Жизнь честных и нечестных - Елена Топильская

Как только мы вошли в вестибюль гостиницы, приветливая женщина-портье замахала нам рукой:

— Петербуржцы, вас искал кто-то!

— Кто? — спросили мы хором.

— Из Питера звонили, спрашивали, остановились ли вы в гостинице. Я дала номера ваши, наверное, будут звонить. Поди, начальство проверяет?

— Да уж, вестимо, — улыбнулся ей Андрей.

— Это тебя, что ли, ищут? — спросила я, пока мы поднимались в лифте.

— Нет, — прищурившись, ответил Андрей.

— Ну, а уж мое начальство меня разыскивать не будет в милицейской гостинице.

— Правильно, — разглядывая кино на свет, сказал Андрей. — Ищут не тебя и не меня.

— А кого же? — удивилась я.

— Нас, — коротко ответил мой секьюрити, нагруженный провизией.

В номере я взяла инвентарное блюдо, положила на него фрукты, прихватила арбуз и пошла в ванную мыть все это великолепие.

Андрей открыл вино, разлил по стаканам и включил по телику питерскую программу. Там шел брифинг, посвященный перспективам раскрытия дерзкого убийства личного друга вице-президента.

Мы уселись перед телевизором и стали развлекаться, комментируя выступление начальника ГУВД.

— Это преступление будет раскрыто в ближайшее время, мы уже достаточно много знаем о преступнике, — надувая щеки, сообщал он журналистам. — Преступник, на поиск которого ориентированы все службы, — это человек в возрасте тридцати-сорока лет, среднего роста, среднего телосложения, может быть одет в черные джинсы и светлую куртку из плащевой ткани.

— И галоши, — добавил Андрей.

— В Федеральной службе безопасности, — вещал генерал, — создан штаб по расследованию убийства. Мы договорились два раза в день встречаться там и обмениваться накопившейся информацией.

— Два раза в день?! — ужаснулась я, в том смысле, что если так часто встречаться, то когда же работать?!

— Действительно, — поддержал меня Андрей. — Пять раз надо, не меньше.

Пресс-конференция закончилась, и мы переключились на другую программу. Известный, намозоливший всем глаза депутат со слезой в голосе рассказывал все про того же Хапланда:

— Это был талантливый ученый, прогрессивный чиновник, реформатор и кристально честный! человек. Бориса Хапланда убили за то, что он сам не брал взяток и другим не давал этого делать.

— Просто поразительно, — сказал Синцов, — а в определенных кругах пожимают плечами — зачем! было убивать Хапланда, если с ним все вопросы можно было решить за деньги?!

Он заботливо вытащил косточки из отрезанных для меня кусков арбуза и подвинул ко мне тарелку. Я невольно сравнила его с Толиком Горюновым и задумалась. Все-таки права Машка: Толик — фат, я бы даже сказала, фанфарон, хорош он в интимной обстановке, и ласков, и может быть заботливым, а вот на настоящего мужика не тянет. Не могу понять, в чем дело, но вот от Андрея идет мощная волна мужественности и надежности. А от Толика, наоборот, веет опасностью. Нет, надо завязывать с этим моим крутым виражом, больше отрицательных эмоций, чем удовольствия, особенно если он за моей спиной языком чешет.

Я вспомнила наше последнее свидание. Мы встретились у метро возле «тетиной» квартиры, причем, пока я ехала до этой станции, я вела себя как резидент вражеской разведки, обрубающий «хвосты»: постоянно оглядывалась, переходила из: вагона в вагон, тщательно осматривала всех пассажиров, проверяя, не замаскировался ли среди них мой муж, и на этом потеряла миллиарды нервных клеток.

Когда я вышла из метро и ко мне подошел Толик, я была уже на последнем градусе паники, он даже спросил, что со мной творится. «Ничего особенного, — ответила я, нервно оглядываясь. — Пошли быстрее», — и потащила его к проходному двору. «Подожди, — уперся Толик, — я хотел тебе бананов купить и орешков соленых, дай я к ларьку подойду», — но не тут-то было. Я так стремилась быстрей скрыться с глаз людских, что огрызнулась: «Я что, к тебе есть, что ли, приезжаю? У меня мало времени!», — и рванула Толика вперед, что явно произвело на него неприятное впечатление. Он с кривой улыбкой заметил: «Ну ты, Швецова, даешь!» А в квартире, когда мы уже обнимались в постели, меня трясло от страха, потому что мне все время казалось, что, когда мы с Горюновым выйдем на лестницу, у дверей будет стоять мой муж, и я больше никогда не оправдаюсь.

— Скажи мне, Маша, — неожиданно спросил Андрей, — а почему ты с мужем не разведешься?

Я слегка оторопела.

— Уйти некуда? — продолжил он.

— Послушай, что, вся питерская милиция в курсе моих семейных дел?

