Хищные птицы - Амадо Эрнандес

— Для меня не секрет, куда закатилось наше солнышко, — съязвила она.

— Я очень занят, — объяснил он.

— Конечно, ты очень занят Лилибет. — В голосе Долли ему послышалась ревность.

В тот вечер Лилибет ушла рано и одна. Еще до наступления сумерек автомобиль полковника мчался к особняку Монтеро.

Долли встретила гостя радостная. Она была в полупрозрачном пеньюаре и прямо-таки благоухала духами. Мото поинтересовался, дома ли дои Сегундо и донья Хулия.

— Они уехали в горы сегодня утром, — сообщила девушка. — В доме никого не осталось, кроме меня и моей горничной, они взяли с собой даже двух слуг.

— А почему ты осталась? — полюбопытствовал полковник.

— Я сказала, что приеду позже вместе с тобой. — Долли пристально посмотрела на японского офицера.

— Ах, вот как.

— Разве ты не хочешь, чтобы я повезла тебя в Багио? Ах да. Ты тогда не сможешь провести уикэнд с Лилибет.

Полковник Мото лишь улыбнулся, ущипнул Долли за щечку и направился в свою комнату.

— Я только быстренько приму ванну.

Через десять минут Долли внесла в комнату Мото поднос с легкой закуской. Посвежевший после ванны полковник сидел в ярком кимоно.

— Почему ты все время напоминаешь мне о Лилибет? — спросил он, отведав закуски.

— Она ведь сообщает мне обо всем, что происходит между вами.

— А ты ревнуешь? — бесстрастно спросил полковник.

— Какое я имею на это право, — уклончиво ответила Долли. — Ведь мы же с тобой не…

Полковник проворно поднялся, положил руки на плечи вспыхнувшей румянцем девушки и посмотрел — ей прямо в глаза.

— Долли, не сравнивай себя с Лилибет. Я слишком высоко ценю тебя. Твой образ навсегда останется в моем сердце. Я собираюсь просить твоей руки, как только закончится эта война…

Вместо ответа Долли склонила голову на грудь молодому офицеру. Он любовно погладил ее волосы, прикоснулся к груди. Медленно поднял лицо девушки, запечатлел на ее губах долгий страстный поцелуй.

Мото заключил Долли в объятья. Девушке, он видел, нравилось быть его послушной пленницей… Казалось, нет такой силы, которая бы смогла оторвать друг от друга любовников, задохнувшихся в неистовом поцелуе.

Словно зачарованные, не произнося ни слова, приблизились они к постели полковника Мото и сели на край. Его пальцы продолжали гладить грудь девушки, он стал медленно опускать ее на кровать…

— Подожди, может войти моя горничная, — спохватилась Долли. — Я запру дверь.

Когда она вернулась, полковник был уже без кимоно, в одних трусах. Девушка залюбовалась мускулистым телом японца. Ее охватило острое желание, она не сопротивлялась. Ей казалось, что страсть, подобно хмелю, разливается по всему телу.

С трудом оторвав свои губы от губ полковника, она тихо спросила:

— Ты меня действительно любишь?

— Да. Только тебя и никого больше.

— И даже в Токио у тебя никого нет?

— Никого.

Долли крепко обняла японца. Мото опытными движениями освободил Долли от одежды. Девушка не почувствовала никакого смущения, представ перед взором сузившихся до щелочек глаз полковника во всем великолепии своей наготы. Блестевшая белой кожей грудь вздымалась, словно бруствер, который еще не переступил враг.

После того как полковник насладился редкостной красотой Долли, она вздохнула:

— Ты — самый первый…

— Со мной ты будешь счастлива, Долли.

— Пускай это… это будет наш медовый месяц.

— Сейчас, и в Багио, и потом.

Они смолкли. Через час, когда горничная постучала в дверь, любовники спали глубоким сном. Голова Долли покоилась на правой руке Мото, а его левая рука прикрыла лоб девушки, как бы защищая ее лицо от света лампы. Постучав несколько раз, чтобы спросить, куда подавать ужин, служанка ушла, так и не получив ответа, неодобрительно покачав головой.

— Ишь, будто померли там от радости, — бурчала она себе под нос.

На следующее утро полковник Мото и Долли умчались на автомобиле вслед за супругами Монтеро в курортный городок Багио, дышащий спасительной прохладой. Медовый месяц продолжался…

Вплоть до того вечера, когда полковник пришел прощаться, и в его памяти, и в памяти Долли и супругов Монтеро не стерлась та череда счастливых событий, которые сменяли друг друга все это время.

