Наш бронепоезд. Даешь Варшаву! - Юрий Валин

– Лишние предосторожности не помешают, – небрежно заметил подполковник.

Прот поморщился. Нет, такое неверие в силу нарезного оружия пацана до добра не доведет. Ведь был у него случай убедиться, что девятиграммовые кусочки металла мигом могут судьбу в противоположную сторону развернуть. Кстати, что у милейшего Алексея Осиповича имеется? Штатный «наган» в кобуре держит – надо думать, под кителем что-то припас?

«Астория» еще больше напоминала осажденный форт. Из-за мешков с песком торчали головы бойцов. Оба броневика по углам здания уже успели обложить мешками с песком. Красное знамя над дверью поникло в безветренном воздухе. Перед стеклянными дверьми стоял полковник-дроздовец плечом к плечу с абсолютно неуместным здесь детиной в коже, с нашитой на рукав алой суконной звездой и красной розеткой краскома на груди.

«Паккард» к гостинице не свернул, проскочил чуть дальше, остановился у следующего дома – трехэтажного особняка, украшенного по фронтону пыльной изобильной лепниной. Вдоль цоколя тянулись все те же мешки с песком, на углу торчали рыла «максимов». Капитан, начальник охраны, придерживая шашку, отдал честь автомобилю.

Катя и остальные были поспешно препровождены в дом. В вестибюле, среди тусклых деревянных панелей, Макаров с облегчением сказал:

– Извините за спектакль. В городе бродят мародеры, имелись случаи беспричинных перестрелок. Не хватало еще под шальную пулю угодить. Располагайтесь, я прикажу чаю подать. Большевистское руководство, хм, излишней пунктуальностью не отличается. Аудиенции у товарища Троцкого, вероятно, подождать придется. Потом наш главнокомандующий прибудет. Вам, Прот, придется поскучать при переговорах. Надеюсь, заседание не затянется. Антон Иванович с трудом выносит личное присутствие товарища предсовнаркома.

– Они сюда приедут? – поинтересовалась Катя, озираясь. Наглухо заложенные окна производили гнетущее впечатление. К тому же вчерашнее нехорошее предчувствие вернулось с новой силой.

– Командующий подъедет. А товарищ Троцкий уже в зале. Он человек предусмотрительный. В его личной храбрости я ничуть не сомневаюсь, но по его требованию пришлось проломить стену гостиницы – Троцкий прямо из своих апартаментов на переговоры является.

– Этак он агорафобию заработает. Ну, мы не сильно огорчимся. Насчет чая действительно распорядитесь, Алексей Осипович, если можно, – Катя обняла за плечо мальчика, повела к столу, сдвинутому в угол вестибюля. – Ничего, смотри, как тихо, спокойно, мебель самая обычная.

– Там светло было, – рассеянно сказал Прот. – Другая комната. Наверху, наверное. Вы, Екатерина Георгиевна, за меня не волнуйтесь. Я справлюсь.

Посидели молча. Даже Витка присмирела. Прот тоскливо разглядывал крошечные лучи света, пробивающиеся сквозь заложенные окна. Со второго этажа спустился какой-то полковник и с ним неуклюжий человечек в несуразном полувоенном костюме. Посмотрели на гостей, ни слова не говоря, ушли. Появился Макаров с графином, извинился – чая пока достать не удалось, но вода вполне свежая.

– Прот, вы не беспокойтесь. Дом еще раз проверен, караулы усилены. Товарищи большевики тоже предупреждены. В грубых провокациях никто сейчас не заинтересован. Все меры приняты.

– Да я в этом ничего не понимаю, – Прот рассеянно вертел в пальцах пуговицу. – Да и не боюсь я уже. Устал. Вы, пожалуйста, тоже подальше от меня держитесь. Екатерина Георгиевна считает, что вы приличный человек. Жаль будет, если…

– Перестаньте. Я наверху частенько бывал. Даю честное слово – нет там никакой бордовой, цветастой мебели.

Прот пожал плечами:

– Значит, я что-то другое видел.

– Будет вам про мебель болтать, – сказала Катя. – Прямо краснодеревщики какие-то. Вы, Алексей Осипович, лучше скажите, отчего здесь так безлюдно? Аура у дома нехорошая?

– Так ведь считается сие здание, так сказать, нейтральной зоной. По сути, здесь лишь высочайшие переговаривающиеся лица бывают, ну и личная охрана. Посторонних решено не пускать. Оттого, пардон, и некоторый свинарник. Вот, даже чаю не удалось найти.

– Бог с ним, с чаем. Угостите даму папиросой. Я, грешна, иногда балуюсь. Покурим у двери?

Подполковник с готовностью распахнул портсигар. Едва отошли, спросил встревоженным шепотом:

– Что? Сорвется мальчик?

– Думаю, выдержит. Хотя по-свински мы с ним обходимся, Алексей Осипович. Но я по другому поводу вас увела. У меня был один хороший товарищ. Несмотря на возраст – он не старше нашей Витули, – удивительно чуткий человек. У него перед всякой неприятностью живот крутило. Я к тому, как у вас, Алексей Осипович, с интуицией? Не скребет острым коготком?

