Канарейка - Леонид Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пф, – выдохнула она, подняв брови и качая головой. – И что это было? Ха!
«Даже ключ нормально не могу вставить», – попеняла себе Лида, открывая замок.
Нащупав выключатель, она включила свет и ещё неосознанная ясность произошедшего заставила Лиду застыть на месте.
Мама и Бзик
До Нижнего на автобусах и попутках добирались. И хотя Бзик на этот раз в бегах не был, мотаться между Питером и Нижним Маме всё равно стрёмно было. Два грузина, пусть и в достойных прикидах, глаза мозолят, как ни линяй. Короче, по бритве ходили. Сначала по-русски говорить пытались, но акцент жёг. Плюнули и меж собой ботали только на родном. Что на итальянцев здорово смахивали – порожняк: никто «Бонджорно!» не скажет.
– Вам куда генацвали? – окликнул их таксист у Московоского вокзала.
Бзик дёрнул Маму за рукав:
– Рикшу возьмём, нет? До завтра не доберёмся, Мама.
– Бзик, ты совсем Бельмондо, что ли? Рикша дорогу от бама до хаты срисует и, как по нотам, потом отстучит.
– Хорошо.
– А, нет! – Мама остановился и обернулся к водителю. – На Бор нам.
– Садимся! – таксист скрылся в машине.
Бзик рядом с водителем сел. Мама на заднем сиденье угнездился, сигарету прикурил и жадно затянулся. Пепел стряхнул на резиновый коврик под ногами и на мясистую шею водителя посмотрел. Зажмурился и тихонько крякнул.
– А на Бору вам куда, мужики? – водитель чуть наклонил голову набок.
– Эта, улыцэ … – засуетился Бзик.
– Нэклюдаво, на станции, – быстро уточнил Мама и несильно кулаком в спинку пассажирского сиденья ударил.
– Окей! Неклюдово, так Неклюдово. – Водитель промурлыкал: «Где же ты, моя Сулико?», отстукивая мелодию пальцами на руле, и задорно посмотрел на Бзика.
– Радзио луче включай, – хмуро огрызнулся тот.
– В Киров едзэм, – Мама исподлобья снова на толстую водительскую шею посмотрел.
– А чего ж в городе не сели? – водитель мотнул головой в сторону всё дальше назад убегающего Нижнего Новгорода.
– Родствэнык тут у нас. Увидзэмса и на поэзд, – неспешно прозвучал убедительный баритон Мамы.
– Э… – обернулся к нему удивлённый Бзик.
– Парень, тише дыши, – Мама продолжить ему не дал.
В Неклюдово на электричку пересели, доехали до «Моховых гор» и после еще пешком до улицы Гастелло шли. Когда на месте были, стемнело уже. Фонарей почти не было. Слева парк, справа – частные дома.
– Что за концерт, Мама? – возмущался по дороге Бзик. – Мы только на велосипеде не ехали!
– Надо будет – поедем! И на велосипеде, и на хромом ишаке. У нас дело не на один лимон было. А теперь борода какая, смотри!
– Зачем вообще мы с этим фрайером связались?
– Уважаемые люди за него просили, – Мама искал нужную улицу по табличкам с названиями.
– А сами эти люди что?
– Эти люди меня грели, когда я лямку тянул и тебя прятали, когда ты винта давал.
– Что, дядя Анзор?
– Анзор тоже, – Мама в темноте высматривал номера домов.
– Э, откуда дядя Анзор это фуфло знает? – Бзик поднял руки к голове и тряс ими у лица, растопырив пальцы.
– У Анзора он деньги брал, тут какой-то завод строить.
– Дядя Анзор в Самаре ведь!
– Э, парень, что ты хочешь? – Мама хлопнул Бзика ладонью по плечу. – Он тут у Шалико просил, но Шалико закрыли. А? Что любопытный такой?
– Нет…
– Фонарь проверь. Мне его дай. Где месарь твой?
Бзик отдал Маме карманный фонарь и ловким движением раскрыл нож-бабочку, с достоинством на Маму посмотрел и таким же движением сложил нож. Показалась луна и по улице забегали тени.
– Больше ты ничему в академии за столько лет не научился?
– Мама, что ты зубы сушишь, а? Я тебе что, баран, что ли? Ты мне кто, папа?! – Бзик негодовал и щурил один глаз.
– Деньги не возьмём – соседями по яме будем. – Мама закурил.
– Где дом этот уже?
– Бзик, нет, ты не баран! Ты – слепой баран! – Мама сквозь беззвучный смех выпускал струйки дыма. – Мы третий раз к нему подходим.
– Деловой ты, Мама! И что?
– Можно. Идём. Шухер какой – через задний двор валим. По-одному. Послезавтра в Шуе встретимся, у колокольни. Ты меня понял, парень?
– Понял, понял. Не биномньютона.
– Что? Ты оборзел, я смотрю! Что это за феня?
– М… – Бзик растерялся, глаза его забегали. – Э, ладно, Мама, проехали.
– Я тебе покажу, у кого бидон не дома!
Мама бросил окурок в лужу, посмотрел на Бзика и палец к губам приложил. Бзик кивнул, они быстро перешли дорогу и около глухого забора остановились. Мама слегка надавил на калитку, и она тихо отворилась. Мама недовольно покачал головой. Бзик поднял плечи и повернул ладони кверху. Мама дотронулся до уха и крест руками показал. Бзик открыл рот и закивал. Крыльцо под ними тоже только один раз срипнуло. Свет в доме не горел. Они прижались спинами к стене дома и Мама аккуратно ручку двери на себя потянул. Дверь плавно приоткрылась, и они проскользнули внутрь.
– Свет не включайте! – послышался голос из комнаты рядом со входом.
Мама, хотя и ждал услышать голос, вздрогнул и напрягся. Бзику кивнул: «На месте!»
Мама выглянул из-за косяка. Комната проходная была – в правом дальнем углу зиял чёрный дверной проём. Узкой стороной к двери стоял прямоугольный стол. В темноте было не разобрать, но похожий на кухонный. По другую сторону стола сидел человек. Яркий лунный свет падал из окна позади и очерчивал чёрный силуэт, делая лицо неразличимым. Зато на светлой столешнице отчётливо выделялся револьвер.
– Да он дурак совсем! – Мама вошёл в комнату. – Фонарь, стол, игрушку не трогай.
– Понял! – Бзик вошёл следом и встал чуть позади Мамы.
– Что вы там говорите? – в голосе человека за столом слышалась нервозность.
– Винаградын сколька в грозды? – спросил у человека Мама.
– Что-что? – переспросил тот и подался вперёд.
Мама включил фонарь и луч ударил в глаза сидевшему. Тот вскинул руку и в тот же миг Бзик резко пнул торец столешницы. Стол прыгнул на сидящего, ударил его в грудь и опрокинул вместе со стулом. Не упрись человек спиной в подоконник, неминуемо упал бы навзничь. Зажатый столом, на который с противоположной стороны давил ногой Бзик, человек судорожно глотал воздух и всё пытался дотянуться до револьвера. Но удар был такой силы, что оружие почти не сдвинулось с
