Путь праведных (МЕСИЛАТ ЙЕШАРИМ) - Моше-Хаим Луццато (Рамхаль)

Глава четырнадцатая

Категории отделенности

Существуют три категории отделенности: отделенность в удовольствиях, отделенность в законах и отделенность в обычаях. Отделенность в удовольствиях мы упоминали в предыдущей главе. Это значит не брать от мира то, что необязательно для существования. А это охватывает все, что является наслаждением для одного из чувств, то есть еда, одежда, прогулки, праздные разговоры и тому подобные наслаждения, кроме тех случаев, когда наслаждение есть исполнение заповеди.

Отделенность в законах означает, что следует всегда предпочитать наиболее строгое решение вопроса. Следует считаться даже с одиночным мнением в споре, если доказательства кажутся верными; более того -даже если это единственное мнение выступает против галахического решения данного вопроса. Это возможно при условии, что такое строгое решение не окажется основанием для смягчения другого решения. И следует склоняться к строгому решению вопроса при сомнениях даже там, где можно склониться к смягчающему решению. Ибо уже объяснили нам мудрецы (Ху-лин 316) сказанное Иехезкелем (Иехезкель 4:14): «Вот душа моя не осквернена» — я не ел мяса животного, о котором дал указание мудрец, и не ел мяса умирающего животного. Все это, конечно, разрешено по закону, но для себя он склонялся к строгому решению.

Я упомянул выше, что отделенные не должны разрешать себе то, что разрешено всему народу, потому что им следует удалиться не только от уродливого и от похожего на него, но и от похожего на похожее. Сказал мар Уква (Хулин 105а): «Я в этом вопросе, как уксус, сделанный из вина, по сравнению с моим отцом, потому что если отец ел мясо утром, то он уж не ел творога до того же часа завтрашнего дня. А я, если не ем /творога/ за обедом, то за ужином поем». Конечно же, галахическое положение не требует поступать так, как поступал его отец. Если бы оно требовало, то мар Уква не поступил бы противно такому положению. Но его отец в своей отделенности склонялся к строгой стороне закона. Потому-то мар Уква называл себя «уксус, сделанный из вина» — он не был настолько отделен, как его отец.

Отделение в обычаях поведения — это уединение и устранение от себя пустого общества, чтобы обратить свое сердце к служению и должному соблюдению себя в этом служении. Но и здесь не следует впадать в крайность. Сказали мудрецы (Ктубот 17а): «Человек всегда должен считаться с окружающими». А также сказали (Макот 10а): «Меч на одиноких, и они поглупели». Меч на ненавистников мудрецов, которые занимаются Законом в одиночку. Но человеку надлежит бывать в обществе порядочных людей. Иногда это требуется для занятий или для заработка. Но потом следует уединиться, чтобы приблизиться ко Всевышнему и достичь прямых путей и истинного служения. Значит, нужно меньше разговаривать и остерегаться праздных разговоров, и не смотреть вокруг себя далее четырех локтей и тому подобное; стараться достичь того, к чему человек может привыкнуть настолько, что это станет его второй натурой.

Глава пятнадцатая

Пути приобретения отделенности

Вот избранный путь приобрести отделенность: видеть отрицательное в наслаждениях этого мира и их ничтожность и великие напасти и беды, столь часто проистекающие от них. Естество человеческое склоняет к этим наслаждениям настолько, что требуется очень много ухищрений и приемов, чтобы отделить человека от них. Это есть соблазн глаз, которые соблазняются видом того, что кажется хорошо и вкусно. Это тот соблазн, который привел к совершению первого преступления, как свидетельствует написанное (Берешит 3:6): «И увидела женщина, что дерево это хорошо для еды, и что услада оно для глаз, и вожделенно оно для познания, и взяла от плодов его, и ела.»

Но когда человек ясно поймет ложь, игру воображения, обман и призрачность того, что он посчитал благом, а зло, скрытое в этом ложном и обманном, закономерно выявится — конечно же, это ложное благо станет отвратительным человеку, он отринет его и совершенно его не захочет. Вот и вся наука, которой человек должен научить собственный разум: должно распознавать ничтожность и ложность этих наслаждений настолько, чтобы самому отринуть их, — тогда не будет трудно отогнать их от себя.

Вот наслаждение едой — оно наиболее осязаемое и ощущаемое. Но разве есть что-либо более преходящее, что можно быстрее утратить? Это наслаждение длится не дольше того времени, пока еда проходит через горло. Как только еда выходит из горла и спускается в желудок — потеряна память об этом наслаждении, забыто оно, как будто и не было. Если человек поест откормленных лебедей, он будет также сыт, как если бы поел черного хлеба, — нужно только съесть достаточно, чтобы насытиться! И он должен принять во внимание многие болезни, нападающие на человека из-за еды, и тяжесть, которую он ощущает после еды, и пары, оглупляющие его мозг. Вот подумав обо всем перечисленном, человек, конечно, не пожелает себе такого, поскольку такое благо — не благо, и такое зло — зло.

