Слепые души - Алана Инош

 – Нет, так – скучно… Давай лучше о чём-нибудь поговорим, чтобы просто отвлечься. А то, если всё время думать, можно вообще свихнуться.

 – Это верно, – вздохнула я. – Только я сейчас как бетонной плитой придавленная… И на языке как будто чугунная гиря. Может, выпьем пива?

 Мы купили в палатке по бутылке «Сибирской короны» и большую пачку чипсов. Начал накрапывать мелкий дождичек, и мы устроились за столиком под навесом. Ника сидела, задумчиво подперев подбородок рукой, её рассеянный взгляд блуждал по верхушкам старых высоких елей, росших вдоль аллеи. Мы опять молчали.  Непривычно было видеть её с короткой стрижкой, которую она сделала две недели назад; перед этим она долго думала, стричься или не стричься, сомневалась, пойдёт ли ей, хотя, на мой взгляд, тут и думать было нечего. Её многострадальные волосы уже давно имели больной вид, безнадёжно испорченные многочисленными экспериментами – перекрашиванием, мелированием, химией, и всё, что оставалось – это только коротко их постричь.

 ...Когда две недели назад я позвонила, Ника ответила, что она сейчас в парикмахерской.

 «И какую стрижку ты делаешь?» – поинтересовалась я.

 «Под ноль», – с нервным смехом ответила она.

 «Что, в самом деле?» – не поверила я.

 «Слышишь – машинка жужжит?»

 Конечно, она пошутила. Когда через полчаса мы встретились у парикмахерской, она вышла из дверей постриженная хоть и не под ноль, но всё-таки довольно коротко. С круглой, мальчишеской головой на длинной худой шее, в джинсах и кроссовках, она резво сбежала вниз по ступенькам, сияя мне улыбкой от уха до уха, чмокнула в щёку.

 «Ну, как?»

 «Мне нравится», – сказала я.

 Подумать только, как стрижка может изменить человека! Настроение у Ники было отличное, и мы отправились гулять. День был жаркий и душный, и стрижка была весьма кстати. Пока мы шли, Ника  заглядывала в каждую мало-мальски отражающую поверхность, трогала стриженый затылок:

 «Так непривычно! Я теперь похожа на парня».

 «Тебе хорошо так», – заверила я её.

 «Сзади машинкой стригли, – сказала Ника. – Я даже испугалась – думала, налысо брить будут! И как раз в это время ты позвонила».

 Она не ожидала, что такая стрижка ей пойдёт, и созналась, что очень боялась подставлять голову под ножницы, но теперь ей даже нравилось, как она выглядела.

 «Стрижка тебя молодит», – сказала я.

 И это было действительно так: Ника стала похожа на мальчика. Аккуратно подстриженные и вымытые, её волосы блестели на солнце и выглядели ухоженными. Она всегда была угловатой, как худой мальчик-подросток, зачем-то отрастивший длинные волосы, и сейчас было ясно, что короткая стрижка – именно то, что ей всегда было нужно. С ней она была самой собой.

 День мы провели весело: гуляли в парке, выпили пива и даже прокатились на каруселях, много смеялись. Захмелев от пива, Ника дурачилась, висела на турнике, пытаясь подтянуться, но у неё не получалось, и она смеялась над собственной неловкостью. Ей удалось вскарабкаться на брусья и даже повиснуть вниз головой. Я погладила и взъерошила ей макушку, и она засмеялась. Потом она слезла на землю, а я попыталась повторить её упражнение. Когда я висела вниз головой, наблюдая перевёрнутые деревья, перевёрнутая Ника подошла ко мне, взяла моё лицо в свои ладони и крепко чмокнула в губы.

 «Ты чего?» – удивилась я.

 Она засмеялась и чмокнула снова, ещё крепче.

 Потом мы взяли ещё по пиву и сидели на скамейке. Над верхушками  деревьев висело неловкое молчание.

 Когда мы шли домой, она сказала:

 «Наверно, пиво в голову ударило».

 ...Горьковато-терпкий глоток прохладно пролился мне в горло, на зубах захрустела солёная картофельная пластинка. Край навеса колыхался, то втягиваясь внутрь, то трепеща наружу, а асфальт аллеи уже потемнел и поблёскивал, на нём резче выступила белая разметка. Опустив чёрные щёточки ресниц, Ника порылась в сумочке и достала изящную розовую пачку тонких «дамских» сигарет и обыкновенную дешёвенькую зажигалку. Я приподняла брови.

 – Опять куришь?

 Она со смущённой усмешкой отвела глаза.

 – Да так, купила зачем-то на днях…

 В пачке уже не было двух сигарет. Моя подруга вытряхнула ещё одну, нерешительно протянула мне. Я качнула головой:

 – Я в завязке. Бесповоротно.

 Подумав секунду, Ника зажгла сигарету и слабо затянулась, выпустила маленькую струйку дыма, а потом долго держала сигарету в пальцах. В её бутылке таял у стекла тоненький ободок пены. Я хотела спросить, видела ли её мать эту пачку, но у меня в сумочке проснулся и запищал, моргая экраном, маленький нарушитель моего покоя. Я ещё не видела, что высвечивалось на его дисплее, но уже знала, кому так срочно требовалось услышать меня.

 – Извини, – сказала я Нике и вышла из-под навеса.

 Предчувствие не обманывало меня: это была Альбина. И чему так обрадовалось моё глупое сердце? Почему оно запрыгало в груди, почему мне стало трудно дышать? Выйдя по влажной траве на асфальт, я нажала кнопку и приложила телефон к уху.

 – Да.

 – Настенька… Я тебя не побеспокоила? Ты можешь сейчас говорить?

 – Да, Аля.

 – Здравствуй, моё солнышко. Прости меня… Прости, я не могу без тебя. Я больше не могу, ты нужна мне, милая.

 Дождь, как только я вышла из-под навеса, закапал чаще. На голову мне падали холодные капли, куртка на плечах покрылась тёмными пятнышками. 

 – Я думала, ты всё сказала тогда, Аля… У нас ничего не получится, ведь так?

 – Настя! Пожалуйста, не будь жестокой…

 – По-моему, это ты сказала жестокие слова, Аля. 

 – Прости меня! Прости, малыш… Да, я сказала это, но с собой я ничего не могу поделать. Я не могу без твоих рук, без твоих губ, без твоего голоса, твоего дыхания… Прости меня, я люблю тебя. Ты мне нужна, как воздух. Пожалуйста, давай встретимся.

 Дождь припустил по-настоящему, на асфальте уже не осталось ни одного сухого местечка, а люди как будто вмиг испарились из парка. Там, где ещё пять минут назад бегали дети, было пусто и мокро. Я подняла капюшон и огляделась по сторонам. Парк был пуст.

 – Когда? – спросила я.

 – Когда скажешь, Настенька. Когда тебе удобно. Но я бы не стала возражать, если бы мы встретились прямо сейчас.

 Ника сидела под навесом, таская из пакета чипсы. Её сигарета дымилась в пепельнице.

 – Прямо сейчас я не могу, Аля. Я не дома. Я перезвоню тебе, как приду домой.

 – Хорошо, малыш. Я жду. Целую тебя, милая… Только обязательно позвони, я жду!

 – Да, Аля. Пока.

 Я вернулась под навес и села на своё место. Ника хрустела чипсами, запивая их пивом. Я взяла свою бутылку и тоже приложилась к горлышку, сделав длинный глоток.