В ожидании мира - Мадина Амагова

Как и в первую войну, решено было ехать в ст. Серноводскую к Раисе.

Так как ст. Серноводская граничила с Ингушетией, она была объявлена зоной беженцев, где, якобы, не будет боевых действий.

У Раисы уже был полон дом беженцев. Она по доброте душевной никому не могла отказать в приюте. К ней съезжались родственники и знакомые со всей республики.

Семья Раисы жила в трехкомнатной квартире, которая находилась в учительском доме. Еще на выделенном рядом участке был большой недостроенный дом, в котором было два корпуса с отдельными входами. И хоть дому требовался ремонт, и там не было мебели, он хорошо отапливался, и прожить в нем в холодное время можно было без особых проблем. Главное под домом был хороший, надежный подвал.

В квартире с семьей Раисы поселились мы, а дом полностью был занят другими родственниками.

Мне всегда нравилось бывать в Серноводской. И когда встал вопрос: куда ехать из города, я не сомневалась и приехала туда, где мне всегда были рады.

В общении не было недостатка. Для любого человека это очень важно — не быть одиноким в моменты отчаяния. Мы собирались большой компанией, пили чай, играли в карты, смотрели фильмы и много говорили. Говорили о разном, но основной темой оставалась война, которая в который раз нарушила все планы.

Так прошло около двух недель. К концу второй недели выяснилось, что зона беженцев превращается в зону боевых действий.

Бомбить Серноводскую начали поздно ночью. В тот момент я находилась в ванной с мыльной головой. Ураганный обстрел был такой силы, что я испугалась быть захороненной под руинами дома с пеной на голове. Дом так трясло, казалось, что его отрывало от земли. До сих пор удивляюсь, как стекла остались целы.

Я наспех ополоснула голову и в темноте, свет сразу же погас, натягивала на мокрое тело одежду. В квартире уже началась паника. Женщины плакали и причитали, прижимая к себе детей. Заурбек, младший из сыновей Раисы стал кричать, чтобы все легли на пол. В темноте не могли найти ни свечей, ни лампы. Кто-то искал документы, кто-то теплую одежду. Спотыкаясь, друг об друга, жители квартиры метались по комнатам. Сквозь этот шум и суету я слышала только один голос, который без умолку твердил: «Где моя сестра? Где моя сестра?». Это была Залина, она не знала, где я нахожусь. Выбежав из ванной, я на ощупь нашла ее в темноте и обняла, прижав к себе крепко. Я старалась успокоить ее, унять дрожь. Моя маленькая сестра впервые попала под бомбежку и это вызвало у нее шок. Я очень испугалась, с ней могла случиться истерика. Все плакали. В этот момент я почувствовала, что надо как-то удержать панику и именно я должна что-то сказать, чтобы все успокоились. Прочитав молитву, предложила всем присутствующим повторять за мной. Сначала начали хаотично, потом голоса зазвучали в унисон. Прерывались и вздрагивали, когда раздавался очередной взрыв. Ждали хотя бы пятиминутного затишья, чтобы успеть добежать из квартиры до подвала дома.

Вслушиваясь в голоса, я невольно сравнила наше растерянное бормотание с пением школьного хора, который был делегирован в соседний поселок, отстаивать честь школы на конкурсе песни.

Это было много лет назад. Нас отправили на конкурс без баяниста, он оказался болен, не было и дирижера.

Мы вышли на сцену, и даже не успев сообразить, что не сможем петь без аккомпанемента (потому что ни разу не пробовали) запели песню. Запели с разницей в секунды «На Мамаевом кургане тишина…». Получился такой ералаш, что над нами смеялись не только ученики, но и учителя с приглашенными гостями. Но мы все-таки допели, точнее «допозорились». Эта неудача нас нисколько не расстроила, потому, как после конкурса намечалась дискотека. Заняв последнее место на конкурсе, мы без зазрения совести потанцевали на дискотеке и даже успели посетить местный краеведческий музей.

Наконец-то наступило долгожданное затишье. Мы зажгли свечи и потихоньку разглядывали кто, где находится. Обнаружив, что среди нас отсутствует Зарган, мы с Залиной зашли в спальню. Зарган, глубоко зарывшись под одеяло, лежала на кровати. Она накрыла голову, как будто это могло ее спасти. На наше удивление, невозмутимо сказала, чему быть, того не миновать. Наши уговоры пойти в убежище не помогли. Зарган так и осталась под одеялом.

Все остальные отправились в подвал дома. Когда мы туда спустились, там уже собралась толпа. Сюда пришли жители соседних домов. Наверно это был самый надежный подвал на улице. Еще в такие моменты люди старались держаться вместе. Было много детей, даже грудных.