Если человек присмотрится ко всем остальным наслаждениям, какие бы ни были в мире, то увидит, что даже воображаемое благо в них кратковременно, а зло, происходящее от них, — тяжко и продолжительно настолько, что разумному человеку не пристало вводить себя в злые опасности ради этого воображаемого блага. Это просто, ясно и понятно! Когда человек приучит себя постоянно видеть эту правду — вот тогда он постепенно выйдет на свободу из темницы глупости, куда заключила его тьма материального. Он совершенно не будет соблазняться соблазнами ложных наслаждений, они станут отвратительны ему — и, как я написал, он отринет их.

И вот, если такой опыт наблюдения позволяет приобрести отделенность, то отделенность уничтожается непониманием смысла этого опыта, а также постоянным пребыванием среди вельмож и желающих почета, кто тщеславен и суетен. Потому что невозможно, чтобы в человеке не пробудилось вожделение, и он не возжелал этих почестей и величия, если он видит их. И даже если он не позволит злому началу победить его, не избежит борьбы — и вот он в опасности! О подобном сказал Шломо (Коэлет 7:2): «Лучше идти в дом скорби, чем идти в дом пира».

Глава шестнадцатая

Объяснение качества таара

Таара — это исправление сердца и мыслей. Такое выражение мы находим у Давида, сказавшего (Теи-лим 51:12): «Чистое сердце создай мне, Всевышний». Смысл этого состоит в том, что человек не дает места злому началу в своих деяниях, и поступки его происходят от мудрости и страха перед Всевышним, а не от преступления и вожделения. Это может проявляться даже в простых материальных действиях. Ибо даже если человек ведет себя соответственно отделенности, то есть не берет от мира больше, чем необходимо, ему требуется направлять свое сердце и свое мышление и в том малом, что он берет. Он не будет иметь в виду наслаждение и страсть, и его намерением будет добро, проистекающее из действия, которое происходит от мудрости и служения, подобно тому, что сказали о р. Элиэ-зере, который «открывал вершок, а прикрывал два вершка», и он был таков, как тот, кого злая сила заставляет это делать, и он делает, но совершенно не наслаждается тем, что делает. О подобном сказал Шломо (Мишлей 3:6): «На всех путях своих познавай /волю/ Его, и Он выпрямит твои пути».

Но нужно, чтобы ты знал, что также, как понятие «таара мысли» существует в естественных действиях, близких к злому началу, чтобы они удалились от него и не принадлежали ему, существует понятие «таара мысли» в добрых делах, близких к Создателю, чтобы они не удалились от Него и не принадлежали злому началу. В этом смысл понятия «не во имя», много раз упоминаемого в словах наших учителей. И объяснены слова наших мудрецов о том, что есть разные виды «не во имя». Наихудшее из них — работа не во имя Работы, а лишь для того, чтобы обманывать людей и зарабатывать почет или богатство. О таком сказали мудрецы: «Лучше бы ему совсем не родиться». Это о нем сказал пророк (Ишаяу 64:5): «И мы все как-будто осквернены, и вся наша праведность — как лоскутки».

И есть другой вид «не во имя», то есть служение, чтобы получить вознаграждение, и о нем сказали (Пса-хим 506): «Человек пусть всегда занимается Торой и заповедями, и даже «не во имя», ибо от «не во имя» придет к «во имя». Но далек от совершенства тот, кто не прошел еще расстояние от «не во имя» до «во имя».

Но вот что требует от человека большего размышления и огромной работы — смесь запрещенного, а именно: когда человек подлинно исполняет заповедь «во имя», как приказано Всевышним, но не может не добавить какого-либо иного намерения: либо хочет, чтобы люди его хвалили, либо желает получить плату за свой поступок, а иногда даже, не имея в виду людскую похвалу, радуется в сердце своем этой похвале -и потому прилагает больше старания. Подобное этому произошло с дочерью р. Ханины бен-Традион, которая шла красивой походкой и, услышав со стороны возгласы: «Как красивы ее шаги!», постаралась идти еще красивее (Авода Зара 18а). Это добавление родилось из-за похвал, которые они произнесли. Но хотя такое запрещенное отменяется по своей малости, тем не менее действие, в которое замешано такое, не называется совершенно чистым /таор/ (ибо как на жертвенник Храма восходит лишь чистейшая мука, просеянная в тринадцати ситах, что избавляет ее от любой примеси, так же возможно принести на жертвенник Его высшей воли — и оно будет считаться совершенным и избранным служением Всевышнему — лишь отборнейшее действие, свободное от любого вида примеси).