Пламя нашей любви - Элизабет Биварли

— Тогда я принесу.

— Не надо, — сказала Делла слишком быстро и слишком твердо, но, по-видимому, тут же поняла это, потому что попыталась улыбнуться и добавила: — У меня здесь скоро начнется клаустрофобия. Мне нужно хоть немного пройтись.

— В халате и босиком?

— Никто не увидит, — сказала она, уже направляясь к двери. — Все спят еще.

— Ну это вряд ли, если, как ты сказала, горячая вода того и гляди кончится.

— Я хотела сказать… Даже если и увидит, ну и что? Это отель. Воскресное утро. Многие в халатах и босиком.

Не сейчас, когда за окном метель, хотел уже сказать Маркус. Единственная причина, по которой они не одеты, — это то, что им нечего надеть. Однако что бы он ни сказал сейчас, она все равно будет искать повод, чтобы уйти. И если он будет давить на нее, она заподозрит что-нибудь.

— Хорошо, — сказал он и снова посмотрел в газету, — не забудь взять ключ.

— Конечно, — ответила она, — я сейчас вернусь.

Если она так говорит, решил Маркус, стало быть, знает, что разговор будет коротким — только чтобы Джеффри убедился, что она под контролем.

Как только дверь захлопнулась, Маркус подскочил к ней и тихо приоткрыл. Делла уже достала телефон и набирала номер, направляясь к холлу. Маркус подождал, пока она повернет за угол, и быстро пошел следом.

Когда он выглянул из-за угла, то увидел, как Делла открывала дверь на лестницу. Она говорила по телефону так тихо, что Маркус не мог ничего услышать. Он побежал в сторону лестницы, остановился возле двери и прильнул к ней ухом. Ничего не было слышно. Тогда он тихонько приоткрыл дверь и увидел, что она сидит на ступеньках к нему спиной. Маркус открыл дверь пошире.

— Со мной все в порядке, Джеффри, — говорила Делла. — Тебе не надо приезжать. Застрянешь в снегу.

Маркус пытался понять, нет ли в ее голосе страха, однако ничего подобного не было.

— Да, снега много, но ведь ты все равно не позволяешь мне никуда выходить.

Так значит, она не может собой распоряжаться… Опасения Маркуса подтверждались.

— У меня полно продуктов, — сказала Делла, — я скачала пару книг. Кстати, спасибо за Киндл и Нетфликс. Очень здорово.

А он хорошо устроился, этот сукин сын.

— Что? — спросила Делла и засмеялась. — Нет, ничего такого. Этого мне точно не надо. Я смотрю в основном романтические комедии. Мне нужно отвлечься, принимая во внимание обстоятельства.

Она замолчала. Маркус не знал, думала ли она в это время, что еще сказать, или говорил Джеффри. Наконец снова раздался ее голос:

— Ну хорошо, раз ты должен знать. «Дневник Бриджит Джонс», «Реальная любовь», «Гордость и предубеждение». — Затем снова последовала долгая пауза и смех. — Да, я люблю Колина Ферта. Так же как и твоя жена.

Этот разговор был мало похож на тот, который должен происходить между женатым мужчиной и девушкой, которую он держит взаперти. Однако он все же не рассеял опасения Маркуса. Но больше всего его беспокоило то, что в ее голосе, когда она говорила с Джеффри, появилось то, чего в нем не было, когда она говорила с Маркусом: легкость и непринужденность. Как будто ей гораздо проще общаться с Джеффри, чем с ним, как будто у них с Джеффри такие отношения, которые основаны не на контроле, а на доверии. Тогда кто он ей, в конце концов?

В этот момент она сказала то, от чего душа Маркуса похолодела.

— Джеффри, сколько еще я так буду жить? Ты говорил, что только шесть месяцев. Это было одиннадцать месяцев назад. Ты обещал, что если я буду делать все, что вы мне скажете…

Вы? Джеффри еще и не один? О чем она вообще?

— …тогда я буду свободна, — продолжала девушка, — но я все еще…

Судя по всему, Джеффри ее прервал, потому что она остановилась и несколько минут только слушала, не произнося ни слова. Маркус видел, как она отбросила волосы и прижала ладонь ко лбу.

— Две недели? — наконец сказала она. В ее голосе был испуг. — Это все, что мне осталось?

Осталось до чего? Маркусу хотелось закричать. О чем она говорит? Что заставляет ее делать этот человек?

— Что ж, — покорно сказала Делла, — я сделаю это.

Что, ради всего святого?!

— Да, я понимаю, — продолжала она. — Я справлюсь. У меня ведь нет выбора. Я знаю, я обещала. Я сдержу слово. Просто я… я не думала, что так будет, Джеффри. — Затем, после паузы — возможно, Джеффри не расслышал ее слова — сказала печально: — Ничего страшного, не обращай внимания.

Ничего страшного! Маркуса замутило. Этот парень так заморочил ей голову, что она даже не понимает, насколько у них нездоровые отношения.

Ха, отношения! Это сделка. Скверная сделка. По крайней мере, для одной из сторон.

— Значит, две недели, — снова сказала она. — У меня есть две недели, чтобы подготовиться.

Потом она говорила только «да» и «нет», и ее голос все больше и больше напоминал голос ребенка. Наконец она пообещала, что позвонит завтра в обычное время, и захлопнула телефон.

Маркус уже хотел прикрыть дверь и поспешить в комнату, но в этот момент услышал, что она плачет. Сердце его сжалось — он не привык слышать женский плач. Главным образом потому, что завязывал только поверхностные отношения. Делла не была поверхностной. Она все принимала близко к сердцу.

Маркус открыл дверь и молча сделал шаг к ней. Он не знал, почему он это сделал. Наверное, ему следовало вернуться в комнату и притвориться, что он ничего не знает. Наверное, было бы лучше, чтобы они провели остаток уик-энда, делая вид, что никакой другой жизни у них нет.

Но когда он увидел ее сидящей на ступеньке и уткнувшейся лицом в колени, с содрогающимися плечами, он понял, что не сможет больше притворяться. Телефон выпал из ее руки и с глухим звуком упал на пол. Она не попыталась поднять его. Делла была в таком отчаянии, что даже не заметила, что Маркус стоит рядом с ней.

Он не знал, что делать. Он не мог ничего сказать. Он стоял и чувствовал себя абсолютно беспомощным. Еще одно новое чувство — беспомощность. Оно совсем не понравилось Маркусу. Что-то в нем говорило, что ему нужно вернуться в комнату. Однако было и другое чувство — оно говорило, что он должен что-нибудь сделать для нее.

Он подошел к ней и положил руку на плечо. Делла быстро повернула голову — в ее глазах была паника. Она вскочила так быстро, что едва не упала. Он схватил ее за запястье. Некоторое время они молча стояли и смотрели друг на друга. Наконец он отпустил ее руку и дотронулся большим пальцем до ее влажной щеки.

Он все еще не знал, что сказать. И это он, Маркус Фоллон, который никогда не лез за словом в карман, который всегда умел разрядить любую обстановку, вставив шутку — подходящую или не очень. Сейчас он сам себе казался молчаливым рыцарем в сияющих доспехах. Но он никогда не хотел быть рыцарем… По крайней мере, до этой минуты.