Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс - Михаил Корабельников

Поляки, мобилизованные во враждующие армии, западные украинцы и те же евреи были вынуждены убивать своих братьев по крови: одни «за веру, царя и отечество», другие – за императора Франца-Иосифа, кайзера Вильгельма и «Фатерлянд». Таков исторический фон, отражавший судьбу малых народов в этой совершенно чуждой им войне.

Говоря об условиях прекращения войны, Троцкий умозрительно рассматривает три типичных положения:

– решительная победа одной из сторон;

– общее истощение противников при отсутствии решительного перевеса какой-либо стороны;

– вмешательство революционного пролетариата, приостанавливающее «естественное» развитие военных событий.

Развитие сценария по первому и второму вариантам неизбежно завершится аннексиями за счет малых стран и народов. Третий исход предполагает вмешательство международного пролетариата еще в разгар этой войны, которое парализует и приостанавливает войну сразу. Но этим, по мнению Троцкого, дело не ограничится. Действительное осуществление «мира без аннексий» предполагает во всех случаях могущественное революционное движение пролетариата. Таким образом, будущий лозунг большевиков: «превратим войну империалистическую в войну гражданскую» – возник не на пустом месте и не является словоблудием. К нему подвигла вся история Первой мировой войны и тупиковая ситуация на ее исходе.

Далее Троцкий заключает: «В своей борьбе против империализма пролетариат не может ставить себе политической целью возвращение к старой европейской карте, он должен выдвинуть свою собственную программу государственных и национальных отношений, отвечающих основным тенденциям экономического развития, революционному характеру эпохи и социалистическим интересам пролетариата». По мнению Троцкого, решение этих вопросов невозможно без признания принципа национального самоопределения для каждой национальной группы, в том числе, и права отделения от данного государства, а единственно демократический путь узнать «волю» нации – это референдум.

Однако этот ответ, демократически обязательный, остается чисто формальным, так как ничего не говорит нам о реальных возможностях, путях и средствах национального самоопределения в современных условиях. Принцип национального самоопределения во многих случаях ведет к государственной и экономической децентрализации. Поэтому даже если Европа каким-либо чудесным образом оказалась разбита на законченные национальные государства и государствица, этим бы не был разрешен национальный вопрос.

Социал-демократия хочет и должна в интересах материальной и духовной культуры обеспечить за национальной общностью свободу развития. Именно в этом смысле она переняла от революционной буржуазии демократический принцип национального самоопределения как политическое обязательство. Однако, с другой стороны, пролетариат не может позволить «национальному принципу» стать поперек дороги неотразимому и глубоко прогрессивному стремлению современного хозяйства планомерно организовываться на всем нашем континенте и далее на всем земном шаре.

С точки зрения исторического развития централизующая тенденция современного хозяйства является основной, и за ней должна быть обеспечена полная свобода в форме постройки объединенного мирового хозяйства независимо от национальных рамок и государственно-таможенных застав, подчиненного только свойствам почвы, недр земных, климата и потребностям разделения труда. Иными словами, нужно, чтобы рамки государства, – как хозяйственной, а не национальной организации, – раздвинулись, охватив всю капиталистическую Европу. Предпосылкой самоопределения больших и малых наций Европы является государственное объединение самой Европы. Только под кровлей демократически объединенной Европы, освобожденной от государственно-таможенных перегородок, возможно национально-культурное существование и развитие, освобожденное от национально-экономического антагонизма, на основе действительного самоопределения.

Так возник лозунг «Соединенных Штатов Европы», широко обсуждаемый в свое время в социал-демократической печати. Троцкий пишет, что экономическое объединение Европы, сулящее огромные выгоды производителю и потребителю, становится революционной задачей европейского пролетариата в борьбе с империалистическим протекционизмом и его орудием – милитаризмом. Соединенные Штаты Европы – без монархий, постоянных армий и тайной дипломатии – являются важнейшей составной частью пролетарской программы мира. Этот лозунг стал бы в настоящих условиях объединяющим и направляющим лозунгом европейской революции.

