Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс - Михаил Корабельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– никакого доверия Временному правительству, министрам-капиталистам;
– всю власть – Советам рабочих, солдатских и батрацких депутатов;
– грабительская империалистическая война – есть начало Гражданской войны во всей Европе,
– да здравствует социалистическая революция;
и так далее в том же духе.
Эти призывы, произнесенные в атмосфере только что победившей буржуазно-демократической революции и достигнутого хрупкого согласия между новой властью и обществом, выглядели провокационно. И поползли слухи о сговоре Ленина с немцами. А после июльской антиправительственной демонстрации в Петрограде эту направленность слухов Временное правительство использовало против Ленина и большевиков, ссылаясь на некоторые документы, которые так и остались неизвестными.
Заинтересованность германской стороны в разрушительной для власти деятельности большевиков была очевидна для всех. А история с возвращением в Россию группы большевиков во главе с Лениным через территорию Германии в пломбированном вагоне только усиливала подозрения. Что же было в действительности? Имел ли Ленин контакты с немцами, получал ли он от них деньги на революционную работу в России? Для ответа на эти вопросы представляется целесообразным включить в это исследование сведения о некоей «одиозной» и таинственной личности – Гельфонде-Парвусе, который определенно был связан с немцами и имел контакты с Лениным. Он также некоторое время был одной из ведущих фигур русской революции и решительно повлиял на ее развитие. Однако в советских и постсоветских книгах по отечественной истории для детей и взрослых этот персонаж оставлен без внимания.
Парвус
О Парвусе было немало публикаций в России и за рубежом, ставших нам доступными в новейшее время, хотя в советский период широкой публике не было известно о нем ровно ничего. Оценка деятельности Парвуса в немалой степени зависит от личных предпочтений. В целом с большим перевесом превалирует негатив. Его называли и «легендарной личностью», и «купцом революции», и «платным агентом германских спецслужб», и авантюристом, и ренегатом и «политическим Фальстафом», и социал-шовинистом. Не скупился в приклеивании ярлыков к фигуре «позднего Парвуса» и Ленин, хотя к «раннему Парвусу» он, как и Троцкий, относился уважительно. Я же предпочитаю оценивать того или иного персонажа по реальным делам, учитывая условия его бытия. С этой позиции постараюсь взглянуть на Парвуса как на личность и политика.
Израиль Лазаревич Гельфонд – Александр Львович Парвус (были и другие псевдонимы, но окончательно закрепился последний) родился в 1867 году в местечке Березино Минской губернии в семье еврейского ремесленника. Учился в одесской гимназии, в Одессе примкнул к народовольческим кружкам. Как говорят, был свидетелем еврейского погрома. «Еврейский вопрос» в России, я полагаю, в немалой степени, хотя и подсознательно, повлиял на политические взгляды Парвуса и определил его дальнейшую судьбу. Этот проклятый вопрос, доставшийся России после раздела Польши при Екатерине II между тремя европейскими державами, был настоящей головной болью русских царей. А после погромов 1980х годов эта проблема серьезно осложнилась вниманием, прикованным к России со стороны Европы. Да и получать денежные займы у европейских толстосумов стало проблематично. Но более всего их гражданское бесправие волновало самих евреев.
Как-то Теодор Герцль – «отец политического сионизма» – добился высочайшей аудиенции у самого царя Николая II. И когда он затронул вопрос о положении еврейского населения России, то царь, человек деликатный, тут даже не счел нужным прибегнуть к языку дипломатии. Он сказал, что Россия заинтересована только в выдающихся евреях. С выдающимися все ясно, но куда девать остальные пять миллионов душ? На этот счет либеральный премьер-министр граф Витте однажды пошутил: он видит только три пути решения еврейского вопроса:
первый путь – изгнать всех евреев из России;
второй путь – утопить их в Черном море;
третий путь – дать им политические права.
Позже Адольф Гитлер нашел еще и четвертый путь: газовые камеры. И реализовал его на практике. Но во времена Витте эта идея еще никому в голову не приходила. И дело тут не в гуманитарных проблемах. Ведь вырезали же турки в 1915 году на глазах у всего просвещенного человечества полтора миллиона армян – почти все армянское население Турции. И не было никакого «Нюрнбергского процесса», и никого за это даже не повесили. И до сих пор Турция отрицает реальность этого малоприятного казуса в своей истории. Просто Россия не могла себе позволить подобное ни по политическим соображениям, ни по техническим возможностям. Однако посредством притеснений и погромов, – не мытьем, так катаньем, понемногу все-таки реализовывался первый путь: за первую четверть ХХ века из России эмигрировало около полутора миллионов евреев.