– Бог с вами, Катя. Меня уже так давно скребет, что все коготки затупились. А вы, значит, занервничали? А с виду совершенно незаметно. Что-то конкретное? Или из-за видений нашего юного друга? Полагаю, даже его дару свойственно иногда ошибаться. Заверяю вас, бордовой мебели в этом доме действительно нет. Я сейчас у полковника Рихтера уточнял. Он практически ежедневно на переговорах присутствует, – Макаров ткнул папиросой вверх.

– Ну хорошо. Вы мне уж и огня дайте, что ли?

Макаров чиркнул спичкой. Катя выпустила облачко дыма. Хороший табак. Только сейчас нервы не отпустит – пацан навел тревогу. Не хочется здесь оставаться, ой не хочется.

– Алексей Осипович, у меня к вам нескромная просьба. Не поделитесь тем, что у вас в правом кармане галифе? У вас еще и «наган» есть – вполне надежный револьвер, вам хватит. Честное слово, я ни в главнокомандующего, ни в этого кошака революции палить не собираюсь. А мне с железкой намного спокойнее будет.

Подполковник улыбнулся:

– Отдаю должное вашей наблюдательности, но вынужден просьбу отклонить. Если вы обратили внимание, вас охраняют отборные чины контрразведки. Снаружи все оцеплено. У большевичков под боком два десятка пулеметов. Вы и нам нужны, и им. Есть кому вас защищать. Кроме того, отстреливаться из окон из карманного «браунинга» смешно. Я, конечно, не подвергаю сомнению точность вашей руки и глаза, но…

– Понятно. Я, собственно, и не надеялась.

– Катя, вам страшно? Я думал, вы совершенно непробиваемая дама. Зачем пошли? Вполне могли остаться на квартире.

– Я, Алексей Осипович, человек испорченный и не очень честный. Но товарищей бросать – это уж вовсе свинство. Я мальчика сюда привела, хочу, чтобы он отсюда и вышел целым и невредимым.

– Куда вы его дальше поведете, Катя? – едва слышно спросил подполковник. – Туда, к себе? Я не спрашиваю куда, но все-таки. Неужели он так уникален?

– Фу, Алексей Осипович, за кого вы меня принимаете? Я детей не похищаю. Ему бы где-нибудь тихонько пристроиться. Жить мирно, солнышку радоваться. В монастырях, знаете ли, тоже не сахар.

Макаров глянул как-то странно и пробормотал:

– Солнышко – это хорошо. Но едва ли о пасторальной жизни речь идет. Ценный ваш Прот. Не отпустят. Такие перспективы мальчику открывают. Впрочем, что я вам объясняю.

– Черт его знает. Возможно, мальчику у вас лучше будет. К самостоятельной жизни он не слишком приспособлен. Ему бы самому решить. Но для начала недурно было бы сегодняшний день пережить.

Подполковник затянулся папиросой и задумчиво сказал:

– Чудовищное вы существо, Екатерина Георгиевна. Даже не знаю, что меня в большее замешательство вводит: вульгарность и циничность ваши безмерные или глаза чудные, искренние. Почему вам верить хочется? И что я в романтизм ударился, старый дурак?

Катя хмыкнула.

– Может, вы и дурак, но уж точно не старый. Муж мой едва ли старше вас был. Устали вы, отдохнуть нужно. Давеча, вместо того чтобы меня гомеопатическими дозами коньяка потчевать, выставили бы милягу-поручика подышать свежим воздухом. Я бы вам показала – возраст.

Подполковник изумленно приподнял бровь.

Катя фыркнула:

– Да правильно вы все поняли, Алексей Осипович. Я действительно девица циничная, прямолинейная. Ладно, не будем рассусоливать.

Катя отошла к своим. И кто за язык тянул? Заигрываешь, как… панельная. Тьфу!

По лестнице звонко затренькали шпоры – спустился туго стянутый ремнями мужчина. Придерживая кривую шашку, громко спросил:

– Колдуном кто у вас тут будет? Товарищ Троцкий ждет.

Прот медленно встал. Подполковник сочувственно похлопал его по плечу:

– Ну, с богом. Не волнуйся. Все обойдется.

Катя сделала знак Витке – сопровождающие, на выход.

– Что-то мелковат колдун, – удивился мужчина на лестнице. – Из лилипутов? В цирке откопали, ваше благородие?

– Вас препроводить мальчика прислали? – холодно поинтересовался Макаров. – Вот и провожайте. Товарищ Троцкий вполне осведомлен, кого именно приглашает.

– А эти… гражданки куда? У нас все здоровы, не хвораем. Нам сестрицы без надобности. Или барышни по другой части служат?

– Это кто барышня? – ласково спросила Катя. – Я? Ты, товарищ, язык-то попридержи. Мы сюда не напрашивались, работы и так полно. Мальчик несовершеннолетний, болезненный. Ты ему лекарство дашь, если что? Нас ваши военные секреты не интересуют. И ваш вождь не шибко интригует. Мы привычные, мы под дверью подождем. Если опасаетесь, можете на нас какую-то пулеметку наставить. Аники-воины, блин.