Все, что считается - Георг Освальд

Без сомнения, чтобы считать Уве человеком необычным, совсем не требуется его любить. Его кожа, приобретшая золотисто-бронзовый оттенок в принадлежащем ему солярии, его тело титана, накачанное в принадлежащей ему фитнес-студии, коротко подстриженные волосы, доведенные до белизны с помощью перекиси водорода, – все это позволяет ему выглядеть грубым, непобедимым братом-близнецом Ван Дамма; сходство усугубляет и тот факт, что ростом он больше чем метр девяносто.

А вот Анатоль совсем обыкновенный, такой, как все. У него гавайская рубашка, застиранные джинсы и довольно длинные волосы с пробором посередине.

Ну а я, третий участник застолья, все еще люблю надевать свои костюмы, даже если иду куда-нибудь поздно вечером. В этом есть свое преимущество – обслуживают лучше. Дело не в том, что выглядишь знатоком, – просто начинаешь казаться фигурой важной, присутствующей в данном месте не ради удовольствия. Ну а если человек пришел сюда не ради удовольствия, то он из полиции или преступник, обтяпывающий свои делишки. Я ни то и ни другое, но объяснить мое появление в костюме рядом с Уве и Анатолем очень трудно, поэтому я считаюсь фигурой загадочной, что доставляет мне удовольствие.

Дело не в том, что Уве и Анатоль натворили что-то из ряда вон выходящее, но в их жизни появились некоторые проблемы, решить которые помогаю я, выступая в роли консультанта. Поэтому мы и вместе.

Уве кладет свою голую руку мне на плечо. На нем майка с надписью «If good looks don't count – don't count on me». Он рассказывает, что в «Функаделике» постоянно случаются неприятности.

Задаю вопрос:

– Какие еще неприятности?

– Драки, – отвечает он и показывает на четверых парней, стоящих у танцпола.

– Я уже давно за ними наблюдаю.

Мне бы они не бросились в глаза. Обыкновенные коротко стриженные парни в чистых джинсах и глаженых футболках.

– Отморозки, – говорит Уве.

Дверь в «Функаделике» крепкая, в том смысле, что сюда попадает не каждый страждущий. Уве продолжает:

– Они пришли не танцевать.

Как будто он подал условный знак. Вскоре без всякой видимой причины эти четверо хватают стоящие у стойки стулья и начинают ими драться. Все действительно происходит внезапно: они бьют без разбора всех танцующих. Никто не понимает, что случилось. Раненые падают, течет кровь, ломаются кости, визжат женщины, рычат мужчины, музыка замолкает. Гигантского роста вышибала, его помощники и Уве, снявший руку с моего плеча, бросаются на танцпол и ввязываются в драку. Целую минуту длится демонстрация уровня владения Уве искусством таэквондо, с помощью которого он свалил на землю всю четверку. Его техника борьбы и прыжки производят впечатление, пальцы он скрючил так, что они стали похожи на птичьи когти, агрессии на лице не больше, чем обычно, но оно поражает своей сосредоточенностью. Таким можно представить себе киллера за работой. Мне кажется, что картины реальной действительности смешались у него в голове с образами из тысяч виденных им фильмов про кунг-фу. Мы с Анатолем курим одну сигарету за другой, поднося друг другу зажигалку. Мы не разговариваем. Жестокая драка, чрезвычайно брутальная с обеих сторон. Наконец появляются полиция и санитары. Уве, которого ни на секунду не смогли вывести из себя ни сама драка, ни ее окончание, дает показания и оказывает помощь. У меня подгибаются колени, я сажусь на табуретку. Посетители устремились к выходу. Поверженные драчуны арестованы, раненым помогли, свидетели опрошены. Уве возвращается к нам. Через некоторое время мужчина – наверное, это директор «Функаделика» – подходит к микрофону за пультом ди-джея и проясняет ситуацию. Массивный человек, кажется, происшествие не произвело на него никакого впечатления. «То, что случилось, конечно, ужасно, но мы не позволим никакой мрази испортить нам праздник». Его тон настолько лишен эмоциональной окраски, что каждый, кто его слышит, понимает: он не считает событие ужасным и не склонен воспринимать сегодняшний день как праздник. Он просто хочет, чтобы его бизнес не понес убытков.

Уве все-таки несколько запыхался. Раненых увозят, музыка звучит снова, причем так же громко, как и раньше. Снова дрожат внутренности. Не было никаких интермедий. Или все-таки были? Подходят люди и хлопают Уве по плечу. Он гордо ухмыляется, глядя на меня. Он герой. Он спас сегодняшний вечер, да и весь «Функаделик», благодаря превосходящей силе своих мышц и владению боевыми искусствами.

