Анжелика Маркиза Ангелов - Анна Голон

— На папашу Гийома напали! Его хотят убить!

Прихрамывая, барон направился за своей ржавой саблей, а Гонтран уже возвращался с кнутом, которым усмиряли собак. Лишь только выйдя на порог, они увидели старого слугу, вооруженного пикой, и стоящую рядом с ним Анжелику.

Противник тоже стоял неподалеку, держась вне досягаемости по другую сторону подъемного моста, но все еще настроенный враждебно. Это был одетый в темный костюм высокий парень, очень худой. Он казался взбешенным, но пытался придать себе строгий и официальный вид.

Тотчас же Гонтран опустил кнут и повлек деда назад, шепча:

— Это сборщик налогов. Его уже много раз прогоняли…

Посрамленный чиновник, который было перешел в отступление, хотя и не собирался уходить, вновь воспрял духом, увидев неуверенность вновь прибывших. Он замер на почтительном расстоянии, вынул из кармана сильно измятый в сражении свиток бумаги и со вздохом стал любовно разворачивать его. Затем, продолжая гримасничать, начал читать судебный акт, по которому барон де Сансе должен был незамедлительно оплатить сумму в 875 ливров, 19 су и 11 денье за задержанную талью его издольщиков, десятую часть сеньоральной ренты и королевский налог, пошлину на выпас кобыл, «пыльное право» за стада, проходящие по королевской дороге и штраф за задержку выплаты.

Лицо старого сеньора покраснело от гнева.

— Ты, наверное, воображаешь, наглец, что дворянин бросится платить, едва услышав эту галиматью налоговой палаты, словно простой виллан?

— Вы, возможно, не знаете, что господин барон, ваш сын, до сих пор вполне прилежно уплачивал ежегодные пошлины, — сказал человек, почтительно согнувшись в поклоне. — Пожалуй, я вернусь, когда он будет дома. Но предупреждаю вас, если завтра в этот же час его не будет на месте и он не внесет положенную плату, я тотчас же заявлю на вас в суд, и ваш замок и вся мебель пойдут с молотка в уплату долгов перед короной.

— Вон отсюда, лакей королевских ростовщиков!

— Господин барон, предупреждаю вас, что я — слуга закона и меня могут назначить для исполнения приговора.

— Для исполнения нужно судебное решение, — провозгласил старый дворянин.

— Если вы не заплатите, судебное решение не заставит себя ждать, поверьте мне…

— Как вы хотите, чтобы мы заплатили, если у нас ничего нет! — закричал Гонтран, видя смущение старика. — Раз вы — судебный исполнитель, вы должны засвидетельствовать, что разбойники увели у нас жеребца, двух ослиц и четырех коров, а как сборщик налогов вы знаете, что самая большая сумма составляет долг издольщиков моего отца. Он до сих пор платил за бедных крестьян, которые были не в силах сделать это сами, хотя и не был им обязан. К тому же после нападения разбойников наши крестьяне пострадали еще сильнее нас, и теперь, после грабежа, мой отец не сможет оплатить ваш счет…

Эти разумные слова произвели на посланца налоговой палаты куда большее впечатление, чем брань старого барона. Бросая осторожные взгляды в сторону Гийома, он подошел поближе и более спокойным, почти сочувствующим, но твердым тоном объяснил, что он всего лишь предъявляет полученные от налоговой палаты требования. По его уверению, единственное, что могло отсрочить конфискацию, — это прошение главному интенданту налоговой палаты от лица интенданта Пуатье.

— Между нами, — добавил судейский чиновник, заставив дедушку скривиться от отвращения, — между нами, я открою вам, что даже мое прямое начальство — прокурор и налоговый контролер — не уполномочены предоставить вам отсрочку или освобождение от податей. Но вы ведь все-таки дворянин и у вас должны быть знакомые из высшего света. Мой вам дружеский совет — воспользуйтесь их помощью!

— Не думайте, что мне льстит считаться вашим другом, — желчным тоном заметил барон де Ридуэ.

— Я хочу, чтобы вы повторили мои слова вашему сыну. Посмотрите вокруг, не только вы живете в нищете! Уж не думаете ли вы, что я развлекаюсь, бродя вокруг, словно привидение, и получая тумаки, словно паршивая собака? Ну что ж, удачи вам и не поминайте лихом!

Он надел шляпу и, прихрамывая, ушел, расстроенно рассматривая широкий рукав своего короткого плаща, порванный во время драки.

Старый барон, также хромая, удалился. Вслед за ним молча ушли Гонтран и Анжелика. Старый Гийом, продолжая спорить с воображаемыми врагами, понес свое древнее копье в свое логово, хранилище исторических обломков.

Дедушка, возвратившийся в гостиную, принялся ходить взад и вперед, и дети долго не осмеливались заговорить с ним. Наконец голос маленькой девочки нарушил тишину вечерних сумерек:

— Скажи, дедушка, если разбойники оставили нам гражданские права, не унес ли их сегодня с собой этот черный человек?

— Иди к своей матушке, — сказал старик внезапно задрожавшим голосом.

Он вернулся к своему высокому креслу, покрытому истертым гобеленом, и не произнес больше не слова.

Анжелика сделала реверанс, и дети удалились.

Когда Арман де Сансе узнал о приеме, оказанном сборщику налогов, он вздохнул и долго теребил маленький пучок волос, который он носил под нижней губой по моде короля Людовика XIII.

К любви, которую Анжелика испытывала к отцу, примешивалась некоторая покровительственность. Она хотела помочь ему и избавить от — как он говорил — «обременяющих его забот».

Чтобы поднять свой многочисленный выводок, этот сын разорившихся дворян вынужденно отказался от всех удовольствий своего сословия. Он редко путешествовал, и даже совсем не охотился, не в пример своим соседям, мелким помещикам, не более богатым, чем он, но находивших успокоение от своей нищеты, при случае травя оленей и кабанов, зайцев и молодых куропаток.

Все свое время Арман де Сансе посвящал хлопотам в своем маленьком хозяйстве. Он одевался едва ли лучше своих крестьян и, так же как они, распространял вокруг себя сильный запах навоза и конюшни. Барон любил своих детей. Они были его радостью и гордостью. В них заключалась главная цель его жизни. Для Армана де Сансе на первом месте стояли дети. После них шли мулы. Уже какое-то время он лелеял мечту о разведении этих вьючных животных, не таких нежных, как лошади, и более выносливых, чем ослы. Но бандиты увели у него лучшего жеребца-производителя и двух ослиц.[31] Это была катастрофа, и он даже подумывал продать оставшихся мулов и надел, который он сохранял только ради них.

На следующий день после визита сержанта барон Арман тщательно заточил гусиное перо и устроился перед своим бюро, собираясь составить для короля прошение об освобождении от ежегодных налогов. В этом письме он собирался описать свое нищенское состояние несмотря на дворянский титул.