Полковник еще раз побывал в своей комнате вместе с Долли. Они вспомнили счастливые мгновения, которые пережили здесь.

— Я уезжаю, но оставляю тебе свое сердце, — прошептал полковник.

— А здесь ты увезешь мою любовь, — ответила Долли, указав на золотой медальон с ее портретом, висевший на шее ее возлюбленного.

На закате, еще до наступления темноты, полковник Мото и его адъютант покидали дом, который им уже не суждено было увидеть вновь. Долли плакала, глядя на полковника, сбегавшего по ступенькам крыльца. Для японца, не скрывавшего своего горя, это был уже не только закат солнца, но и крушение могущества некогда всесильной империи. Черные тучи, плывшие над вспененным морем, словно стремясь погасить свет, были неотъемлемой частью декорации в последнем акте войны на Филиппинах.

Несколько дней спустя семейство Монтеро получило печальное известие: полковник Мото сделал себе харакири в своем доме на авеню Дайтоа[33].

Глава девятая

На обратном пути Мандо и его товарищи снова заночевали в хижине стариков, приютивших их, когда они направлялись в Калаяан. С наступлением утра они продолжили путь.

Переправившись через горный поток, маленький отряд расположился на отдых под сенью развесистых деревьев. Мандо достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и углубился в чтение. Это были выдержки из той главы «Флибустьеров», где Рисаль подробно описывает дом отца Флорентино и скалу, откуда он бросил в воду сундучок с легендарными сокровищами Симоуна. На этом же листке Тата Матьясом была начерчена довольно подробная схема, поясняющая, как найти эту скалу.

Тата Матьяс рассчитал, что домик Флорентино находился неподалеку от одной глухой деревушки вблизи городка Атимонана, что в провинции Кэсон. Он пришел к такому выводу в результате многочисленных размышлений и не сомневался в том, что точно определил место, где погребены сокровища Симоуна.

— «В уединенном домике на берегу океана, который виднелся в раскрытые окна и манил взор яркой синевой и мерным движением волн, — читал Мандо, — отец Флорентино сидел за фисгармонией, пытаясь музыкой скрасить одиночество. — И далее: — Священник окинул взором окрестности. Вокруг не было ни души. Пустынный берег терялся вдали… старик поднял вверх стальной сундучок и… швырнул его в волны… волны сомкнулись над ним».

Жители деревушки испытывали суеверный страх перед всем, что было связано с сокровищами Симоуна; поговаривали даже, что по ночам на берегу появляются привидения. После смерти отца Флорентино дом его постепенно обветшал и со временем превратился в руины. Теперь все вокруг заросло лесом, а океан надежно укрыл богатства, принадлежавшие когда-то человеку, нашедшему здесь свое последнее пристанище.

Сосредоточенный вид Мандо привлек внимание его товарищей.

— Что ты читаешь? — полюбопытствовал Мартин.

И тогда Мандо подробно рассказал им о сокровищах Симоуна, а также о том, что он намерен во что бы то ни стало достать их со дна океана. Товарищи поначалу восприняли его план как пустую затею. Карьо заявил, что предпочитает нырять за рыбой, по крайней мере, будет чем закусить, Мартин же отказался от участия в поисках, как он считал, мнимых сокровищ на том основании, что не умел плавать.

После долгих увещеваний Мандо они согласились ему помочь, рассудив, что ничем особенно не рискуют и, более того, у них есть шанс внезапно разбогатеть, если повезет и они действительно отыщут сокровища. К тому же они располагали отличным снаряжением для подводного плавания. Прежде всего необходимо было хотя бы приблизительно обозначить границы участка, где будет вестись поиск. И тут должна им помочь схема Тата Матьяса. Затем им предстоит раздобыть лодку со снастями и запастись продовольствием. После того как был во всех подробностях обсужден план предполагаемой операции, друзья немедленно отправились в Атимонан. Благодаря расторопности Мандо в одной из деревень близ Атимонана при содействии крестьян, связанных с партизанами, они заполучили лодку и все необходимое. Жители деревни им охотно во всем помогали, ибо приняли их за партизан, выполняющих особо важное задание.

Самым трудным оказалось найти «поросшую лесом расселину в горе, отлого спускающуюся к морю», как говорилось в книге. Было решено осмотреть берег со стороны океана. На протяжении пяти-шести километров расселин было великое множество, и все походили одна на другую. У них было такое чувство, будто они ищут иголку в стоге сена. Они проголодались, устали и заметно сникли.