Устроились, кто, где мог. Некоторые захватили из дома маленькие табуреты и одеяла.

Я, как всегда, принялась разглядывать присутствующих, хотя многого при свете свечи не увидишь. Вслушивалась в разговоры, которые прерывались когда раздавался грохот взрыва. Слушала я не потому, что хотела быть в курсе всех дел, а просто было интересно, о чем могут говорить люди пришедшие спасаться от смерти. В помещении стоял монотонный галдеж похожий на жужжание. А разговоры обычные: о том, как подорожала мука; о том, что пособия не выдают; о том, что скоро чья-то свадьба; и так далее. Говорить про политику никто не хотел. Люди просто устали спорить о том кто прав, кто виноват. Хотя в недавнем прошлом среди народа разгорались нешуточные споры. Дело доходило даже до драки. Бывало, что в одной семье сосуществовали сторонники и противники независимости. Родные братья, разошедшись во мнении, могли не общаться друг с другом и даже становились врагами. Так что война проникла внутрь семей.

Вообще, по мнению многих, идею независимости стали поддерживать от безделья. В начале 90-х, несмотря на то, что политическая обстановка была непонятной и экономика разваливалась, люди жили безбедно. В основном за счет того, что Чечня стала торговым центром на Северном Кавказе. Был большой оптовый рынок «Петропавловский», куда съезжались челноки со всех соседних республик. В нашу же республику товар огромными партиями поступал на прямую из Турции и стран Азии.

Ну и, естественно, бензин, который воровали все кому не лень.

Так вот жили-жили — не тужили, вроде бы все есть, а почему-бы не отделиться. Нашелся и лидер, который либо делал вид, что у него не все дома, либо на самом деле являлся таковым.

Не могу сказать, чтобы все относились к нему серьезно. В народе про первого президента ходило очень много анекдотов. Президент обещал народу золотые краники; утверждал, что молиться надо три раза в день; говорил о введении национальной валюты и любил поиграть в войнушки.

Шутки шутками, а к войне нас генерал медленно, но верно все-таки привел. Через год после начала боевых действий президент как в воду канул. Ни живого, ни мертвого его больше не видели.

По сей день споры о том жив он или нет, не стихают. Некоторые утверждают, что бывший президент в полном здравии греется на побережье Средиземного моря. Другие говорят, что он якобы, жив, но парализован. И небольшой процент спорщиков уверен, что автор идей независимости все же погиб.

Но я подозреваю, даже возвращение с того света этого причудливого человека, вряд ли что-то изменило бы.

В подвале мы просидели до 5 утра. Потом люди стали потихоньку расходиться по домам.

Дожив до утра, мы решили больше не подвергать себя риску и выехать из Серноводской в соседнюю республику.

Все утро мы помогали Раисе и ее невестке Джульетте собирать вещи. Заворачивали в старые газеты посуду, хрусталь, скатывали в рулоны ковры, складывали в коробки книги и фотографии. Теплую одежду и постельные принадлежности, свернув в тюки, погрузили в машину, а все остальное снесли в подсобное помещение, которое находилось под квартирами.

Мы были похожи на цыган, которые привыкли кочевать, только вместо кибитки, у нас был «дышавший на ладан» Рафик. Всего нас было человек пятнадцать. Трое из нашей семьи, дети и внуки Раисы, и ее родственники.

Все мы со своими пожитками разместились в машине и направились в станицу Слепцовскую. Это был ближайший населенный пункт на границе с Чечней.

После того как школы закрылись, Раиса устроилась работать в хлебопекарню, которая находилась в станице Троицкой. Там же решили искать жилье, чтобы переждать бомбежки.

Когда мы выехали из села, по дороге в Ингушетию уже стояла километровая очередь из всех видов транспорта. Здесь были и автобусы, и легковые автомобили, и тракторы, и мотоциклы. Была и живая очередь. Люди из ближайших сел пешком шли до границы Ингушетии, только чтобы пересечь рубеж и оказаться на мирной территории. Многие, дойдя до этого рубежа, там же ночевали. Сооружали из веток шалаши, спали в машинах и на улице. Некоторые умудрились вывезти с собой даже домашнюю скотину. Еду готовили здесь же на кострах.

Мы прождали своей очереди весь день. Можно было конечно пройти пешком, но тогда мы лишались единственного крова- Рафика. Перейдя границу, мы не имели возможность где-нибудь остановиться. Если и было жилье, сдаваемое в аренду, то оно уже было занято беженцами, которые приехали раньше. Цены на жилье, которое в большинстве своем не имело ни каких удобств, заметно подскочили. Мы так и не въехали в Ингушетию, и после того как стемнело, вернулись в Серноводскую.