Тем не менее, первый путь технически трудно реализуем: вывоз в организованном порядке за границы России такой массы людей стал бы серьезной проблемой для железнодорожного транспорта. Да и какие страны согласились бы принять их? Ведь в подавляющем большинстве это нищета и голытьба из местечек черты оседлости. Второй путь выглядит более реалистично: хоть те же проблемы с транспортом, но отпадает вопрос приема эмигрантов, а Черное море примет всех и даже из берегов не выйдет. Но тут возникают проблемы гуманитарного плана. Опять же эта Европа…
Выходит, остается только третий путь, но он-то и есть самый трудный. Ибо никогда в России евреи не могут быть уравнены в правах с православным населением. Слышите? Никогда! Этого народ не допустит. Так думали, я полагаю, многие русские патриоты, и царь Николай не исключение. Однако – далее рассуждает патриот, – с другой стороны, некоторые уступки евреям царь уже сделал в 1905 году. Вот несколько представителей этого беспокойного племени заседают в Государственной Думе.
Правда, кое-кого из них наши люди уже «закопали»… А чего же вы хотите, господа?! Борьба не бывает без жертв. Если вы ввязались в большую политику, то пожинайте ее плоды.
А почему бы, собственно, российским евреям не принять православие? Ведь врата нашей церкви открыты для представителей разных племен и всем заблудшим душам. Быть принятыми в ее лоно многие бы сочли за честь. Приходите, креститесь и обретете права. И вас никто не станет донимать вопросами о месте жительства, и дети ваши без ограничений будут приняты в любое училище и университет, если к тому способны. И практически не будет ограничений в карьере, даже на военном поприще. Что вас удерживает? Ваш мелочный и неуступчивый бог, которого вам запрещено даже изобразить на холсте? И это непостижимое «нечто» руководит всеми вашими помыслами и поступками? Невежественное, жестоковыйное племя! И даже не все из вас веруют в Бога: взять хотя бы этих марксистов-социалистов. И все равно считают для себя, – для собственной же выгоды! – креститься зазорным, за исключением немногих. Что это, национальная гордость? Какая может быть гордость у еврея!
Спрятав за пазуху свою национальную гордость, 19-летний Израиль Гельфонд – Александр Парвус, покидает Россию. Он отправился в Швейцарию, где для евреев нет ограничений в получении образования. В 1887 году поступил в Базельский университет, который окончил в 1891 году, получив звание профессора. В Цюрихе Парвус знакомится с «группой освобождения труда» Плеханова и становится марксистом. Из-под пера Парвуса выходит ряд серьезных публикаций о причинах голода в России в 1898-99 годах: «Мировой рынок и сельскохозяйственный кризис», «Голодающая Россия» и др., к которым Ленин отнесся весьма одобрительно и рекомендовал для прочтения. Парвус сотрудничает с редакцией газеты «Искра» и печатается в ней. Вскоре он переселяется в Германию и вступает в немецкую социал-демократическую партию. Однако из-за пристального внимания немецкой полиции был вынужден часто менять место жительства. В 1904 году в Мюнхене Парвус знакомится с Троцким. Последующие революционные события в России на время их сблизили друг с другом.
Парвус одним из первых, еще в ХК веке, начал борьбу за восьмичасовой рабочий день. Он провозгласил всеобщую стачку как главный метод борьбы пролетариата. У него было много общего с Троцким в изложении тактики борьбы пролетариата за лидерство в буржуазно-демократической революции. При всем этом Парвус позволял себе отступления от ортодоксального марксизма и даже высказывания провокационного характера: то он предлагал не национализировать частную промышленность, так как это окажется невыгодно, то выражал опасение, что социалистическая партия свою выигранную власть может обратить против большинства народа и подавить профсоюзы (А. И. Солженицын, «Красное колесо»). В последнем Парвус не ошибся: как в воду глядел. Подобные высказывания Парвуса, при всей их непоследовательности, обнаруживают в нем человека весьма проницательного.
