Горький шоколад 2. Из пепла - Ульяна Жигалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Игнат, ну зачем тебе жена и малые дети? – Удивлялась она, когда он размещал их фото в бумажнике.
– О, сariño, это очень тонкий расчет. Если мужчина не женат, дамы ждут ухаживаний, подарков. Женатого мужчину они сами хотят увести из семьи – и тут уже наоборот, они преследуют меня. И потом, когда придет время, я скажу, пока милая, ты знала, что у меня жена и дети!
– Хитрец, то есть таким образом ты избегаешь угрозы брака! А если влюбишься однажды?
– Если найду такую как ты, сеньора жена! – Они оба рассмеялись, и женщина шутливо дала Игнату подзатыльник.
После трех лет было решено отдать детей в детский сад, и теперь Мария Петровна возила их в сад, а днем была свободна. Она стеснялась получать деньги за такую работу, и Ксения рассчитала филиппинку, уже пятую или шестую. Она сама любила заниматься домом, готовить по вечерам русские блюда, заниматься с детьми. Обязательная сказка перед сном была священным пунктом, только мама, зато все остальное – купание, прогулки, кормление, рисование, дети с удовольствием делали с няней.
Когда Игнат прилетал в гости, поначалу она старалась его удивить русскими блюдами. Так, когда она приготовила борщ, Игнат вообще не смог его есть, и просил его пощадить.
– Ксения, не нужно так сильно пугать своего мужа «понарошку», ведь это есть… как это – hervido, отварёный … салат? Как это можно есть? Если ты хочешь от меня избавиться, можно просто развестись, не надо меня убивать! – Дурашливо хохмил Игнат, исследуя ложкой борщ в тарелке.
Зато расстегаи с рыбой оценил высоко, как и блины, а вот «роллы с капустой» – голубцы пробовал осторожно. На этом Ксения бросила попытки удивить – потому что пельмени и вареники – это почти равиоли, щи опять же назовет салатом. Махнула рукой и мужчины заказывали доставку из ресторана. Местная кухня была острее, разнообразнее, и полезнее, много морепродуктов, специй, чеснока, томатов и … черт знает чего. На этом фоне русские блюда были более пресными, чего уж скрывать, не для термоядерных испанцев.
Ксения была счастлива? Наверное да. Только вот ночами ей по-прежнему снился Дэн, обида куда-то ушла, и она жалела, что папа не видит таких чудных детей, очень скучала по его рукам и глазам. Да и как было забыть, если с лица сына прямо в душу смотрят глаза любимого?
Она много и часто вспоминала их совместную жизнь – как он качал её на руках, когда ей снились кошмары, как они вместе плавали по утрам, как она ждала его к ужину, стараясь удивить новым блюдом на ужин. Как он целовал её пальчики, как называл её руки золотыми. Как мог часами обсуждать свою работу, советоваться, а потом, выговорившись, самому найти решение, а благодарить её, как будто она ему подкинула идею. Многое, многое было за почти три года – ожиданий, надежд, любви, взаимопонимания.
И лишь одного не было в том прошлом – того жестокого Вадима Неймана, его холодных глаз, его мерзких слов про «общажную девку». Как эти два разных человека могли поместится в нем одном? Этого она не понимала. Но знала одно – никогда и на за что она не позволит этому человеку приблизиться к себе и детям. Рисковать их маленькими сердечками она не будет. И хотя годы шли, но молодая, красивая еще женщина, как она отмечала перед зеркалом, больше не влюблялась. Никогда. Многие заглядывались, многие пытались заглянуть в душу и ни один не тронул сердца. Даже этот пацан, почти на десять лет младше, не раз задерживал её ладошку в руках, пытаясь удержать взгляд, целовал руки пылко, слишком, слишком пылко для фиктивного мужа… Если бы захотела … Ну, был бы краткий страстный роман, и что? Опять же что-то внутри мешало, и она снова легко смеялась, шлепала Игната по рукам, и продолжала просто дружить.
Может быть, влияло постоянное присутствие за спиной Ника, она чувствовала его всегда, даже когда он улетал в Россию. Теперь она уже понимала, что Макс прав, и Ник её на самом деле любит. Но любовь его была любовью собственника – увезти, запереть, ограничить. Только дети смягчили его сердце, он мог часами смотреть на них, и хотя вида не подавал, Ксения видела, что его сердце тает в их присутствии. Он часто заговаривал, о том куда отправит учится Алекса, что Даниэла обязательно будет заниматься танцами. Ник был счастлив с ними, счастлив тем, что дети его любят, что им безразлично его обезображенное лицо.
К слову, лицо уже и не было таким безобразным, как четыре года назад – еще ряд операций и процедур сгладили самые грубые рубцы, теперь лицо было почти нормальным. Почти, потому что слишком ровным, слишком безэмоциональным – не было мимики, мышцы лица пострадали и полностью вернуть им движение было невозможно. Эта неподвижная «маска» делала Ника для Ксении еще более страшным, в сочетании с тихим голосом, ужасающим для партнеров, и особенно – должников.
Но дети живут сердцем, они радостно бежали навстречу инвалидному креслу, рассказывали на ухо свои секреты, сидели на коленях, хвастались рисунками, обнимали за шею нежными ручками. И Нику было достаточно этого для счастья, и достаточно для стимула заработать столько, чтобы хватило этим детям. Он давно считал их своими, и совсем не хотел думать, что у них где-то есть отец.
Глава 11. Перекрестки судьбы
Дэн проснулся от запаха кофе. Его жена, Ольга, сияющая улыбкой, принесла ему кофе на подносе, и конверт, яркий и с надписями на английском, явно из турагентства. «Опять она со своими сюрпризами, все никак не угомонится» – привычно думал Дэн. «Все надеется на романтические отношения, пора бы уже понять и привыкнуть, но ей кажется эта идея запала в голову, стала идеей фикс». Действительно, она упорно, методично, пять лет добивается его любви. Два года назад они даже расписались, для чего Ольга соврала что беременна. Если бы появился ребенок, может быть, эта пустота в душе и наполнилась. А так, поначалу он пытался ее полюбить, делал ей сюрпризы, но сердце молчало, и вся эта мишура надоела. Почему он не прогнал ее? Этого Дэн и сам не знал – она была удобной, решала все проблемы по быту, его всегда ждал чистый уютный дом, вкусный ужин, пусть заказанный в ресторане, но все же он был. Она покупала и следила за
