Советская одноактная драматургия, 1982 - Ксения Николаевна Мануйлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пауза.
А н д р е й. Завтра, как обычно, к восьми, Светлана Николаевна?
В а р л а м о в а. Да. До восьми работает Бобков.
З а т е м н е н и е.
Коридор на стадионе. Часы бьют восемь. В коридоре только что закончившие тренировку Б о б к о в, Т а н я, Ю р а.
Б о б к о в (продолжая). Ходу нет, милая, что с тобой нынче, где скорость? И ты, Кабалов, — вяло, все вяло…
Ю р а (спокойно). Я устал, Борис Федорович.
Б о б к о в. Это еще что за разговоры?!
Ю р а. Два часа мы тренировались, как лошади…
Б о б к о в. Я тренирую спортсменов, а не лошадей.
Ю р а. А в сущности, ни к чему не пришли…
Б о б к о в. Я уже объяснил тебе…
Ю р а. Я настаиваю на том, чтобы ввести новый элемент.
Б о б к о в. Я объяснил, что это нарушит рисунок программы.
Ю р а. Вы даже не даете нам возможность попробовать!
Б о б к о в. Не вижу необходимости, все давно отработано.
Ю р а. Дисциплину я принимаю, но, простите, диктаторство…
Т а н я. Ты взбесился?!
Б о б к о в. Юра, ты на третьем курсе института и ты убежден, что у тебя есть собственное мнение, так?
Ю р а. Собственное мнение должен иметь каждый человек.
Б о б к о в. Мнения бывают разные. У тебя мнение, что ты уже тренер. А ты еще мой ученик. Сейчас я делаю скидку на вчерашнее нервное напряжение, но эта скидка — последняя, запомни. Менять рисунок поставленной программы, заменять элементы — не позволю. (Круто повернулся, вышел.)
Т а н я. Что ты, Юрка?
Ю р а. Мы с тобой не новички, не вчера встали на коньки…
Т а н я. Но фигуристов-то из нас сделал Бобков!
Ю р а. Не он, сделал бы кто-то другой.
Т а н я. Он с нами десять лет…
Ю р а. У него таких, как мы, единицы…
Т а н я. Как ты нехорошо говоришь…
Ю р а. Бобков — мастер, но, если честно, тренер номер два.
Т а н я. Я не хочу тебя слушать.
Ю р а. Номер два! И всегда останется вторым, пока есть Юдина. (Повернулся, чтобы уйти в раздевалку.) И вообще, он, конечно, дал нам много, но ведь и мы…
Входит Б о б к о в. Ю р а быстро уходит, Т а н я убегает за ним. Бобков молча ходит взад-вперед. Из раздевалки быстро выходит В а р л а м о в а.
В а р л а м о в а. Как хорошо, что ты здесь, Боря.
Б о б к о в. Что случилось?
В а р л а м о в а. Боря… От меня уходит Инга Лаврова…
Б о б к о в. Слухи? Или разговор был?
В а р л а м о в а. Только что сама мне сказала. Просто и спокойно! «Светлана Николаевна, не сердитесь, но я…» И так далее.
Б о б к о в. Конечно, к Юдиной?
В а р л а м о в а. Договорилась уже и с ней и с Верой Степановной. Понимаю, Юдина — ас, имя. Но для меня-то это почти катастрофа.
Б о б к о в (горько). Путь тренера не усыпан розами, Света.
В а р л а м о в а. Какой я тренер… И зачем я только пошла на тренерскую работу! Могла бы еще и сама кататься… (Отвернулась.)
Б о б к о в. Могла бы. И нужно было большое мужество, чтобы вот так уйти со льда в самом расцвете славы.
В а р л а м о в а. При чем тут слава… Я люблю лед, люблю кататься… (Стремительно обернулась к нему.) Я спорт люблю, Борис. Я отдала спорту все, ты даже не знаешь, что я отдала, никто не знает…
Б о б к о в (тихо, серьезно). Я знаю, Света.