Начинает крутить желудок, направляюсь в туалет и запираюсь в кабинке, чтобы немного побыть одному. Пытаюсь плакать, но ничего не получается. Думаю о том, что, пока работал в банке, подобное происшествие было бы просто немыслимо. Со мной ничего не случилось, я даже не принимал участия в драке, но тот факт, что я оказался в таком месте, где подобные инциденты не только возможны, но даже включены в распорядок дня, приводит меня в отчаяние.

Возвращаюсь за свой столик, к своему виски. Уве чувствует себя великолепно. Хлопаю его по плечу. Вполне возможно, что в его жизни это великий день. А может быть, самый обыкновенный. Директор подходит и трясет Уве руку, – делает он это несколько развязно, не демонстрируя ни волнения, ни чрезмерного восторга. Говорит: «Может быть, как-нибудь расслабимся вместе». Уве показывает на нас с Анатолем и говорит: «Это мой партнер, а это консультант». Улыбаюсь, как будто прекрасно понимаю, как можно расслабиться на пару с Уве, но в мою сторону он не смотрит.

Уве дает барменше знак налить виски. Она улыбается и выполняет просьбу. И снова он дает ей сложенную вдоль десятку. Размышляю на тему, под каким предлогом побыстрее свернуть сегодняшний вечер, новое знакомство и мой новый образ жизни, соответствующий изменившимся условиям бытия. В голову ничего не приходит. Уве приподнимает стакан, и мы чокаемся.

22

В понедельник утром просыпаюсь рано – слишком рано, если учесть, что на работу идти не надо. Мое «я» служащего очень хочет пойти в банк, хочет вести подсчеты, отправлять факсы, звонить по телефону, оно испытывает потребность расположиться за письменным столом. Отсутствие банка и письменного стола превращает эту потребность в маниакальную, и чем дольше я завтракаю, сидя на кухне, тем быстрее растет страх, что я не выполняю свой, пусть и надуманный, долг.

Но дело не только в этом. Еще больше давит драка в «Функаделике» прошлой ночью, в своих впечатлениях от нее мне еще следует разобраться.

Когда Уве заговорил со мной на лестнице, нужно было отделаться ничего не значащими словами и идти дальше. Но я был слишком ошарашен его обращением, да еще и на «ты». Кстати, это «ты» звучало совсем не обидно, а абсолютно естественно, потому что Уве ни к кому не обращается на «вы».

Когда я утром выходил из лифта, а он входил в парадную (возможно, возвращаясь из своей фитнес-студии), он поманил меня указательным пальцем и заорал: «Привет, герр сосед!» Я неуверенно засмеялся и решил рассматривать подобные обращение и жестикуляцию в качестве достойного приветствия. Достойного? Ну, соответствующего, если не мне, то, по крайней мере, его явно рудиментарному представлению о вежливости.

Развеселившись, я остановился. Как всегда, на мне был деловой костюм, а на нем, тоже как всегда, утром демонстрирующая его полуголый торс майка с надписью «Hot muscles».

Смею предположить, что людей моего типа он боится или хотя бы относится к ним с уважением. Я наверняка похож на сотрудников его банка, которые в любой момент могут перекрыть финансовый кран для него и его фитнес-студии. Однажды я даже был в его банке, хотя он об этом и не подозревает.

Он говорил тихо, доверительно, безо всякой угрозы: «Шеф, ты выглядишь как человек, который может мне помочь. Извиняй, что наехал на тебя сейчас, когда ты торопишься, но делишки-то не дремлют. Труба зовет».

Ну и что мне оставалось делать? Глупо было бы теперь завопить: «Уважаемый, я бы попросил! Я так возмущен, что у меня нет слов!» Показалось даже, что в его поведении присутствует некий шарм. И все равно уверен, что если бы я все еще был сотрудником банка, я бы его обязательно отшил. Я бы просто-напросто нашел что-нибудь более интересное, чем тащиться с ним в офис фитнес-студии, последовав сделанному таким странным способом приглашению.

Его офисом было – и остается до сих пор – просторное помещение без окон, освещенное двумя прикрепленными на потолке неоновыми лампами. На стенах висят постеры со Шварценеггером и Ральфом Меллером. Приклеены вырезки из американского «Плейбоя» с изображением Зальбы, этакой амазонки рестлинга, на которой, видимо, мой взгляд остановился чуть дольше положенного, потому что Уве ухмыльнулся и спросил:

– Что, хороша малышка?

– Безусловно. Так что вы хотите?

– Знаешь, кто такой Бельман?

Я был шокирован и решил тоже «тыкать».

– А сам-то знаешь, кто такой Бельман?

– А как же! Он приходил сегодня утром и рассказал про тебя.