Горький шоколад 2. Из пепла - Ульяна Жигалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Детская, ранее оформленная в светло-бежевом цвете типа унисекс, украсилась двумя кроватками – голубого и розового цвета. Помощь нянь была спорной, кормить Ксения планировала грудью, молока хватало, а при наличии памперсов проблем со стиркой пеленок она не видела. Жалко было тёток – они надеялись на приличный заработок. Обе няни изо всех сил старались угодить, с поучениями не лезли, и она временно смирилась.
О том, что оставила обеих нянь, стала радоваться, когда у детей начались колики, высыпания, и всякие другие проблемы. И когда одновременно раздавался громкий рёв из двух детских ротиков, это был ужас. Там, где ей хотелось упасть и плакать, тетки ловко делали массаж животика, ставили столбиком до срыгивания, заваривали чистотел и ромашку, и всегда были под рукой.
Иногда не хватало и двух нянь – бывали дни, когда ночь напролет Алекса качал на руках Ник, и Даньку – Макс. Потому, что они все делали одновременно, температурили, маялись животиками, даже зубы у них полезли одновременно, и если женщины выдерживали день, то к ночи валились с ног все трое. Тогда мужчины приходили на помощь, и, хотя оба не имели детей и воспринимали это как знак Судьбы. Ник – как подарок, Макс – как крест. Тем не менее, такие близкие отношения сделали их всех очень близкими.
Ник первым заговорил о крещении младенцев, выборе имен и назначении крестных. Так, он настаивал, что будет крестным пацану, и сам выберет ему имя. Для девочки предложил взять крестным Макса, ну а выбрать ей имя, так и быть, может Ксения.
Ксения слушала это, едва сдерживая смех. Ну посмотрите, наглость! Нашелся патриарх семьи!
– Может мы Игната пригласим на обряд? Пусть он и выберет имена, фамилия то его будет? – Едко заметила мамочка
– Детка, не спорь, и не огорчайся. Тебе нельзя нервничать, молоко пропадет. Ну скажи, какие имена ты выбрала детям? Давай обсудим? – Мужики быстро пошли на попятную, оба не имели опыта с кормящими мамами и немного побаивались. – А Игнат обязательно прилетит, он планирует снимать детей, крещение и свою «мадонну».
– Я смотрела местные правила, мы будем регистрировать детей здесь, и имена будут испанские. Даже если ты назовешь его Сашкой, его запишут Алехандро. Здесь зачастую приняты двойные имена, и я думаю назвать доченьку Даниэла Селеста, сына Алехандро Антонио, Вальдес-Войцеховские! Звучит?
– К чему такие сложности? Разве недостаточно одного имени? – Ник поморщился, ему казалось это глупым, каким-то обезьянничанием.
– Ну, они смогут пользоваться каким-то одним, по выбору. Мне нравится их традиция. – На самом деле, ей это нагромождение имен как будто отодвигало детей от их отца – Дэна. Она много думала, и боялась, что Дэн их найдет, что опять посмотрит на нее тем же холодным взглядом, окатит презрением, за то, что она сохранила детей, как будто надеясь его вернуть. Словом, сумбур был порядочный, и она иногда забирала детей в свою огромную кровать, боясь оставить их вне поля зрения, смотрела на них всю ночь и боялась. Боялась, что их отнимут, случится что-то еще, и ей снова придется бежать, бежать, с детьми на руках. Няньки считали ее странной, но вида не показывали. Тем более, что они жутко боялись Ника, с его скрипучим шепотом, и почти бесшумно появлявшимся за спиной на своей коляске.
Иногда, она, стоя перед зеркалом, всматривалась в свое лицо и видела Полину, Тамару, Александру, Оксану. Все роли, все имена оставили свой отпечаток, и она не помнила себя. У родителей она забрала свои школьные фото – но эту девушку с косой и распахнутыми глазами, в себе не находила. От послеродового психоза спасали няньки, особенно Мария Петровна, которая когда Ник не слышал, называла Ксению дочкой. Она укачивала детей, и пела им старинные народные колыбельные, чем напоминала Ксении маму. И в далекой благополучной Испании по ночам слышались необычные слова. Напеваемые тихим грудным голосом:
– Туру-туру пастушок,
Калиновый батожок!
На дубу сова сидит,
На меня сова глядит!
Сова моя теща,
Что корова пестра,
Жена моя Марья
Спородила парня,
Како ему имя?
Царя Константина!
И под это пение Ксения засыпала, и мимо шли весёлые пастушки, а совы с веток махали им калиновыми ветками в цвету, потом мама гладила её по голове и шептала «спи-спи, доченька». И наступал покой, и уходили тревоги.
Игнат прилетел за день до обряда, привез детям подарки. Так, девочка получила полный набор кукол Барби и Кена, с домами и машинами, мальчику был подарен целый гараж коллекционных моделей автомобилей.
– Сеньора Милена Ксения, эти дети будут и чуть-чуть мои, ведь они будут носить мою … apellido paterno, как это у вас называется? Фамилия отца? Разрешите мне быть совсем немного их papaíto?
– Ишь чего захотел, – ворчал Макс, – папиато ему, мы и сами можем быть папиато.
Ксения смеялась, пусть у ее детей будут три чуть-чуть папиато, вместо одного настоящего отца.
Крещение проходило в местной церкви, Святой Девы Лоретской, старинной и необычной, когда детям исполнилось два месяца. К этому возрасту они немного округлились, и стало видно, что Алехандро и Даниела похожи на отца – каштановые волосы и карие глаза, только светлая кожа Ксении. Обряд был красивым и трогательным. Ник, сидя в коляске, держал на руках маленького Алехандро, и Ксения могла поклясться, что на глазах его были слезы. Максу вручили Даниэлу, которая ревела весь обряд, требуя маму. В конце концов, священник позволил отдать дитя матери, чтобы спокойно завершить крещение. Дети, одетые в кружевные крестильные наряды, были очаровательны, и сердце Ксении таяло от умиления. В такие минуты она любила весь мир, и даже Ника, Макса и Игната.
Игнат привез свою самую знаменитую фотографию – она выиграла конкурс, её печатали в журналах.
– Это первая ласточка моей славы! Я дарю её тебе, вообще, ты как модель имеешь право на часть денег от публикации. Знаешь, сколько раз у меня хотели перекупить мою модель? Тебе обещали великое будущее, как модели! Не хочешь попробовать?
– Игнат, я совсем не собираюсь в