В а р л а м о в а (не сразу). Да. Ты знаешь. И ради чего? Ради того, чтобы самоуверенная девчонка… (Отвернулась.)
Б о б к о в. Ты потому и тренером стала, что любишь спорт, а не свою славу, Светка. Опасно, если спортсмен «возлюбит» свою славу… И главное, не успеваешь заметить когда. А ведь тренер обязан заметить… (Помолчал, мягко положил руку на плечо Варламовой.) Ты выбрала, Света. Ты сделала главный выбор в жизни.
В а р л а м о в а (повернувшись к нему). Боря, что же мне делать-то? Что мне делать, Боря? Уйти из секции?
Б о б к о в. А ты можешь уйти?
В а р л а м о в а (тихо). Если бы… Но ведь стыдно…
Б о б к о в. Не то слово. Тебе не стыдно — тебе больно. Не хочу утешать. Эта боль не скоро пройдет, они умеют сделать очень больно, эти молодые люди, к этому надо привыкать, Света, не все одинаковые… Да, а что Гаранин?
В а р л а м о в а. Молчал. Наверное, тоже уйдет с ней. Они сейчас там все в раздевалке… Нет, никакой я не тренер, ничего у меня не выйдет, ничего!
З а т е м н е н и е.
Раздевалка на стадионе. Т а н я, Ю р а, А н д р е й на коньках. И н г а без коньков, в куртке, шапке.
Т а н я (гневно). Это предательство!
И н г а. Да помолчи, Татьяна! Варламова станет тренером, когда мы уже сто лет как с катка сойдем! Да, ухожу к Юдиной. А что? Это спорт. Борьба. Тут не до нежностей, надо идти к цели.
Т а н я. У тебя получается не спорт, а какие-то джунгли!
И н г а. Только не надо врать. Все мы хотим вырваться вперед.
Т а н я. Но не подставляя ножку товарищу! Ты подставила ножку Светлане, она еще сама в себя не верит, а вы с Андреем…
А н д р е й. Я не ухожу.
Ю р а. Как же так? Вы партнеры?
И н г а. Мне-то что. Не хочет — пусть остается.
Т а н я. Оказывается, ты и партнера бросаешь?
И н г а. Ну, хватит. Довольно играть в детский садик. Я просто занимаюсь делом. А ради чего, спрашивается, я потею на катке по пять-шесть часов?!
Т а н я. Вот именно, ради чего?
И н г а. А ради того, Танечка, ради чего потеем мы все, — ради первого места. Нет, вы посмотрите, какие они все правильные — каждый готов уступить место товарищу! А я говорю открыто: да, хочу выйти в первые. Ты, Татьяна, — будущий архитектор, у тебя впереди карьера светит. Андрей через год-два — афиша, эстрада, успех… Юрка — у него профессия… А я?! Кончу через три года свой иняз, пихнут в какую-нибудь среднюю школу, долбить всю жизнь — хау ду ю ду, отвечать я не пойду. Так хоть несколько лет пожить, поездить, своим же трудом попользоваться… А вы все…
Ю р а. Не все. Я согласен с тобой.
И н г а. Слыхали?.. Юрка — парень умный, он понимает.
Ю р а. Ребята, давайте прямо, без камуфляжа. Может Варламова дать Инге что-то новое? Не может. Спорт — суровая штука, ребята.
Т а н я. У тебя получается — еще и жестокая.
Ю р а. Инга права. Мы уже взрослые, нам доверено защищать честь страны.
А н д р е й (встает). Я пошел, меня тренер ждет.
Т а н я. А как же ты без пары?
А н д р е й. Светлана Николаевна решит. (Уходит.)
Ю р а. Инга, а ты теперь с кем будешь кататься?
И н г а. У Юдиной сильные одиночки, она подыщет. Ну, мне пора, общий привет, пишите письма. (Уходит, помахивая сумкой.)
Ю р а. Ну вот. Вот так, Таня. И на международных пара Лаврова и кто-то еще сильный защитит честь страны, встанет на пьедестал. Плохо?
Таня молчит.
Ты что? Рассердилась?
Т а н я (не
