Ночная мелодия - Би Джеймс

Кейт потянула его вниз, приглашая к объятиям и поцелуям.

Девлин устроил ее над собой, покачивая. Тихо, ликующе смеясь, она поднялась над ним, схватила его за запястья, лишив их свободы, держа его в плену. Их тела, такие разные, белое и темное, сильное и слабое, страстно желали друг друга.

Кейт наклонилась к своему заложнику с поцелуем. Ее грудь касалась его груди, обостряя с каждым прикосновением его муки.

Ее первый поцелуй был почти мимолетным, и Девлин, потеряв бдительность, поднял ее над собой, думая успокоить нарастающее неистовство, но окончательно потерял над собой контроль и потянул ее вниз, под себя.

— Моя очередь, — выдохнул он.

Он поднялся над ней, провел губами по изящной линии бровей, погладил щеточку ресниц и задержался на уголке ее рта. Дыхание у нее стало медленным, прерывистым.

Жесткие кончики пальцев провели по линии ее подбородка и шеи, замерли на мгновение на пульсирующей ямке под горлом.

Он посмотрел ей в лицо. Она опустила глаза, и ее ресницы затрепетали снова, а дыхание стало медленным и словно выжидательным.

Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он скользнул пальцем вниз от ее горла и резко остановился, услышав неровный ритм ее затрудненного дыхания. Он увидел темные зрачки, расширенные до радужной оболочки с золотистыми полосками, и начал покрывать поцелуями ее грудь. С каждым прикосновением его языка она вздыхала и вздрагивала.

Когда момент слияние настал, когда страсть, так тщательно сберегаемую, было уже не сдержать, они вместе погрузились в шторм, и вибрирующий вскрик Кейт слился с его стоном.

Потом он держал ее в объятьях, наблюдая, как она дремлет и просыпается, и опять засыпает. Под утро Кейт приподнялась и повернулась к нему, снова жаждущая, и он снова любил ее.

Когда пламя сгоревшей свечи вздрогнуло и погасло, пресытившаяся и утомленная Кейт повернула к нему лицо и ткнулась в ямку под горлом. Ощущая вкус моря на губах и тяжесть его руки на своей груди, она прошептала:

— Девлин, что это было?

И опять заснула.

Когда она проснулась, его не было.

Подняв голову с подушки и опершись на локоть, Кейт оглядела комнату. Ничего не изменилось. Почему-то она думала, что изменится. Она полагала, что после ночи с Девлином весь мир должен измениться.

Но свет дня все так же заглядывал в открытые двери, море все так же шептало свою мелодию под крики чаек, под окном все так же качались под легким бризом карликовые пальмы. Небо все такое же синее, на пляже серебрился песок, и все так же стоял дом.

Кейт изучила свое отражение: волосы были в ужасном беспорядке, лицо казалось бледным, но щеки горели от соприкосновения с однодневной щетиной. А ее губы…

Уставившись на незнакомку в зеркале, Кейт коснулась припухшего рта, провела пальцем по губам, как проводил он, снова почувствовав его поцелуи. Вспомнила его прикосновения, доводившие ее до исступления.

Отбросив простыню, наброшенную Девлином, Кейт собрала розовые лепестки, поднесла к лицу и, глубоко вдохнув их аромат, признала, что ночь была великолепна.

Да, она изменилась за одну-единственную ночь. Поднявшись с постели, Кейт вошла в ванную и придирчиво оглядела свое тело. Оно выглядело как всегда, и все же она уже другая. Умом, телом, сердцем. Она вошла под теплый душ, чтобы приготовиться к новому дню и встрече с Девлином.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В доме было пусто, тихо… и одиноко. Одиночество давило на нее — Кейт уже отвыкла от него за эти сутки.

Странно, думала она, бродя по дому. Одиночество редко беспокоило ее. На ее памяти, она была одна всегда, хотя родители ее любили. И все же, она была как бы дополнением к их всепоглощающей взаимной любви. Самым дорогим дополнением, балованным и обожаемым, но всегда с полной информированностью о том, что происходило за пределами.

Колледж, юридическая школа, короткая работа посредником, потом замкнутость и секретность «Черной стражи» только усугубили старые привычки. Привычки, которые стали второй натурой. До Девлина.

Девлина, который ворвался в ее жизнь, улыбнулся своей дразнящей улыбкой, посмотрел на нее грустными красивыми глазами. Девлина, чье отсутствие причинило ей незнакомую боль в этом новом необычном одиночестве.

Кейт надела белые джинсы, фиолетовую рубашку и босиком прошла на кухню. Ей хотелось пить. И тут до нее донесся аромат кофе из кофеварки. Кофе! Значит, Девлин подумал о ней. Она подошла к окну. Прилив был еще высок и грозен. Обломки, принесенные штормом, были навалены на берегу и лужайке перед домом.

И он был там, работал на дворе.

— Девлин.

Не задумавшись, Кейт поспешила на террасу и вниз по ступеням. Звук шагов ее босых ног заглушался прибоем, поэтому он не узнал, что она уже здесь, пока она не коснулась рукой его плеча.

Девлин повернулся и внимательно посмотрел на нее, словно отыскивая какие-нибудь повреждения. Потом отложил сломанную ветку карликовой пальмы и снял перчатки. Отбросив перчатки прочь, он тем же движением притянул ее к себе и прикоснулся губами ко лбу.

— Доброе утро, дорогая. Или добрый день, соня? — Прижав ее к своей голой груди, он склонил голову и положил подбородок на ее волосы.

Кейт слушала биение его сердца, ее руки скользили по выпуклым мышцам его спины и плеч. Она как бы успокаивала беспокойство, которого не понимала. Когда он постепенно расслабился, она слегка отступила от него. Что-то жесткое и беспокойное проступило в его лице, голос у него огрубел.

— Это я сделал?

Кейт потерлась щекой о его ладонь.

— Это не больно. — Голос у нее затих, рука накрыла его руку. Она заглянула ему в глаза. — Розы в моей постели, розы на моих щеках…

— Нет! — Девлин схватил ее пальцы, отступив на шаг назад. Он не хотел слышать или думать о ночи. Потому что, пока работал, он кое-что взвесил, и теперь для того, что он собирался сказать, ему нужна была холодная голова. Именно поэтому он оставил ее этим утром.

Как бы сильно он ни хотел ее, но пока у него есть дело и не решены некоторые проблемы, самое лучшее не сближаться. Кейт нужно держать на расстоянии. Ему нужно время, чтобы подумать.

— Кейт. — Он замолчал и оглянулся. Она была слишком хороша в свете солнца, с просвечивающими на солнце волосами, в своей великоватой рубашке. Слишком любима, с ее влажными и сочными губами, припухшими от его поцелуев. — Любимая…

Любимая. Почему-то слово мучило, если звучало не перед… Возможно, дело в тоне. Или в том, что она сразу почувствовала… День вдруг стал не таким ярким, и запах роз, сохранившийся в памяти, начал вызывать отвращение. Руки у нее бессильно повисли, она мрачно наблюдала за ним и ждала, когда он подыщет нужные слова.