Реализация лозунга Соединенных Штатов Европы возможна, по мнению Троцкого, только в общеевропейском масштабе путем победоносного общеевропейского революционного движения. Поэтому этот лозунг приобретает огромное значение как политическая формула борьбы европейского пролетариата за власть. В конечном итоге европейские Соединенные Штаты представляют форму – единственно мыслимую – диктатуры европейского пролетариата. Троцкий вообще сомневается в возможности окончательной победы социализма в отдельной европейской стране при ее капиталистическом окружении. С ним полемизировал Ленин на том основании, что неравномерность экономического и политического развития – есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что победа социализма возможна в одной стране, и поэтому незачем обусловливать созданием Соединенных Штатов Европы диктатуру пролетариата в каждом отдельном государстве.

Кто из них прав в этом споре – рассудила История. По-моему, оба лишь частично правы, но в конечном итоге правее оказался Троцкий. Социализм, – в той форме, которую мы пережили, – в отдельно взятой стране все-таки был построен: в СССР, при капиталистическом окружении. И даже прирастал другими странами, – отнюдь, не добровольно. Казалось уже, что это объединение народов имеет надежную перспективу. Но где оно теперь? Вся конструкция обрушилась за несколько месяцев, как только народы получили свободу выбора.

С другой стороны, можно определенно сказать, что «сбылась мечта революционера», пусть не сразу, а через много десятилетий: Соединенные Штаты Европы образованы и прекрасно развиваются, прирастая новыми европейскими странами. Название этого объединения – «Европейский Союз» – политическое и экономическое объединение стран континентальной Европы на пространстве от Балтики на востоке до Португалии на западе, с общей внешней границей и отменой паспортно-визового режима внутри Союза, с общеевропейским рынком, с единой валютой, с едиными стандартами, унифицированным законодательством, общеевропейским парламентом и отменой таможенных барьеров.

Россия же оказалась за бортом Европейского Союза. По многим параметрам она, увы, не доросла до европейских стандартов. Но главное в том, что ее нынешняя власть никакого объединения с Европой не желает. В рамках ЕС она бы неминуемо утратила свою «суверенность» и несменяемость. И на сегодня, в наступившем 2010 году от рождества Христова, Россия как была, так и осталась на задворках Европы – с отсталой сырьевой экономикой, недоразвитой политической системой, отсутствием правосудия и африканским уровнем коррупции.

Часть II

1917 год

Февральская революция

Февральскую революцию 1917 года можно представить как цепь невообразимых случайностей, как несчастное стечение обстоятельств, следствие чьих-то ошибок. Ее никто не предвидел, никто и не готовил. Она не вздымалась грозно валом забастовок, демонстраций и мятежей по стране, как революция 1905 года. Она разразилась внезапно и обрушилась первоначально только на столицу империи, не затронув другие города и веси. Но, как мы уже договорились, в человеческой истории случайностей не бывает. Разве что – природные катаклизмы, предсказывать которые еще не научились. В истории все взаимообусловлено: нынешние события являются следствием произошедшего в прошлом и причиной событий будущего времени.

Российская монархия, каковой она была, давно уже стала анахронизмом и громоздилась на подгнивших корнях. Крушение самодержавия, как бы к этому не относиться сегодня, было исторически предопределено. Однако именно самодержавие скрепляло многоликую империю, и его крушение означало развал империи.

Россия была втянута в мировую бойню, и уже два с половиной года длилась эта война на взаимное истощение. И конца этому видно не было. К весне готовилось новое наступление русских войск. Но сколько таких наступлений было в прошлом? Все, так или иначе, завершались провалом с десятками и сотнями тысяч убитых и искалеченных. Военные неудачи множили ряды критиков царского правительства, включая офицерский корпус.

В обществе нарастала волна недовольства государем и государыней, ползли слухи, – совершенно необоснованные, – о причастности последней, немки по происхождению, к русским неудачам на фронте. Да и недавняя история с Григорием Распутиным сильно подорвала авторитет царствующей семьи в российском обществе.