Чёрный Магистр - Алексей Николаевич Рыжаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я стал другим? Они – другими?
Я ухожу в другую плоскость.
Они друзья, и мне – чужие.
Во мне бурлит противоречье,
Мы друг для друга вновь немые,
Меж нами ныне бесконечность.
И то, и это, всё и сразу,
Чувство одно поверх другого.
Эмоций сонм столь несуразен!
Безумье здесь, и нет былого…
8
Я вновь в плену четырёх стен,
И одиночество довлеет надо мной.
Здесь никогда не будет перемен,
Лишь хуже будет с головой.
От зелени обоев веет хворью,
Таблетки горькие, запитые водой,
Уже не хочется бороться с болью,
И книги всюду свалены грядой.
Несвежая одежда, мятый плед.
Нет сил и нет желания подняться.
Всё сумрачней и холоднее свет,
Сильнее начинает тьма сгущаться…
9
Друзья ушли вперёд, мы поотстали.
Я и она, мы вместе, мы вдвоём,
Держась за руки, в унисон шагая,
Навстречу ночи мы идём.
И мириады ярких звёзд
На нас глядели, не таясь,
Но что-то видимо стряслось –
Решила вдруг одна упасть.
И метеор, низвергнутый с небес
Оставил росчерк света за собой.
И до того, как он совсем исчез,
Ты указала на него рукой.
– Смотри! Нам повезло, любимый,
Мы загадать желанье вправе.
И взгляд её такой счастливый,
Она вся радостью сияет.
И не колеблясь ни секунды,
Ты сразу же произнесла:
– Давай, и ты и я, не будем
Мы расставаться никогда!
– Давай… – я тихо говорю,
В суть твоей речи не вдаваясь,
А сам на поезда смотрю,
Что в моих мыслях представлялись.
Её лицо – оно прекрасно,
Что невозможно не любить,
Но я гляжу так беспристрастно,
Со мной не может сего быть.
Я не могу быть счастлив с ней,
Не смею верить в своё счастье.
Проснуться мне бы поскорей
В темнице той раскрытой пасти.
А впереди кричат друзья:
– Куда пропали? Эй, вы где там?
– Мы здесь, – им говорит она,
Но мне ответ совсем не ведом…
10
Железная дорога, провода,
Столбами связанные в цепь,
Они повсюду и всегда,
Конца и края для них нет.
Пустых товарняков вагоны
В плену забытых ржавых рельс.
Безбрежность, пустота и воля –
Набор вот ощущений весь.
Но вдруг раздался свист колёс,
Идущего на всех парах состава.
Ударил в уши гром на сотню гроз,
В след этому земля затрепетала.
Цистерн, вагонов вереницей,
И бог не ведает набитых чем,
От горизонта самого границы
Он ехал, управляемый незнамо кем.
Гудок пронзительный и долгий
Привлёк моё внимание, и я
Оглянулся, сбитый с толку,
От ужаса вдруг закатив глаза.
На встречу ещё поезд мчался,
Визжа железными шасси
Я между ними оказался –
Меж двух огней, и не уйти.
Меня на части словно разрывает,
Мне на ногах стоять всё тяжелей,
И воздухом горячим обжигает.
– Давайте! Проезжайте поскорей!
И снова грохот, визг и скрежет.
И взрыв! И поезд с рельс слетел.
Всё это слух до боли режет.
Я умирать так не хотел…
Ударная волна схватила крепко
И вознесла над огненным столпом.
Я – в пламени, как в океане щепка,
Невольно растворяюсь в нём…
11
Вонь керосина и накал пожара
Сменились смогом городским.
Автомобильные сигналы
Слух возвращали и глухим.
Я отворил глаза, и что же вижу –
Стою на перекрестии дорог,
Машины с каждым мигом ближе,
И не смотря на зной я весь продрог.
Динамики срываю с головы,
Кидаю плеер на асфальт.
От поездов мне не уйти –
Я слышу их колёсный гвалт.
Визг тормозов, треск стёкол битых,
Глухой удар столкнувшихся машин,
Наполненные болью вскрики.
И я бегу куда-то что есть сил…
12
Ни на секунду не сбавляя бега,
Я с подоконника срываюсь.
Мне до земли не менее парсека.
И от видений я скрываюсь
В безбрежном океане злата,
Мир заполняющих ветвей
Осины, провожающей куда-то,
Шептавшей нежно – не робей…
13
Из битых стёкол веет сквозняком,
И струпья сорванных обоев раскидало.
Дверь тарахтела сломанным замком,
Когда её вновь ветром открывало.
Стул не давал ей распахнуться –
Это последняя преграда.
Я не могу никак проснуться –
В ушах вагонов канонада.
Пинком стул отправляю в угол,
Дверная ручка вновь в моей руке,
Если сказать, что я испуган
Так значит промолчать вообще.
–Я не пойду, – себе шепчу,
Руками слёзы утираю,
Но ручку на себя тяну
И порог переступаю.
Сердешный роман
(лирическая повесть)
Прими собранье пёстрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессониц, лёгких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Пересмотрел всё строго –
Противоречий очень много,
Но их исправить не хочу…
А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
I
Внук славной той Екатерины,
Чей образ чтим через века,
Наделал зла, ну что ж, простим мы,
И осуждать не станем зря.
А может мы его пеняем,
Но вовсе нет его вины.
Чего за зря всё тут решаем
Дела минувшей старины?
Он Александр – император
Великой, Доблестной Руси!
О нём все помнят, каждый знает,
Но знать ли мог об этом ты?
Нет, думаю, наверно вряд ли
Знаком, читатель, ты с порядком,
Что становить хотел отец,
Но не успел – сынок-малец
Дорваться к власти всё ж сумел,
Как говориться – смел и съел.
Быть может даже поневоле
Он трон таким путём достиг,
Ведь знают все ещё со школы,
Что Павел жертвой пал интриг.
Глупец пошёл на поводу
И сам привёл себя к концу.
Но Александр с этих пор
Держал в душе своей укор,
Себя всё пуще проклинал,
Хотел раскаяться, но знал,
Что нет теперь ему прощенья,
А самому себе же мщеньем
Не помочь, так полно грусти и хандры!
На то ведь все они цари,
Что духом дóлжны быть сильны,
И думать нужно о стране,
И только после о себе.
Но рана рваная в душе
Забыть ему о той вине
Позволить так и не смогла,
И грусть с ним всюду и всегда.
Шли годы царствия его –
Зачем вдаваться мне в детали?
Ведь наш рассказ ведь не о том
А как мы ранее сказали:
Военные селенья, хутора,
Павла покойного мечта.
Чтоб жили все, как он хотел,
Как в армии, в солдат манер.
Чтоб делали всё по приказу:
Война,