— А я что, вся питерская милиция? Ну ладно, Маша, не хочешь — не говори, но я не просто так спрашиваю.

— Не просто так? А как? Или ты как честный человек хочешь на мне жениться после ночи, проведенной в поезде?

— Я же сказал, не хочешь — не говори, но похоже, что ты его не любишь и жить вам вместе тяжело.

— Вот как? А на основании чего, позволь спросить, ты пришел к подобным выводам?

— Маша, не бесись, я уже вижу, что ты заводишься… Ты женщина заметная, естественно, что тебе говорят. Мужики слюни пускают, начинают выяснять твой статус, а наш брат всегда рад о вас, девушках, посплетничать.

— Да, это точно. Могу утверждать, что женщины никогда в своем кругу не обсуждают так мужиков, вы же, скоты, ни сантиметра дамской плоти пропустите! И что же именно ты слышал?

Я сказала это и моментально пожалела. Ведь знаю себя: стоит мне услышать что-нибудь неприятное свой адрес, я просто заболеваю. Умом я понимаю, что не на все стоит обращать внимание, но в душе справиться с этим не могу, несмотря на совет моей мудро подруги Маши Швецовой. Плакалась я ей как-то на сплетников, Машка терпеливо меня слушала, а пота сказала: «Мышь! Никогда не поддавайся на провокации! Даже если ты будешь причислена к лику святых, все равно найдется субъект, который позлословит твой адрес. Поэтому, если кто-нибудь очень настойчиво захочет тебе поведать, что он о тебе слышал одной компании, заткни уши…»

Но, к сожалению, я не Маша Швецова, а всего лишь Маша Швецова. Это мы с Машкой так шутили в далеком прошлом (например, показывая фотографию: «Это кто — Маша Швецова? — Нет, Маша Швецова. — А-а, а я думал, Маша Швецова…»), вопрос уже слетел с моих губ.

— Так что же ты слышал?!

— Да успокойся ты, ничего особенного… Слышал я, как твой муж на твою работу реагирует, мне ребята из убойного рассказывали.

Действительно, ребята из убойного могли рас сказать случай, когда в пятницу задержали убийцу, я приехала его допрашивать, он битых два часа ломался и вдруг заявил, что ему нужно подумать до завтра. А мне в субботу нужно было ехать с мужем на дачу, но поскольку я не шибко эти поездки любила и пробовала находить всякие отговорки, шаг влево — шаг вправо считался за побег и мое ренегатство сурово преследовалось мужем. И вот я, выслушав заверения злодея, что завтра он нам расскажет всю свою кошмарную жизнь, снимаю телефонную трубку, звоню мужу на работу и сообщаю, что не смогу завтра с ним поехать на дачу, потому что мне придется работать. А он в ответ начинает вопить так, что телефонная трубка дребезжит и спаренные аппараты на столах подпрыгивают, а деликатные опера стараются да меня не смотреть и делают вид, будто они временно оглохли. Дошло до того, что один из оперов, давно Игоря знающий, поднял трубку параллельного телефона и сказал ему: «Слушай, кончай орать на жену!»

— Говорят, например, что хоть Швецова и старший следователь, а муж ее поколачивает, — безжалостно продолжил Андрей.

Я поразилась тому, как в мозгах досужих сплетников все трансформируется из мухи в слона. — Ты знаешь, слухи о моей смерти от побоев сильно преувеличены. А вообще развестись я давно хочу. Только и мне уйти некуда, и Игорю. И мама у меня не переживет этого, и ребенок страдает. Ты не представляешь, в какой я ловушке. И у меня такое чувство, что я не выберусь из этой ловушки никогда.

— Могу тебе сказать по собственному опыту, что это тебе только кажется. Значит, край еще не наступил. А вот когда станет по-настоящему невмоготу, ты возьмешь ребенка и уйдешь, хоть на улицу, если больше некуда. А пока тебе кого-то жалко, маму или Игоря, ты действительно в ловушке и никуда не денешься.

— Ты глубокий теоретик семейных отношений. Но в любом случае спасибо за совет.

— Ладно, Маша, пора спать, — сказал Синцов. — Хочу тебе предложить небольшую рокировочку. Я останусь ночевать здесь…

Я открыла рот для язвительного замечания, но Синцов продолжил:

— А ты пойдешь спать в мой номер.

— Зачем это еще?!

— Ну ты ведь не хочешь, чтобы мы ночевали в одном номере? Хотя это был бы самый рациональный вариант. Поэтому для твоей безопасности я тебя прошу о таком пустяке: тихо выйти из номера, убедиться, что в коридоре никого нет, тихо войти в мой номер, закрыться изнутри, закрыть окно, лечь спать и никому ни под каким предлогом не открывать дверь, даже если будут кричать: «Пожар!»