесь, в уединении, семья Оэлун постепенно окрепла. Выросли дети. Темучжин превратился в крепкого молодого мужчину. Но от своих сверстников он отличался не телесным здоровьем – младший брат Хасар был сильнее его, – а умом и хитростью. Постепенно именно Темучжин становится главой аила. Появляются у Темучжина и первые нукеры.

«У твоего порога пусть будут они рабами»

Врагов твоих подавлю,

Добычу твою пригоню и доставлю.

Как-то люди из чужого племени угнали из аила Оэлун восемь меринов. Видимо, недругам была известна беззащитность Оэлун, и поэтому это было сделано нагло, на глазах у всех. И видела Оэлун со своими близкими, что грабят их, а ничего не могла поделать. Не было в стане лишней лошади. Осталась лишь та, на которой Бельгутай уехал на охоту за тарбаганами. Как только он возвратился, заспорили братья, кому ехать в погоню. Бельгутай говорит:

– Я еду в погоню. А Хасар говорит:

– Ты не справишься, в погоню отправлюсь я!

– Вам не справиться, – решил Темучжин как старший. – Погонюсь-ка я!

Сел на коня и поехал по следу, оставленному угнанными меринами. После третьей ночевки встретил он табун и молодого парня, который в это время доил кобылу. Тот сказал ему, что видел, как рано утром, перед восходом солнца, какие-то люди прогнали мимо восемь меринов. Заменил он Темучжину уставшего коня на другого из своего табуна и сказал:

– Друг, ты ведь сильно намаялся в пути, а у добрых молодцев горе общее. Поеду-ка я с тобой в товарищах. Мой

отец зовется Наху-Баяном. Я его единственный сын, имя мое Боорчу.

Отправились они вместе в погоню. Вдвоем они отбили угнанных меринов. На обратном пути, когда новые друзья прибыли к стану Боорчу, Темучжин предложил ему плату за помощь, но Боорчу наотрез отказался. Более того, Наху-Баян снарядил Темучжина в дорогу: зарезал для него ягненка и дал полный бурдюк питья. На прощание Наху-Баян сказал: